и вытер, как маленькой, слезы. Это был единственный раз, когда я почувствовала себя рядом с Давидом слабой девчонкой. Давид, все так же обнимая меня, отвел в буфет, усадил за стол, поставив передо мной чашку с кофе и тарелку с бутербродом. Я отказалась от еды, но Давид заявил, что Раулю сегодня как никогда нужна моя помощь, и если я буду тратить силы на слезы, объявлять голодовку, то вряд ли смогу быть полезной. Признав его правоту, я неожиданно съела все, что он мне принес.
С Раулем разрешили остаться на ночь только одному человеку. И вечером Давид ушел, пообещав, что встретит моих родителей в аэропорту. Рауль, накачанный медикаментами, уснул. Я, убедившись, что он крепко спит, решила ненадолго выйти из палаты, чтобы глотнуть свежего воздуха.
Уже темнело, ужасный день наконец-то закончился, но впереди ожидала не менее тяжелая ночь. И следующий день… И много других, не менее сложных. Я подумала о родителях – они с ума сходят от переживаний, не имея возможности прилететь так быстро, как бы им хотелось. О том, что Раулю еще предстоят операции… Я опять чуть не расплакалась. И тут меня окликнули по имени. Оглянувшись, я с удивлением увидела направляющегося ко мне Давида, я думала, что он уехал. «Где ты был?» – «Тут», – просто ответил он, закуривая. Заметив, как у него дрожат руки, я поняла, что перенервничал он в тот день не меньше моего. Мы вернулись в госпиталь вместе: я – в палату, а Давид – в зал ожидания, где он, оказывается, и находился все это время.
Я просидела с Раулем всю ночь, но думала не столько о нем, сколько о Давиде. Ощущение, что он тоже тут, рядом, и я в любой момент могу позвать его, наполняло меня спокойствием и какой-то странной радостью. Давид заходил раз в час, спрашивал, как мы, и предлагал отдохнуть. Это была странная ночь… Впервые в жизни мы с Давидом разговаривали нормально, как взрослые люди.
Лаура опять прервала рассказ и, вытянув шею, будто прислушиваясь к чему-то, замерла. Я же не уловила никаких звуков.
– Показалось, – вздохнула она. – Подумала, что кто-то спускается сюда.
И вдруг, обведя взглядом каменные стены, спросила совсем не то, что я ожидала:
– Тебе не кажется, что атмосфера в этом погребе… магнетическая? Мне отсюда не хочется уходить. И не потому, что я желаю спрятаться от всех. Что-то есть тут такое… особенное. В воздухе, в эхе, в молчании стен… На уровне ощущений.
– Мне подвал уютным не кажется, напротив, мне тут холодно и страшно, – с улыбкой призналась я.
– Страшно? – удивилась Лаура. – Почему?
Не рассказывать же тебе о моем сне… Я пожала плечами:
– Это опять же, как ты заметила, на уровне ощущений. Тебе тут нравится, мне – нет. Тут… водятся пауки.
– Боишься их?
– Да, – соврала я, чтобы закрыть тему.
– Хочешь уйти?
– Нет, – опять же солгала я. Покинуть это место мне хотелось еще до того, как я в него спустилась. Но если мы уйдем, Лаура больше не вернется к прерванному разговору.
– Ну, если так… – с каким-то обречением вздохнула она. Видимо, ее рассказ подошел как раз к самому откровенному моменту. И она засомневалась, стоит ли говорить все.
– Рауль лежал в больнице, – продолжила она после паузы. – Я навещала его ежедневно, даже когда он пошел на поправку. У нас с братом и раньше были довольно теплые отношения, но в тот период мы стали еще ближе. Правда, я так и не решилась заговорить с ним о том, что меня волновало. В моей душе происходило странное. Я никак не могла принять своего заклятого врага совсем не таким, каким его знала. Мне все казалось, что это был другой человек, не Давид. И я… не переставала думать о том, другом. Мужчине. Надежном, которому бы доверила даже свою жизнь – не меньше. Мне хотелось узнать того, другого. Познакомиться с ним заново. Расспросить о нем все, вплоть до мелочей. Я без конца вспоминала день, когда Давид не оставил меня одну, в душе мучаясь от стыда перед братом, потому что для Рауля тот день отнюдь не был счастливым. Но каждый раз уходила спать в объятиях своих воспоминаний и фантазий. Утром я напоминала себе, что надуманный «принц» – это мой враг Давид, страшный, заносчивый, вредный, неприятный. Тот самый Давид в нелепых штанах, который прилюдно задирал мне юбку, чтобы унизить, который оставил меня на заброшенной фабрике. Но… уже за завтраком опять начинала мечтать о том, как приеду к Раулю, застану у него Давида и… Что будет после этого «и», я не знала. Потому что, приезжая в госпиталь, и правда частенько встречала у брата Давида. Но мы просто вежливо здоровались и все. Ни друзьями, ни врагами мы уже не были.
Когда мы оставались с Раулем вдвоем, мне хотелось расспросить его о друге. Но я так и не осмелилась. Всегда в последний момент меняла решение и спрашивала Рауля о тебе. Брат поведал мне о тех нескольких днях, что вы провели вместе. Каждый раз, вновь рассказывая мне об этом, он добавлял какие-то детали, «упущенные» в предыдущий раз. Не знаю, выдумывал ли Рауль или на самом деле вспоминал что-то новое… Я знала уже вашу короткую историю едва ли не подробней, чем он сам, – тихо засмеялась Лаура. – Но не перебивала брата, если он сам заговаривал о тебе, потому что эти воспоминания отвлекали его от однообразных дней, боли, грусти. Как-то Рауль спросил, что я могу рассказать ему о России, в частности о Москве. И на следующий день я, хоть и была в отпуске, заехала в агентство и набрала всевозможных справочников, путеводителей, рекламных буклетов. Рауль увлекся темой России не на шутку. Следом я привезла ему книгу истории твоей страны и учебник русского языка. А потом он познакомился в госпитале с одной женщиной из персонала, русской, и больше не отставал от нее с расспросами. Еще тогда Рауль решил, что, как только встанет на ноги, поедет в Москву. Не знаю, верил ли он сам в возможность отыскать человека из другой страны, зная только его имя. Мне же это казалось невероятным. Но, как я уже сказала, мечты и воспоминания поднимали Раулю настроение, а то, что он с таким интересом читал книги о России, пытался освоить язык, скрашивало его пребывание в больнице.
В один из дней я пришла, как обычно, к Раулю и увидела, что у него уже сидит Давид. До моего прихода они что-то обсуждали, но когда я вошла, разом замолчали, будто речь шла обо мне. «Эй, красотка, хватит тут киснуть, – бодро сказал Давид, вставая. – Это Рауль вынужден проводить отпуск в постели, а у тебя, слава богу, с руками и ногами все в порядке, так что не стоит добровольно замуровывать себя в больничной палате». Рауль добавил, что будет только рад, если я развлекусь. «Едем!» – скомандовал Давид. «Куда?» – изумилась я. «Вначале к тебе домой – за купальником. А там видно будет». Я растерянно оглянулась на брата, но он без слов только помахал мне рукой, мол, иди-иди.
Он привез меня на один из ближайших пляжей, но отличающийся от других безлюдностью и красотой. Это маленькая бухта в рыбацкой деревушке, куда не приезжают туристы и где отдыхают только местные жители. Мне сразу вспомнились рассказы Рауля о том, как он возил тебя по пляжам, и из-за этой ассоциации меня захлестывали эмоции. И радость, и странное волнение, и предвкушение чего-то неизведанного, нового. Я виделась себе маленькой девочкой, стоящей у прикрытой двери, когда украшают к Рождеству елку. Возбуждение и любопытство одолевали меня. Но одновременно я испытывала и страх. А что, если?.. А что, если между нами с Давидом начнутся другие отношения? Возможно ли? И… хочу ли я их? Когда я задала себе этот вопрос, поняла, что, видимо, не готова изменить наши отношения. Нет, нет, Давид – это мой старый враг. Какая любовь может быть с врагом? Счастье, что мы хоть на тот период, пока был болен Рауль, заключили перемирие. К тому же у нас обоих была личная жизнь. Я тогда еще не рассталась с Даниэлем, хоть и виделась с ним уже довольно редко.
И все же, все же так говорил мой разум. А глупое сердце трепетало, как пойманная в ладони бабочка. Глядя на раздевающегося Давида, я со злорадством подумала, что сейчас настанет конец всем моим вечерним фантазиям, потому что считала Давида толстым, и приготовилась увидеть живот и жировые валики. Я и хотела увидеть такую неприглядную картину, чтобы поставить крест на своих мечтах! Но у Давида оказалось крепкое и упругое тело. Сплошные мышцы, никакого жира!
…Даже в тусклом свете стало видно, как покрылись румянцем щеки Лауры. И, дабы отвлечь внимание от своего явного смущения, она хихикнула:
– Давид тоже не оставил мою фигуру без внимания. Только комментарий я получила отнюдь не лестный. «Какая же ты тощая! Тебя откармливать надо!» – вот так воскликнул он, увидев меня в купальнике. Я, конечно, ответила ему что-то едкое в своем духе. Но Давид лишь ухмыльнулся.
Я умела только ругаться с Давидом, но не разговаривать с ним. О чем говорить? Как? Рассказывать что-то о себе? Но интересно ли ему? И не использует ли он позже мои же слова против меня? Расспрашивать о нем самом? Почти все время, что мы были на пляже, я молчала. К счастью, Давид развлекал меня разговорами… о еде. Не о рецептах, не о забавных случаях на работе. Он говорил о продуктах и их сочетании, но так интересно, будто рассказывал захватывающую сказку, делился историей тех или иных блюд, вспоминал курьезные случаи из истории. Говорил о еде так… красиво, вкусно и эротично, будто о любимой и желанной женщине. Я заслушалась, и в один из моментов мне захотелось, чтобы вот так рассказывали обо мне.
На обед Давид отвез меня в ресторан одного из своих дядюшек. И это опять мне напомнило вашу с Раулем историю. Я даже заподозрила, что Давид позаимствовал «сценарий» у друга. Правда, вел он себя хоть и галантно, но не как мужчина, рассчитывающий на близкие отношения, а просто по-дружески. Это меня и радовало, и огорчало.
На следующий день у Рауля меня ожидал сюрприз: блюдо с канапе, наполненными различными кремами, паштетами и еще какими-то немыслимыми закусками. Брат сказал, что презент – от Давида и предложил угоститься. С тех пор меня частенько ожидали подобные гостинцы. Если не канапе, то пирожные, если не пирожные, то какое-то хитрое блюдо. Ни разу я не застала самого Давида, только вот такие немые «приветы» от него. Рауль то ли в шутку, то ли всерьез сетовал, что его всем миром решили откормить. В госпитале еда была сытной и вкусной, к тому же Рауль снискал симпатию той русской женщины, развозившей обеды, так что возвращать подносы с недоеденными блюдами ему было стыдно. Еще его новая знакомая к основным блюдам норовила добавить что-то от себя: то шоколадку, то печенье. И отказываться он не смел. Наша мама, несмотря на возражения Рауля, часто приносила домашнюю еду – побаловать сына. Друзья приходили с гостинцами. Вот и Давид взял привычку приезжать не с пустыми руками. Рауль вздыхал, что от такого образа жизни – лежать и есть – он растолстеет до размеров борца сумо. И подвигал мне коробочки с презентами от Давида, к которым, кстати, сам почти не притрагивался. «Ешь, ешь, спасай брата!» – смеялся он. Случайно ли так вышло или Давид специально так задумал, но о всех принесенных Раулю блюдах он рассказывал мне на пляже.