Чистая красота, остановленное мгновение.
Мира закрыла глаза и закружилась на месте, постепенно теряя чувство пространства и ощущая лишь снег на запрокинутом лице. А потом Нина мягко поймала её за локоть и потянула на себя.
Край крыши был совсем рядом.
– Дурочка. – Бранное слово прозвучало тепло, ласково, как детское прозвище какой-нибудь особенно милой принцессы. – Возвращайся в кабинет, а то простудишься. Ветрище здесь, конечно…
– А ты как же? – спросила Мира тихо.
– А я пока всё закрою. Иди, я подойду позже.
Разумеется, она не подошла.
Метель за окном крепла, набирала мощь, злость. Снежинки в кабинете покачивались в такт её неровному дыханию. Чайник дважды успел закипеть и остыть, гора работы превратилась сперва в горку, а затем и в пару жалких листочков «на завтра, чтоб было, чем заняться».
После шести Мира ещё немного покрутилась у закрытой двери, ожидая неизвестно чего, и тяжело потопала вниз. Сдала ключи на проходной, вышла на порог, вдохнула вьюгу полной грудью… и вернулась.
Вечно усталая завканцелярией как раз запирала кабинет, но спиной почуяла неудобную просьбу – и замерла, а потом спросила, явно надеясь на отрицательный ответ:
– Вы забыли что-то?
– Телефон, – твёрдо сказала Мира. – Не свой, правда. Света, скажите, у вас ведь список с прошлого года остался?..
Нужная бумажка нашлась почти сразу, и номер Нины в ней – тоже. И мобильный, и домашний, и сыновий, записанный на всякий случай.
Дорога занимала обычно минут тридцать, не больше, но из-за метели растянулась на час – маршрутки вязли в рыхлых сугробах. Перчатки остались в архиве, на восьмом этаже, потому руки дома пришлось отогревать долго. А голову – и того дольше, никак она не желала соображать, даже после чая с лимоном и липовым мёдом. Бумажка с выпиской всё это время жгла сквозь нагрудный карман, как изуверский бабушкин горчичник.
Наконец около половины девятого Мира хлопнула себя по щекам для храбрости – и принялась набирать номера по очереди. Первый не существовал, кажется, уже давно; по второму ответили какие-то посторонние люди.
А вот Нинин сын снял трубку почти сразу, но лучше б он этого не делал.
… «Три месяца назад, – крутилось в голове у Миры, когда она по сугробам тащилась на работу. С достопамятного звонка минуло уже два дня, но легче не стало. – Три месяца. Понятно, почему осеннее пальто…»
Дышать было трудно, и вовсе не из-за мороза.
На восьмой этаж она поднялась без лифта, как сомнамбула. Включила свет, дождалась уборщицу и строго-настрого запретила ей прикасаться к бумажным снежинкам. Сейчас это казалось чуть ли не кощунством. Потом села на рабочее место, передвинула пыльное дело поближе, чтоб удобнее было листать – и лишь тогда заметила на углу стола термос.
Старый, потёртый и доверху полный горячего пряного кофе.
Она немедленно налила себе полную чашку и пригубила, смежив веки. Комната поплыла куда-то в белую даль, покачиваясь на волнах.
– …а потом, когда снег тебе надоест, – тихо сказала Нина, – ты их просто снимешь. И наступит весна.
Наверное, если бы Мира не помедлила целое мгновение перед тем, как распахнуть глаза, то наверняка застала бы её. А так заметила только тень у окна – и то вскользь, и поди пойми, померещилось что-то или впрямь было.
Внутри, под рёбрами, постепенно становилось тепло.
Наверное, из-за кофе.
13Любовь: Психея
Психея, супруга Эрота, перенесла множество испытаний, но чистота и верность в любви помогли ей преодолеть и козни смертных, и зависть богов.
♂ Меняться
Той самой Оксане
1
Оксана любила гулять под бесконечным питерским дождем и представлять, как люди вокруг медленно и необратимо растворяются в каплях холодной воды.
Капли эти будто стирали картинку. Люди – карандашные наброски, а дождь – ластик, безжалостно елозящий по серой бумаге осени Петербурга. Вот был человек, со своими мыслями, чувствами, со своей какой-то жизнью, прошлым и настоящим, с вероятным будущим и багажом знаний, накопленным за годы. Вот он нырнул под дождь, куда-то торопливо направляясь, а капли падали на него и… стирали. Раз-два, человек растворился. Не осталось от него ничего, кроме воспоминаний. Дождь забрал человека к себе.
В Петербурге часто так происходит – люди уходят под дождь и не возвращаются. Может быть они действительно растворились? Оксане нравилось так думать, хотя про некоторых людей знала наверняка. Они исчезли, потому что слишком любили меняться.
2
Однажды в ее жизни что-то случилось – Оксана не помнила, что именно – настолько черное, что даже в глубоких снах, которые приходили время от времени, ничего было не разобрать кроме панического желания быстрее выкарабкаться, проснуться, избавиться от густой, вязкой черноты.
В тот день она пришла в себя в салоне самолета, который летел в Питер.
Она ведь всегда хотела жить в Питере?
Прошлое превратилось в чернильные кляксы на старой промокашке, за которыми ничего не было видно.
Какой-то низкорослый мужчина, сидящий в соседнем кресле и запомнившийся разве что лысиной, протянул стаканчик с кофе и рассказал, что работодатели посоветовали ей сменить обстановку.
Говорил мужчина тихо и неторопливо, обволакивал приятным голосом, словно плел вокруг Оксаны паутину. Она не сопротивлялась (хотя бы потому, что не было сил) и настроена была слушать под размеренный шум летящего самолета.
Мужчина говорил о людях, которые любят меняться. Вот вам нужны некоторые моменты из прошлого? Или, может быть, вы бы с радостью отдали эмоции влюбленных в вас мужчин? К чему вам эти яркие, но бесполезные побрякушки? А что взамен? Хотите научиться летать? Или что-нибудь более земное? Например, скажем, проснетесь утром и обнаружите, что знаете английский язык, как родной. Хотели бы?
Он говорил о работе. Оксана – связной между людьми, которые хотели меняться. Есть такой сайт для обмена, где можно оставить сообщение и получить ответ. Знаете, как социальная сеть, только для людей, которые действительно чего-то хотят. Желание меняться у них в крови. Оно не дает им жить, не дает успокоиться. Такие люди найдут сайт, зарегистрируются, пробегутся по форуму, по контактам, составят списки желаний и даже напишут кому-нибудь в «привате». А потом найдутся те, с кем можно меняться.
Он говорил о том, что людям свойственно меняться. Это не волшебство и не дар, а просто так заложено природой. Кто-то идет в фитнесс-клуб, кто-то садится на диету, кто-то бросает все и улетает в Питер. Как же все-таки хорош русский язык! Слово «меняться» имеет миллион оттенков и значений. Его можно катать на языке, будто ириску, обсасывать, придавать разные формы.
Он говорил, что полет в Питер – это повышение. Раньше Оксана была просто администратором, а теперь – исполнитель. Работодатели оценили её рвение и желание развиваться.
Он еще что-то говорил, а Оксана пила кофе и размышляла, можно ли в самолете курить? Она уяснила, что жизнь изменилась, но пока не могла понять – к лучшему ли?
В конце концов, мужчина предложил бокал шампанского, а Оксана сказала, что терпеть его не может.
– Я настаиваю, – сказал мужчина. – За новую, так сказать, жизнь!
Она сделала несколько глотков. Шампанское было кислым.
3
Прошлая жизнь исчезла, словно её стерли капли дождя.
С чистого листа – так это называется. Нет ничего более странного, чем метафоры, воплощенные в реальность.
Каждое утро она просыпалась в шесть, заваривала кофе и сидела на кухне, наслаждаясь медленно подступающими лучами солнца. Она выкуривала сигарету, читала книгу (обязательно что-то из классики, потому что современные авторы пишут безбожно плохо), заваривала кофе повторно, прежде чем осознавала, что проснулась окончательно и пора приниматься за работу.
В небольшой однокомнатной квартирке, куда полгода назад привез ее лысый мужчина из самолета, набилось множество шкафов, тумбочек и полочек. Все они были заставлены бутафорскими книгами: корешки и твердые обложки, а внутри – пустота. Книги ждали, когда Оксана в них что-нибудь положит.
Тут же в комнате едва умещались крохотный раскладной диван из «Икеи» и столик, на котором стоял ноутбук. Странно, но Оксане здесь нравилось. Словно кто-то, кто сейчас управлял ее судьбой, точно знал ее характер: находиться в окружении множества вещей, но тем не менее быть в одиночестве ей нравилось больше всего.
Укрывшись пледом, с очередной чашкой кофе, она сидела на диване, просматривая под «админским» доступом сообщения на закрытом сайте. Сообщения были однотипные: доведенные до предела люди остро желали меняться. Они искали возможности, лазейки, подступы. Умоляли, спрашивали, угрожали. Никто из них не знал, что будет дальше, но древние инстинкты сводили с ума и заставляли не думать о будущем, забывать прошлое. Меняться можно было только в настоящем, избавившись от груза остальной жизни.
В день Оксана назначала три-четыре встречи. Связывалась с людьми, обговаривала время и место, отправлялась в путь.
Люди менялись постоянно. Кто-то приносил конверт, наполненный сексуальными фантазиями, а взамен хотел лишь поцелуй незнакомки. Кто-то отдавал неостриженные на годы вперед ногти (шутки ради), а просил шарики из ушной серы. Кто-то просто отдавал (например, страхи перед несбывшимися мечтами) и не просил ничего взамен. Эти люди хотели избавиться от вещей, которые мешали им измениться. Если вещи некому было отдавать, Оксана относила их в квартиру и складывала в бутафорские книги. Под обложкой «Королевства Кривых зеркал» уместились пакетики с разбитыми детскими радостями и осколками безответной любви. В книгу «Охота на удачу» Оксана положила счастливые монетки, которые всегда падали «решкой» кверху – но терялись в самый ответственный момент. А в «Психо» у нее лежал нож. Она не знала, что это был за нож, но пахло от него гнилью, а на лезвии будто остались следы подсохшей крови. Оксана была брезгливой, поэтому взглянула на нож один раз, при обмене, а затем убрала в книгу вместе с платком, в который он был завернут. Ей хотелось верить, что кривоногая женщина в парике, обменявшая нож на возможность побывать в воспоминаниях ребенка, стерлась под дождем еще до того, как воспользовалась своим обменом.
Иногда за книгами приезжали Утилизаторы. Они молча собирали бутафорию, упаковывали в серые коробки и загружали в неприметные грузочвички, припаркованные у подъезда. Вряд ли кто-нибудь замечал их. Утилизаторы были из другого мира – как и таинственные работодатели, о которых Оксана почти ничего не помнила.
Утилизаторы не разговаривали. Они просто делали свою работу.
Как-то раз у Оксаны спросили, верит ли она в то, что делает? Правда ли, что можно вот так запросто найти сайт, где предлагают обменять искры в глазах на неиспользованные женские ласки? Разве это реально?
Она подумала и ответила, что в Питере реально всё. Если кому-то искры в глазах идут больше, то почему бы не обменяться?
Ей сказали, что в настоящей жизни вообще-то такого не бывает.
Она пожала плечами и ответила, что это не ее дело. Работа есть работа.
У нее спросили: И как, справляетесь?
Она ответила, что это дурацкий вопрос. Нельзя на работе справляться или не справляться. Есть обязанности, которые надо выполнять.
Потом закурила и сделала вид, что задумалась.
4
Еще Оксана любила проспекты. Особенно ночью. Было в этом что-то магическое: желтые блики фонарей, потоки машин и людей, темные силуэты старинных домов с треугольными крышами (да даже если современные многоэтажки – Питер менял их под себя, и всё равно казалось, что им уже никак не меньше сотни лет). Если забраться в самую гущу, оказаться среди плотных очередей бредущих куда-то людей, то невероятным образом можно ощутить одиночество. Оксану толкали, огибали, извинялись, наступали на ноги, цепляли ее зонт – а она была одинока и по-своему счастлива. Кажется, даже слышала шуршание дождя и далекие отзвуки ветра над Невой.
Оксана всегда назначала встречи под дождем, в центре, где-нибудь на Невском у Фонтанки или на Садовой, возле метро, где тротуары особенно узкие, а людей по вечерам неимоверно много.
В один из дней она оказалась на углу Садовой и Гороховой чуть раньше запланированного. Дождь сыпал мелкий и по-осеннему холодный. В ожидании встречи Оксана купила кофе и закурила. Ничего не может быть лучше хорошего кофе и сигареты дождливым вечером.
Люди сновали вокруг бесконечным серым потоком, потом, в какой-то момент, из безликой массы нарисовался силуэт – сутулый, высокий мужчина в очках, с натянутым на лоб капюшоном, с почти невидимым лицом; руки в карманах куртки, в промокших джинсах и грязных кедах, которые когда-то были белыми.
Оксана подумала, что он мог бы быть персонажем книг Достоевского, если бы тот жил в двадцать первом веке. Человек, измотанный городом. Именно так.
У него за душой наверняка было много историй. Что-нибудь про жизнь в коммуналке, неразделенную любовь, долгие поиски и тоску.
Мужчина спросил:
– Давно меня ждете?
– Нет.
Оксана не любила общаться с незнакомцами. Это нарушало ее комфортное состояние одиночества. Магия дождливого города словно рассыпалась, когда приходилось вступать с кем-то в диалог.
Мужчина пожал плечами, мол, это была обычная вежливость, затем выудил из кармана сверток из нескольких газет. Протянул.
Оксана, зажав сигарету в уголке губ, раскрыла бумагу, посмотрела на что-то серое, с виду склизкое, словно кто-то раздавил гусеницу, а потом попытался собрать ее обратно.
– Я подумал, эта история вам понравится, – сказал мужчина. – Вы же не сказали что-то конкретное. Ну я и… она из детства. Про рваные носки и сломанный нос.
– Действительно. – Честно говоря, Оксане не хотелось больше притрагиваться к свертку. – Сложите это… как следует. Пакетик есть? Ничего, у меня с собой. Вот. Положите сюда. – Она очень старалась не показаться язвительной.
Он что-то неопределенно буркнул, махнул рукой и внезапно (так бывает со всеми) растворился в серой толпе прохожих.
– Постойте, – запоздало произнесла Оксана. – Вы забыли!..
В кармане её плаща лежал сверток. Мужчина хотел обменять истории на какую-то безделушку – талисман или что-то вроде этого.
Она вытянула шею, высматривая мужчину среди толпы. На краю тротуара блеснули вспышки – японские туристы фотографировали обнаженные мраморные фигуры, подпирающие балкон.
Оксана подумала, что этот мужчина не доберется до дома, а растворится в каплях, как карандашные штрихи под нажимом ластика. Но потом заметила его – силуэт, неторопливо бредущий прочь по оживленной улице.
– Постойте! – повторила Оксана и с легким раздражением двинулась сквозь людей.
Кофе, должно быть, остыл. Она бросила стаканчик в урну, раскрыла зонт.
Мужчина свернул на перекрестке – Оксана почти догнала его, но он то ли ускорил шаг, то ли просто быстро шёл. На сторонней улице было пустынно. Темный силуэт нырнул в одну из многочисленных арок. Оксана нырнула следом, будто в черноту своих сновидений. Ледяной ветер облизал влажные щеки. Кто-то сказал на ухо:
– Прости!
Её толкнули, уронили на землю. Падая, Оксана услышала, как хрустит ломающийся зонт. Ей заломили руки, связали на запястьях и заклеили рот. В глазах пульсировала боль, в висках колотило.
Оксана не сопротивлялась, потому что невозможно было сопротивляться. Виной всему был страх.
Оксану подняли, провели в глубину арки. Кто-то крепко держал её под локоть. Наверняка это был тот самый мужчина. Больше некому.
Она вспомнила о склизком свертке, что лежал в пакете. Что там была за история? Мерзкая и гнилая, как его поступок?
С неба лил холодный дождь, выбивая мелодии на потрескавшемся асфальте. Со всех сторон нависли желтые стены. Типичный дом-колодец в центре. Протяни руку из окна – и можно дотронуться до подоконника окна соседа. Пять этажей вверх, а наверху – квадрат черного неба.
Здесь не было фонарей, тусклый свет лился лишь из нескольких окон. Похититель замешкался у подъезда, звеня ключами, и Оксана с жадностью впилась взглядом в его лицо, запоминая этот острый нос, тонкие губы, щетину, это задумчивое и грустное выражение. На вид мужчине было около тридцати. Его сильно старили нелепые круглые очки «под Джона Леннона».
Оксана определенно уже видела это лицо. Кажется, он много раз приходил меняться. Дождь никак не забирал его, а капли не стирали этот образ из памяти.
Скрипнула входная дверь, дыхнуло спертым влажным воздухом с примесью хлорки, словно кто-то недавно вымыл здесь весь подъезд. На лестничных пролетах было темно. Блестели пятнышки глазков на дверях – а больше ничего и не разглядеть.
Поднялись на второй этаж. Мужчина открыл дверь в квартиру, впустив в пролет поток мягкого желтого света, взял Оксану за плечи и ввел в ярко освещенный коридор. За спиной щелкнул замок, отрезая от внешнего мира.
5
Ее ладоней коснулось что-то холодное, веревка на руках ослабла и опала. Оксана осторожно развернулась. Мужчина стоял у двери с небольшим раскладным ножом в руках и улыбался.
Улыбки Оксана не ожидала.
Капюшон он снял, давая ей возможность теперь уже в подробностях разглядеть лицо. Наверное, это плохо, когда похититель перестает прятаться.
Мужчина сделал шаг, протянул руку и сорвал скотч с её губ. Сказал, извиняясь:
– Это было необходимо. Я такой трус. Не мог позволить потерять тебя еще раз.
– Еще раз? – спросила она негромко.
Мужчина, продолжая нелепо и как-то по-детски улыбаться, показал кивком головы в сторону кухни. Оксана прошла первой. Он зашел, прикрывая за собой дверь, с порога спросил:
– Кофе?
Оксана рассеянно кивнула. У нее в сумочке лежали книга, телефон и планшет. Ничего такого, чем можно было бы ударить. На кухне при беглом осмотре она не заметила ни столовых приборов, ни даже электрического чайника. Мебели вообще оказалось мало: стол, два стула, плита и небольшой шкаф в углу. Даже холодильника не было. Зато был широкий подоконник, устланный ковриком. Коврик явно кто-то связал вручную. Он был разноцветным и выглядел очень уютно.
Оксана подумала, что это должно быть замечательно – сидеть на подоконнике, читать книгу, пить кофе и наблюдать за осенним дождем.
Мужчина тем временем поставил на плиту ковшик с водой, развернулся к Оксане и в некотором смущении принялся тарабанить пальцами по краю плиты.
– Говорите уже, – попросила Оксана, пытаясь хотя бы интонациями голоса сохранить уверенность. – Что происходит? Вы какой-нибудь одинокий влюбленный извращенец? Будете удерживать меня, пока я не соглашусь тут жить, да?
– Можешь уйти прямо сейчас, я не держу, – ответил мужчина. – Просто я знаю, что ты достаточно любопытна и захочешь послушать историю, ради которой я тебя похитил.
Она не удержалась, подошла к подоконнику, выглянула в окно. Серый вид на двор-колодец, в центре которого в примятом асфальте расплылась лужа – идеальный пейзаж для одинокого интроверта и его книг.
– Я вас помню. Вы постоянно меняете истории на всякую чепуху. Или просто отдаете. Сколько раз мы с вами встречались? Три или четыре?
Мужчина ответил:
– Шесть раз. Сначала я надеялся, что ты меня вспомнишь. Потом понял, что это бесполезно. У тебя не осталось прошлого. Ты его отдала, верно? Обменяла на своем же сайте.
Закипела вода в ковшике. Мужчина аккуратно перелил ее в чашку, достал из шкафчика банку с растворимым кофе, насыпал, добавил ложку сахара, словно давно знал, как Оксане нравится. Протянул кружку ей.
– Ты не обращала внимания, что одни люди получают меньше, чем отдают? – спросил он. – А очень многие отдают просто так, не требуя ничего взамен. На первый взгляд, никому не нужны дурные воспоминания. Все хотят избавиться от неудачного брака в молодости. Ты берешь их эмоции, чувства, их будущее и прошлое, ошибки, заслуги и уносишь в свою квартиру. Где они там у тебя хранятся? В коробках на антресолях?
У Оксаны закружилась голова. Он сделала глоток горячего, невкусного кофе и ничего не ответила.
– Иногда тебе снятся сны, от которых ты просыпаешься в слезах, но ничего не можешь вспомнить. Тебе кажется, что в душе есть черные дыры, которые ничем нельзя заполнить. Сколько бы ты ни пыталась. Ты читаешь книги и заливаешь одиночество литрами кофе. Но разве это помогает? Тебе кажется, будто жизнь застыла на месте. Она не движется. Лучшее место для того, чтобы поставить судьбу на паузу и перестать меняться – старый город, не имеющий целей. Твоё любимое состояние – это меланхолия. Знаешь почему? Потому что у тебя даже нет прошлого. Ты разобрала его на кусочки и выложила на сайте задаром.
Он слишком многое о ней знал.
– Вы кто? – прямо спросила Оксана.
– Твой несостоявшийся друг, – ответил мужчина.
6
Он встретил ее в настоящей жизни два года назад, вручил серебряное кольцо и долго не мог отвести взгляда от ее лица.
Потом он говорил, что влюбился с первого взгляда, хотя Оксана не верила.
Он спросил, почему именно серебро? Оксана ответила, что у нее аллергия на золото, а она очень любит украшения. Тогда он сказал, что сделает ей серебряную цепочку с большой скидкой. В работе ювелиром есть свои плюсы: всегда можно кадрить девушек.
Оксана потом рассказывала, что ни разу не задумывалась о том, что он мог в нее влюбиться. Она была наивной, живущей в собственном мире и верила в дружбу между мужчиной и женщиной. А он пригласил ее в кафе, поесть пиццы, потом в кино, потом просто прогуляться в парке. Он оказался интересным собеседником, и ни разу за два месяца общения не подал виду, что влюблен.
Вообще-то, он думал, что это и так понятно, но ошибался. Оксана решила, что нашла неплохого собеседника и человека, с которым можно проводить время по вечерам, когда никто не хочет меняться. Уже тогда она была администратором сайта и наносила визиты незнакомым людям среди толпы безликих прохожих. Только в те времена она с удовольствием менялась и сама.
Оксана никогда не влюблялась. Ей казалось, что мир пылкой, романтичной любви существует только на страницах книг, а в жизни все по-другому. К тому же, она слишком часто видела людей с погасшим взором, отдающих ненужные им романтические отношения на вечное хранение в ее квартиру. Неразделенная чужая любовь хранилась под корешками книг. Её было так много, что приходилось вызывать Утилизаторов раньше времени. Они загружали книги в серые неприметные машинки и увозили их в неизвестном направлении…
Два месяца общения переросли в крепкую дружбу. Они переписывались каждую свободную минуту, желали друг другу сладких снов и доброго утра, а если не писали друг другу больше часа – каждый начинал волноваться, не случилось ли чего. Но если с его стороны это была пылкая любовь, то с ее – заинтересованность и дружба. С ним можно было поговорить о кино, литературе, с одинаковым интересом сходить на серьезный спектакль или подурачиться в пиццерии. Он находил множество историй, всегда поддерживал беседу и вообще казался настоящим другом. Таким, с которым тепло просто находиться вместе.
Если бы он все не разрушил в один момент.
В тот день Оксана рассказала ему о своей работе. Они дошли до той стадии откровений, когда можно разговаривать о чем угодно – от цикла месячных до размеров члена – и Оксана как бы между прочим поведала ему всю свою историю. Для нее, живущей в мире, где люди только и делают что меняются, в этом не было ничего необычного. А он казался удивленным и шокирующим.
– Ты самая настоящая ведьма! – пробормотал он. – Я так и знал! Это все твоя магия! Ты заколдовала меня!
Она рассмеялась, думая, что это шутка. А он, воспользовавшись моментом, приник к ее губам и поцеловал, коснувшись кончиком языка ее передних зубов.
Это было пошло, мерзко и отвратительно. А что еще хуже – напрочь разрушило какие бы то ни было намеки на их дружбу.
Оксана отстранилась и бросилась прочь, не оглядываясь и не прислушиваясь к тому, что он кричал ей вслед. Она выключила телефон, ушла из всех социальных сетей, сделала еще много гадостей в этот стремительно разворачивающийся отрезок времени… а потом оказалась в самолете, который нес ее в любимый город Петра.
7
Она тряхнула головой, в которой вдруг стало тесно от нахлынувших мыслей. Спросила:
– Я натворила что-то ужасное?
Он неопределенно пожал плечами.
– У тебя такой характер. Разве может кто-то винить? Ты дружишь с людьми, но не любишь их. Тебе нравится быть одинокой, но среди толпы.
– Так что же я сделала?
– Вырезала меня из своего прошлого, выставила на обмен на сайте. Убрала лишнее. Изменилась в последний раз и сбежала в Питер.
– Я не помню этого… – сказала Оксана, разглядывая лужу за окном. Она растекалась все больше. К утру, наверное, заполнит собой весь двор. – Как я могла вас вырезать? Я не умею.
– Мне понадобилось полгода, чтобы найти тебя и задать этот же вопрос.
– Как вы вообще тут оказались?
– Это всё любовь, – он постучал согнутым пальцем по груди. – Я нашел сайт, в котором люди менялись. Собрал все твои воспоминания обо мне. Шесть аккуратно вырезанных кусочков. А потом вышел на твоих работодателей и предложил им сделку. Они рассказали, где ты находишься. И вот я здесь.
Несколько долгих минут они смотрели друг на друга. У Оксаны разболелась голова, она достала сигареты и, открыв окно, закурила.
– Какая же я сука, – сказала она, заполняя легкие горьким дымом, а голову остатками воспоминаний.
– Я просто хотел тебя увидеть, – сказал он. – Без всякой надежды. Знаешь старую поговорку о том, что любовь и надежда несовместимы? Одно всегда уничтожит другое.
– Какую сделку ты предложил им? – спросила Оксана, думая о работодателях.
– Это не важно. Все равно уже ничего не изменить.
– Я не помню всю свою жизнь до Питера. Я отдала им прошлое. Ты же понимаешь?
– Прекрасно понимаю. Но если захочешь измениться – пять историй лежат у тебя дома. И еще одна – в кармане плаща. Этого достаточно, уверяю.
Он смотрел на неё с грустью из-под смешных очков. Человек, отдавший что-то невероятно важное за единственный шанс.
Оксана знала своих работодателей. Когда-то очень давно они забрали её душу. Любовь тоже была у них, давно утилизированная и переработанная.
– Я хочу домой. Выспаться.
– Вызову тебе такси. – Он ушел в коридор, откуда позвонил. Вернулся со связкой ключей. – Это теперь твое. Можешь приходить сюда, когда захочешь. Я не настаиваю. Ничего страшного, если ты вообще сюда больше никогда не придешь. Мне просто надо было, чтобы ты вспомнила и знала. В этом мире есть люди, которые могут быть тебе по-настоящему близкими.
– Я учту.
Он вышла из квартиры под дождь, путаясь в паутине мыслей и размышляя о том, что до сих пор не вспомнила имени этого человека.
На такси Оксана доехала за двадцать минут, пересекла двор, подставив лицо дождю. Голова кружилась от произошедшего.
В квартире она долго стояла в коридоре, погруженная в мысли. Потом прошла в комнату, не разуваясь. Осмотрелась, вчитываясь в корешки книг. Каждая книга хранила внутри себя кусочки человеческих эмоций, судеб, несбывшихся надежд и ожиданий. Много чего хранилось здесь. Как будто Оксана собирала по лоскутам образы персонажей, сюжетные линии, интересные истории, финалы.
Так, в сущности и было. Работодатели лепили из этого материала новые жизни и новые судьбы, расставляли фигурки по планете и смотрели, как они меняются, двигаются вперед, создают что-то новое. Глобальная стратегия для кого-то могущественного. А Оксана всего лишь наемный работник, один из многих, хоть и на повышении.
У неё был договор. Прошлой жизни больше не существовало, а существовал Питер – место, где лучше всего оставаться одиноким.
Она взяла с полки томик «Отверженных», внутри которого хранились свертки от незнакомца. Пять холодных и неприятных на ощупь. Неужели, её прошлое было таким же? Хочет ли она в него возвращаться? Хочет посмотреть?
Оксана опустилась на кровать и взяла один из свертков. Положила его на колени и долго рассматривала. Потом взяла телефон и набрала единственный номер, который был в нем сохранен.
8
Она вышла из дома, снова вызвала такси и вернулась к дому, где жил человек из прошлого. Лужа во дворе залила весь асфальт. Оксана промочила ноги, но не обратила на это внимания. Окна на пять этажей вверх были темны.
Она поднялась на второй этаж, подсветила себе телефоном, пока открывала дверь, и зашла в квартиру. Постояла несколько минут, привыкая к темноте.
Сразу за кухней была первая комната. Она заглянула в нее, обнаружила кровать у окна, подошла.
Мужчина спал на боку, отвернувшись к батарее. Он похрапывал (хотелось стукнуть его в бок, чтобы замолчал). Несколько секунд Оксана разглядывала его лицо, такое странное без очков, незнакомое и чужое.
Она вынула из сумочки нож, покрытый старыми засохшими пятнами крови, одной рукой зажала мужчине рот, и несколько раз воткнула нож в обнаженное горло. Она мимолетно вспомнила вкус его губ, когда мужчина задергался и попытался встать. Пришлось навалиться на него всем телом и ударить еще несколько раз. Кровь брызгала сквозь пальцы.
Он хрипел что-то, выплевывая темные сгустки. Потом улыбнулся и пробормотал:
– А ведь оно того стоило…
9
Оксана умылась в ванной, разглядывая себя в зеркале. Свитер придется выбрасывать. Проверила на свету нож. Как это по-литературному – оставить кровь высыхать на его лезвии.
Потом прошла на кухню и аккуратно свернула вязаный коврик. Штучная работа, пригодится. В конце концов у нее тоже широкий подоконник.
На телефон пришло сообщение. Утилизаторы написали коротко: «Квартира очищена».
Она вышла из дома, закурила на ходу и так и шла пешком под моросящим дождем, по узким улицам Питера, от фонаря к фонарю, мимо молчаливых старинных домов.
Завтра с утра она попросит у работодателей расчет. Пора начинать меняться – или исчезнуть навсегда. Быть может, дождь сотрет её, словно ластиком, превратив в еще одного человека, который остался в этом городе навсегда.