— Вау, нет, просто представляю. Слушай, Джон, а… девушки?
— С девушками — только посмотреть. Поговорить можно. Но это вообще не проблема, гормональный фон меняется, плюс столько других интересных дел, я вот об этом вообще не думаю…
— Вы пришли, простились с родными, вам включили приятную расслабляющую музыку и — иголку в вену?…
— Я был первым, Стейси. Первым, кто сделал такой выбор. Мне было восемьдесят пять… Родных не было. Никто не рыдал у изголовья. У меня была сестра, мы двойняшки, но она погибла давно, еще в юности. Был сын от любовницы — мы так и не поженились… Мальчишка вырос черствым, избалованным, я пытался много раз, но ни близости, ни уважения не возникло. А тут — «Постлайф». Он очень рассчитывал на наследство…
— Не принял вашего выбора?
— Деньги эти чертовы… Впрочем, я не собирался о себе болтать. Стейси, ваша душевность располагает к откровенности.
— И что, тело охлаждается, а кровь заменяется физраствором? И мозг извлекается из живого тела?
— Вы же сами все знаете!
— Я смотрела документалку по 4 каналу. Говорят, при таком «переселении» функциональность повышенная.
— Да, но большинство клиентов успешно «переселяются» при обычном окончании жизни тела…
— У вас есть еще какие-нибудь вопросы, Ивонна?
— Только один, Джон. Что вы делаете сегодня вечером?
— Ну, у «Постлайф» есть виртуальный бар для клиентов…
Джон пил коктейль медленными глотками. Вкуса быть не могло, система просто добавляла оплаченный алкоголь или стимуляторы прямо в физраствор, но Джон занимался самообманом и самовнушением уже очень-очень долго. Он отчетливо ощущал нотки смородины, послевкусие жженого сахара, свежесть мяты. Наверное, из-за ярко-зеленого цвета напитка.
Он ждал, все еще в личине Уилла Смита, в которую в свое время внес несколько изменений — чуть ближе посадил глаза, изменил прическу, подсветлил кожу. Сильнее править не хотелось — уж очень красивый был мужик. Джон уже не помнил, как выглядело его собственное лицо в зеркале, помнил только, что оно ему никогда не нравилось. Вся красота из их комплекта клеток досталась в свое время его сестре Рите, в ней расцвела пышным и недолгим цветом, вместе с нею ушла из мира, развеялась горстью пепла над водой Чикаго, все еще ярко-зеленой после дня Святого Патрика.
Он помнил свое описание из файла бюро — у него всегда была отличная память на детали. Сухим языком фоторобота файл описывал его как «плотного брюнета небольшого роста», обладателя «асимметричного лица», «маленьких близко посаженных глаз» и «узких губ». Несмотря на явное уродство описанного человека, Джона любили женщины, некоторые даже подолгу и с искренней страстью. Возможно, он не был так уж страшен, памяти свойственно преувеличение. Он допил коктейль, посмотрел на часы за барной стойкой.
Красивая женщина, сильно правленная личина какой-то актрисы из старых комедий, села рядом с ним.
— Я отлучилась на полчаса, а ждала вас за этой стойкой с полудня, — сказала она укоризненно. — Такой важный этап в деле, а вы по полдня занимаетесь ерундой, играете в мальчика из службы поддержки. Мы могли бы утроить вашу почасовую оплату, чтобы вы не отвлекались.
— Это я не за деньги, — мрачновато ответил Джон. — Это барщина. Знаете, как крестьяне пахали поля феодалов, безвозмездно, из большой любви. Мы все очень любим «Постлайф». Компания желает, чтобы мы выражали свою любовь по пятнадцать часов в неделю. Отказ чреват последствиями.
Женщина кивнула, пробежала пальцами по меню на поверхности барной стойки. Перед Джоном возник высокий бокал со светлым напитком.
— Спасибо, но мне хватит, — сказал Джон, не без сожаления глядя на жидкость. Он любил состояние опьянения, а алкоголь «Постлайф» продавал очень дорого, Джон редко его себе позволял. Но сегодня еще много важных…
— Это стимулятор, — сказала женщина. — Я видела, что вы уже выпили как минимум три алкогольных единицы. Сегодня много важных дел. Давайте обменяемся информацией.
Джон рассмеялся и выпил коктейль быстро, одним глотком, почувствовав явный вкус лайма.
— Как вас зовут? Мы ведь раньше вместе не работали?
Голубые глаза раскрылись широко.
— Анна. Нет, я в Бюро всего пять лет. А вы у нас — легенда. Про вас даже сейчас новичкам рассказывают.
— И что говорят?
— Ну, про ваши самые нашумевшие дела, про то, каким вы были добрым и отзывчивым, несмотря на свой статус, про тот случай с Президентом, и, конечно, про ваш поступок двенадцать лет назад. Как через двадцать лет после выхода на пенсию вы пошли на эвтаназию, чтобы помочь нам поймать похитителя девочек, Чёрного Пони.
Джон кивал с деланым равнодушием. Он не знал, что его имя еще было на устах в Бюро. Конечно, его порой привлекали к расследованиям, но чтобы вот так, байки рассказывать…
— Морровинд-онлайн, — сказал он Анне тихо. — Я встречу вас у храма в Балморе. Там безопаснее.
Джон вышел из бара — широко раскинув руки, потом сводя их, схлопывая текущее окно реальности и вызывая следующее. Пароль, логин, подтверждение — и вот он уже стоит на холме у храма Альмсиви, смотрит вниз на город из песчаника, солнце заходит, и его длинная тень струится с холма, тянется к реке. Рядом появляется вторая тень.
— Следуйте за мной, — говорит Джон, не оглядываясь, мчится с холма, через реку, в переулок, по лестнице, резко поворачивает, прыгает через изгородь, кладет тонкую белую руку на черное кованое кольцо в деревянной двери…
Внутри было тихо, не слышно ни реки, ни птиц, ни городского шума, ни приближающейся от Красной Горы песчаной бури. Капсула личного дома Джона внутри капсулы игрового сервера. Здесь ему, обитателю виртуального пространства, нравилось засыпать и просыпаться, здесь он хранил свои сертификаты и электронные сувениры, здесь читал, думал, учился, смотрел фильмы и мечтал.
Анна стояла у двери, оглядываясь. Под капюшоном плаща блестели желтые глаза разумной ящерицы. Темные чешуйчатые руки сжимали кинжал.
— Мне показалось, что за нами следили, — сказала она. — Но я склонна к паранойе.
Они сели за дощатый стол.
— Итак, — сказал Джон.
— Елена — как вы. Мозг существует вне тела и подключен к Сети. Но она Триедина.
— Ну, это все знают. Это ведь ее титул, да? Вроде «Его Святейшество», или «Тот, Кого Нельзя Называть»?
— Нет, это не титул. Семь лет назад у Елены Вазкор был диагностирован неоперабельный рак матки с метастазами в легких. В ее жизни было две большие любви — Сэм Паркер, юноша-аутист, блистательный программист и математический гений, и Лили Хилл, девочка-оркестр. Они оба решили последовать за Еленой. Всем троим было чуть за тридцать, все трое — выпускники Стэнфорда. Много лет они работали над слиянием сознаний, параллельно создавая «Церковь Триединой Богини». Теперь они — Разум, Суть и Душа.
Если бы у Джона были брови, он бы их удивленно поднял.
— «Постлайф» такого не позволяет, а более мелкие конкуренты и подавно. На базе какого центра все это делалось?
— Елена была единственной наследницей семейного состояния, превышавшего восемь миллиардов долларов, — ответила Анна, глядя прямо на него своими змеиными глазами. — Они построили свой собственный центр. Подземный, бронированный. Переманили специалистов из лучших лабораторий мира и из того же «Постлайфа». Что именно там происходит — мы не знаем.
— Любопытно, — сказал Джон. — Я к ним хожу на виртуальные моления уже полгода, а всего этого не знал. Все разговоры только об откровениях, пророчествах и силе Триединой. Ну и о грядущих радостях для уверовавших и чудесах для всего человечества. Откуда сейчас срочность-то? Я за ними приглядываю, отчеты отправляю. Триединство закон не нарушает, даже если действительно работает.
— Вы — не единственный агент Бюро в этой секте, — сказала Анна медленно. — Было еще двое. Не виртуалов, обычных хороших агентов. За последнюю неделю оба погибли — наезд автомобиля и самоубийство. Одна из них успела записать и отправить отчет — Триединая готова явить человечеству свое первое чудо. Они разработали биодобавку, Джон. Она меняет уровень экспрессии ряда генов, замедляет старение клеток, активирует иммунную систему. У людей рассосутся шрамы, катаракты, небольшие опухоли, пройдет большинство хронических инфекций. Старики помолодеют лет на пять…
— И это плохо и волнует Бюро, потому что..?? — опять недоуменно поднял воображаемые брови Джон.
— Она также убьет от пяти до семи процентов населения, — желтые глаза смотрели спокойно, но голос Анны слегка дрожал от напряжения. — В наибольшей опасности будут дети и беременные женщины. Это начнется здесь, в Чикаго. Препарат будет добавлен в воду. Мы не знаем, какой у этого вещества период распада и распадается ли оно вообще. Физически предотвратить его распространение невозможно — им достаточно просто смыть канистру в унитаз, и в течение недели все население города и пригородов будет поражено. Пять миллионов человек, Джон. Мы не сможем обеспечить всех чистой водой на неизвестный период времени. Мы не можем разгласить информацию и справиться с паникой. И мы не можем рисковать сотнями тысяч смертей.
— Что я должен сделать? — голос Джона был спокоен, возможно, потому что синтезировался компьютером.
— Вам нужно внедриться в ближний круг секты, — сказала Анна. — Очень быстро и не вызывая подозрений. Или даже вызывая, но нам срочно нужна информация. Нам нужно знать все об этом веществе. Нам нужен их план по его распространению — когда, как и кто. И нам нужна Елена. Во всем своем триединстве.
— Это опасно, — констатировал Джон. Анна кивнула.
— Вы рискуете меньше, чем обычные агенты. Хранилища «Постлайф» надежны. У вас нет физического тела. Но мы допускаем любой, даже критический уровень неизвестной нам угрозы. Мы знаем, что вы тратите много времени на зарабатывание денег. «Постлайф» держит вас в постоянной финансовой зависимости. Вы пытаетесь накопить на искусственное тело — коробку на колесиках с камерами и сенсорами.