расиво.
Тёща меня всего на четыре года старше. Она Наташку в пятнадцать лет родила, десятый класс не закончив. От кого — никому не говорила, и Наташке так и не сказала никогда, только что необыкновенный был человек и очень она его любила. Наташка думала на директора Тёщиной школы, тот был красавец-вдовец, фронтовик бывший, умер от инфакта прямо на школьных ступенях. Родители Тёщу из дома выгнали, когда живот обозначился, а она по общагам, вечерним курсам, бесконечным подработкам, годам бессонных ночей — выправилась, выстроила свою жизнь, Наташку вырастила такую, что не любить было невозможно.
Тёща ходила быстро — я за нею едва поспевал, трусил, как растолстевший пес на поводке. Дурные предчувствия усилились, я уже сильно жалел, что мы выбрались на прогулку, сидели бы в гостинице, можно было обед в номер заказать… При мысли о еде я сглотнул, хотел поискать в рюкзаке шоколадку, но Тёща на меня посмотрела скептически, будто мысли читала, и я сделал вид, что просто лямку поправлял.
Перед домом стояла легкая деревянная беседка, увитая ползучими цветами, а над входом — прибитый знак «продается» с телефоном агента. За столиком в беседке Мия усаживалась пить чай с двумя аккуратнейшими старушками с тщательно завитыми седыми кудрями. Звали их Кора и Лора, они энергично нам кивали, говорили почти одинаковыми мультяшными голосами, приглашали к чаю и предлагали печенье.
— Какая у вас прелестная дочка, — говорила Кора, в элегантном сером костюме, с брошью в виде бабочки. — Поздние дети всегда удаются красивыми и умными.
— Не дочка, внучка, — смеялась Тёща почти без акцента. — И красивая и умная.
Мия что-то написала на планшете, повернула к старушкам.
— Да, милая, пришла пора продать дом и поселиться там, где за нами смогут присматривать, девяносто шесть лет мне уже, а Лоре — девяносто три… Мы старше ее величества королевы, хотя она, конечно, молодцом… Нет, мы не сестры, мы…
— Старые подруги, — закончила за нее Лора, кивая так энергично, что очки с носа свалились прямо в чашку чая. Мия кинулась их отряхивать и протирать салфеткой. — Спасибо, деточка…
— Очень старые…
— В старом-старом доме… Вы знаете его историю? Владелец — Уильям Даррен, когда-то был самым богатым человеком в Англии. Этот дом — все, что осталось от его огромного имения, почти замка, одно крыло из четырех…
— Не считая башни, она была выше собора в Солсбери…
— Она-то, упав, и разрушила дом — а все потому, что строили слишком быстро и слишком высоко…
— И из говенных материалов… ох, Лора, как еще-то это назвать? Если бы не Харрис… Ну что ты меня все толкаешь, эта милая семья — туристы, они же не дом покупать пришли, они видами любуются. Подлить вам еще чаю, молодой человек? И печенья возьмите, не стесняйтесь, у мужчины должен быть хороший аппетит!
Были они словно Труляля и Траляля, явившиеся на Безумное Чаепитие, совсем старые и пропахшие лавандой. Я прошептал об этом Тёще, она улыбнулась, показала на себя, сказала «Алиса» одними губами. Нетипичное у нее было имя для ростовской глубинки, родители чего-то поначитались в свое время. От чая меня разморило, спать захотелось, и вдруг показалось, что из конца сада, от часовни, на меня кто-то смотрит, даже силуэт нарисовался, почему-то детский, тоненький, в белой рубашке или футболке. Странный был взгляд, холодный, я сел поровнее, сон как ветром сдуло. Никого не было в саду. Только Мия туда же смотрела, что и я, и обе старушки отчего-то замолчали.
— Не хотите ли посмотреть дом? — вдруг спросила Кора, склоняя голову. — Другого такого нет! Уильям Даррен был большим оригиналом и смелым архитектором. Еще романы писал, хоть и очень странные, и сомнительных литературных достоинств. Оккультизмом увлекался. Удивительный дом. Я здесь родилась. А Лора… появилась позже.
Я шел за ними и невольно задавался вопросом о природе их отношений. Хотя — какая разница, из чего любовь возникает? Из старой дружбы ли, из родства, или оттого, что кто-то когда-то желал другого, целовал, шептал горячее? Годы засыпают песком истоки любви — а сама она разливается озером, и вот одна старуха улыбается другой, поддерживает под локоть у ступеньки — не споткнись, милая.
— Мы раньше сами управлялись, — сказала Лора, одним толчком открывая тяжеленную на вид дубовую дверь. — Но Кора после химиотерапии сдала… что ты на меня так смотришь, Кора, я же вижу, как тебе тяжело… Сейчас, конечно, проще — три-четыре бытовых агрегата выполняют работу дюжины слуг, при этом они на гарантии, не капризничают и болеют. Раз в неделю к нам приезжает леди из деревни, прибирается, привозит замороженные ужины. Только нам немного одиноко, да, и страшновато уже. Конечно, есть Харрис, но случись что, он…
Она резко осеклась, будто сказала лишнее. Кора смотрела на нее строго.
— Пройдите по комнатам, посмотрите, — сказала она. — Да, фотографируйте сколько угодно, милочка, к нам иногда даже экскурсии приезжают…
Дом был прекрасен в своем благородном готическом безумии, комнат было два десятка в разных уровнях. Классические замковые интерьеры, потом прелестная модерновая гостиная, милая уютная спальня, потом — внезапно — кабинет с тремя мониторами, на одном из которых почесывал мускулистую зеленую задницу воин-орк, небрежно закинув на плечо полутораметровую секиру. Мия восторженно хихикнула, она тоже рубилась иногда во всякие воркрафты, я только совсем представить не мог, как, рыча, кромсает врагов крохотная английская старушка, поправляя очки и прихлебывая чай с молоком.
Мы с дочерью вышли через заднюю дверь в заросший мокрый сад. На ветке старого дуба сидела мрачного вида белка, у стены цвели рододендроны. Тёща затерялась где-то, ошалев от интерьеров и ракурсов. «папа! — сказала Мня, сунув планшет прямо мне в лицо, — КУПИ ЭТОТ ДОМ!!!!»
Я ждал чего-то в этом роде еще до того, как мы переступили порог.
— Разве тебе не положено просить пони? — спросил я. — Ну, избалованная маленькая принцесса, богатый папа?..
Мия энергично закивала.
«и пони купи! — подписала она. Подумав, добавила, — ДВУХ!»
Как все родители, в чем-то страшно виноватые перед своими детьми, я никогда не мог Мне ни в чем отказать. Но торговались мы долго, уже переехав в Футхилл — ругались, мирились, обижались друг на друга. Я выторговал, что Мия пойдет в школу, нет-нет, я совершенно не сомневаюсь в качестве бабушкиного домашнего образования, я знаю, что она университетский педагог, но психолог в России рекомендовал компанию сверстников, ну Мия, здесь красивая школьная форма, ну Тёща, ей не нужна спецшкола, пусть ходит в обычную, психолог говорил… Почему меня никто не слушает?
Мия выторговала пони, я купил по объявлению «Руперта, славного двухлетку уживчивого нрава с мягким аллюром», а грузовик привез черного кусачего демона со спутанной гривой и недобрым взглядом больших глаз навыкате. Впрочем, с дочкой моей они сразу поладили, ездить она на нем боялась, но водила за собою на поводке, я их видел то в саду, то у пруда, иногда с ними был какой-то мальчишка, наверное, из местных. Я спрашивал — Мия пожимала плечами.
— Дальше стены только не ходи без взрослых, — велел я. Мия невнимательно кивнула, схватила со стола в беседке книжку — «Джен Эйр», никто не читает «Джен Эйр» так много, как этот ребенок — убежала опять за дом, а я, задумавшись, наступил в кучу Рупертова навоза и долго отчищал ботинки.
Тёща ничего себе не выторговала, помогала старушкам упаковывать вещи — они забирали немногое, вся мебель и большинство картин входили в цену дома. Потом поехала их отвезти на новое место, они очень сдружились, как говаривала моя бабушка, «запенились». Вернулась веселая, собралась на свидание с сыном какого-то деда из того же пансионата, он в Солсбери жил, вот ведь как совпало. На фейсбуке с ним списалась, уехала ужинать. Я себе места не находил, на часы смотрел, бродил по дому. Все мне казалось, что на меня кто-то смотрит в окна из темноты сада, но это, наверное, были уколы нечистой совести и отголоски краснодарских страхов, когда мой бизнес отжимали. Так или иначе — заказал я китайской еды на пять человек, осилил половину, а тут и Тёща вернулась, расстроенная, безо всяких следов порочной страсти на лице.
— Всё не то, Андрюша, — сказала она, устало опустившись на стул. — Хороший мужик-то, красивый, умный. Чего мне надо, а?
Мне мучительно захотелось ее по голове погладить, взъерошить короткие рыжие волосы. Но я это чувство подавил, оно ушло, оставив сосущую пустоту. Я взял из миски кусок курицы, начал жевать. Теща на меня посмотрела странно, поднялась и ушла.
— Мню проверь, — бросила она от дверей. — Вчера она заполночь по саду бродила, а ей с ее нагрузками надо спать подольше.
Мии в комнате не было, окно она оставила открытым, компьютер — включенным. Я пошевелил мышью и с экрана на меня уставился тот самый зеленый воин-орк, которым играли старушки. Я удивился — неужели они и игровой аккаунт вместе с домом оставили? — но тут в окно влезла Мия с разбитой коленкой, посмотрела на меня вызывающе, выключила компьютер и ушла в ванную.
Я остался сидеть за столом, барабаня пальцами по «Джен Эйр» — старой, потрепанной, еще когда-то Тещей добытой «за макулатуру». Мия по ней гадала — откроет, прочитает первые попавшиеся строчки, истолкует их как ей надо, потом хоть кол на голове теши. В ванной лилась вода, я раскрыл книжку наугад.
«Безумны те, что позволяют тайной любви вспыхнуть в своем сердце — любви, которая, если останется безответной и неизвестной, неизбежно сожжет жизнь, ее вскормившую,» — сказала мне Джен Эйр. Я потер переносицу и вздохнул.
Мия вышла из ванной в пижаме с пикачу, с мокрыми волосами, торчавшими надо лбом, как у Наташки, как у Тёщи.
«каталась на руперте, — написала она мне, — нашла уроки на ютюбе. все получается.»
— Так поздно? Одна?
«с воображаемым другом не одна, — сказала Мня. — псих-тр говорил — мне положен вообр. друг. — травма + подр. возраст + ты меня заставляешь ходить в школу!!!»
— Ну и какой он, твой друг? — ехидно спросил я. — В клетчатых штанах и с летающим моторчиком?