Но эта глубокая рубленая рана на затылке девушки… Колосов вспомнил кладбище. Туда ведь тоже кто-то каждый раз приносил с собой лопату — разрубать трупы, курочить гробы. А затем уносил ее назад.
И происходило все это в каких-то трех километрах от Стрельненской ярмарки и от цирка-шапито.
Около семи позвонили из ЭКО, и криминалист загадочным голосом сообщил, что с результатами исследований можно ознакомиться. Колосов начал с самого главного — с баллистики и экспертизы горюче-смазочных веществ. Осмотр стартового пистолета установил, что это пригодное для стрельбы, являющееся именно огнестрельным оружие, приспособленное для патронов от пистолета «ТТ». Судя по остаткам частиц пороха и смазки, эксперт делал выводы, что из пистолета недавно производились выстрелы. И что по ряду признаков сравнительного осмотра оружия, гильз и пуль именно из этого пистолета был убит гражданин Севастьянов.
Никита потер виски. Так, «пушка» есть. Переделанный для стрельбы пугач Вот откуда те сомнения у баллиста при осмотре пуль, извлеченных из черепа Аркана, вот они вам эти несоответствия признакам, встречавшимся у пистолета «ТТ». Надо же, пугач, а мы-то напридумали себе… Но как же теперь быть с неуловимым Клиникой? С Лильняковым и тем загадочным коммерсантом Фроловым, заказанным кем-то в подъезде своего дома? Эти чертовы бильярдные шары на зеленом сукне… Хотелось сунуть голову под ледяной душ и избавиться от наваждения.
— А вот, пожалуйста, результаты дактилоскопической экспертизы оружия. — Эксперт подал Колосову второе заключение. — Обратите внимание на одну интересную деталь.
Никита прочел, что на рукоятке пистолета был обнаружен фрагмент смазанного отпечатка большого пальца руки. Эксперт констатировал, что отпечаток этот некачественный и непригодный для исследования и выводов.
— В заключении я этого указывать не стал, потому что, если до суда дойдет, доказать мне это будет проблематично, — сказал он Колосову. — Но для оперативных целей я все же сравнил этот фрагмент со всеми, представленными на исследование в качестве образцов отпечатками артистов труппы. Вероятнее всего, по ряду признаков отпечаток принадлежит гражданину Геворкяну. Но, повторяю, все это только для оперативных целей, в качестве «дока» это в суде не пройдет. Категорически ни подтвердить, ни опровергнуть я этого не могу. А знаете почему? — спросил он. — Потому что пистолет тщательно мыли с мылом — я обнаружил его следы на рукоятке и на дуле.
Кто-то намеренно пытался уничтожить отпечатки, и произошло это, думаю, до того, как пистолет попал к гражданину Геворкяну.
Глава 17«СЛАДЧАЙШИЙ ПУТЬ В ДАМАСК»
О новом убийстве в шапито Катя узнала к концу рабочего дня. «Комбинезон» по имени Ира Петрова был к тому времени давно уже направлен на судебно-медицинскую экспертизу в Стрельненский морг.
А Катя все вспоминала, как всего сутки назад они там, на лесенке бытовки, чистили картошку. Руки Петровой были ловкие, умелые, привычные к работе и одновременно такие хрупкие, еще совсем детские.
Когда Катя попыталась поделиться с Вадимом тем, что ее так гнетет, слушать ее он не стал. Дома в последние дни (с той самой репетиции в цирке) вообще витала какая-то причудливая атмосфера. Катя чувствовала, что над ее бедной головой собираются какие-то тучи. Кравченко то неотлучно дежурил при «теле» своего работодателя Чугунова, то все свои выходные проводил в компании Сережки Мещерского.
Тот прямо прописался у них в квартире! Возвращаясь с работы. Катя неизменно заставала на диване перед телевизором эту неразлучную парочку и пустые пивные бутылки на полу. Мещерский гостил у них и на этот раз.
Но лишь только Катя начала взволнованно рассказывать о «новом убийстве», Кравченко поднялся с места и демонстративно удалился в лоджию курить, плотно прикрыв за собой дверь. А Мещерский… Таким сердитым и взъерошенным она милягу Мещерского давненько не видела.
— Катя, скажи, пожалуйста, будет ли всему этому конец или не будет? — спросил он вдруг.
Катя аж словами подавилась: то есть?
— Целую неделю — ты не замечаешь, нет? — целую неделю ты только и делаешь, что твердишь про цирк! Про этого чертова слона на ярмарке, про каких-то бредовых львов и леопардов, про клоуна-жонглера, про этого синеглазого выскочку с хлыстом! Будет ли конец этому, я спрашиваю? — Мещерский вскочил и отошел к окну, отодвинул штору, зорко наблюдая за приятелем в лоджии — Сереженька, я не понимаю, какая муха тебя вдруг укусила? — искренне удивилась Катя. — Происходят убийства! Их расследуют, я собираю материал — я же криминальный обозреватель. Это моя работа.
— С некоторых пор ты слишком увлекаешься своей работой, — заявил Мещерский каким-то особым голосом. — Катя, я твой верный друг, но я и Вадьке друг тоже. Ближе его у меня никого нет. Он мне как брат, больше, чем брат. И я не позволю.., не позволю так с ним обращаться!
— Да как? Что ты на меня кричишь? — Катя рассердилась. — При чем тут вообще Вадька?
— Как при чем? Как это при чем? Он что — слепой? Или дурак полный, бесчувственное бревно? На нем лица нет — поди, поди, полюбуйся. Весь испереживался, а ты…
Катя откинулась на спинку кресла: ой-ой, вот оно в чем дело… Драгоценный В. А, в роли… Что они на пару придумали?
— Осунулся весь Вадька, аппетит потерял! — прокурорским тоном продолжал Мещерский.
— Да он только за завтраком сегодня три яйца слопал и стакан сметаны!
— Это для мускулатуры, это топливо, а не еда. — Мещерский подбоченился. — А ты, радость моя…
Вот ты. Катюша, где ты вчера была допоздна, а?
— Я? Я же сказала, сначала эта жуть на кладбище, а потом мы с телеоператором в цирк поехали…
— Зачем вы поехали в цирк?
— Я хотела представление посмотреть! Я боялась одна оставаться в квартире, я так испугалась там на кладбище. я просто боялась быть одна — Вадька же дежурил!
— А почему ты не позвонила ему, не сказала, в каком ты состоянии? Что, в милиции все телефоны вдруг разом вырубились? Почему мне не позвонила — другу Вадима?
На это у Кати слов не нашлось: надо же, сцена ревности, которую закатывает вам не муж даже, а друг семьи. Ну, погоди, дружок…
— Сереженька, а тебе не кажется, что все это форменный детский сад? — спросила она насмешливо.
— Мне не кажется! Если ты думаешь, что я ничего не вижу, ты ошибаешься. А этому.., этому синеглазому проходимцу я морду набью и…
— Господи, да при чем тут Разгуляев? Я даже с ним еще и слова-то не сказала!
Тут дверь лоджии открылась, вернулся Кравченко.
Как ни в чем не бывало.
— Вы оба белены объелись? — прямо спросила их Катя.
Мещерский плюхнулся в кресло. Он был весь розовый от волнения и возмущения. И напоминал маленькую усатую матрешку из тех «матрешек-мужичков», что продают иностранцам на Арбате. Кравченко хладнокровно налил себе пива. Казалось, он не знал, что сказать, или просто не желал разговаривать.
Катя прикинула в уме, да, действительно, за эти дни они и точно не перекинулись с драгоценным В. А, и десятком слов. То он рано уходил на работу. Катя еще спала, то она (ну, так просто получалось, господи!) поздно возвращалась.
— Вы что, совсем ненормальные оба? — повысила она голос.
Сопение из кресла — Мещерский. И стук стакана — Кравченко.
— Серега, ты мне жаловался, у тебя двигатель вроде стучит, айда в гараж, глянем. Может, Двойкину позвоним, он из отпуска вернулся, проконсультирует.
Они демонстративно сплоченно двинулись в прихожую.
— Я все равно буду ездить в Стрельню, — заявила Катя их спинам. — Пока убийства не раскроют, я не брошу этого дела.
Кравченко искал ключи в ящике под зеркалом.
— Вадим, я, кажется, к тебе обращаюсь!
Он выпрямился.
— Я тебе разве что-то говорю?
— Ты слышишь? Я не могу бросить это дело.
— А я что-то разве имею против?
Кате хотелось запустить ему в лоб чем-нибудь… ну, хоть пудреницей!
— Ты из гаража скоро вернешься? — спросила она.
— Угу. Скоро. — Он повернулся к ней спиной.
Домой он не приехал. В одиннадцать вечера позвонил Мещерский и печальным заплетающимся языком сообщил, что Кравченко заночует у него. Катя бросила трубку на кресло: ах так… Они знали друг друга с начала времен. Они всегда были с ней рядом.
Она привыкла к ним, как привыкают к детям, к родителям, к любимым игрушкам! Она не представляла свою жизнь без них, без Вадьки… Они столько сделали для нее, так помогали, они были… Он, он был частью ее самой. Неотделимой частью, расстаться с которой значило перестать жить. Но быть такими космическими дураками! Так ее катастрофически не понимать… И вообще.., что Сережка городит? При чем тут Разгуляев? Она ведь и правда с ним еще ни разу словом не обмолвилась!
Катя села в кресло, прижала ладони к щекам — они горели. Она была сейчас там Снова переживала мгновение, когда увидела его — как он стоял в клетке, прислонившись спиной к прутьям, курил сигарету за сигаретой… Как он был спокоен. И какими же они — Вадька и Серега — были детьми перед ним!
Мальчишки . Катя горько вздохнула. Она чувствовала, что, сама того не желая, словно нанизывается на какой-то золотой крючок, острый, ранящий.
В ту ночь, ворочаясь в постели, одна в темной квартире, она твердо решила, что завтра же (назло им!) поедет в цирк, дождется конца представления и обязательно поговорит с Разгуляевым о.., естественно, о том подслушанном ею намеке на конфликт с Севастьяновым и об убийстве Ирины Петровой.
Но все произошло, конечно, совсем не так, как она предполагала.
В цирк она приехала намеренно поздно, ко второму отделению. На арене снова был он, и снова в клетке у пяти леопардов, пантеры и человека все шло как по маслу. Катя во все глаза следила за Разгуляевым.
(Кох, как всегда во время номера, был наготове и во всеоружии у клетки.) То, что тело Петровой опергруппе пришлось осматривать и извлекать из слоновника, было, конечно, дикой фантасмагорией. Катя вспомнила, как администратор категорически предостерегал ее от попыток проникнуть туда без провожатых: слониха Линда, видно, отличалась крутым характером. Но если все же труп после убийства был кем-то спрятан именно в слоновнике, то это значило, что этот кто-то не очень-то и боялся неуравновешенного толстокожего. Катя присмотрелась к Коху. Этот белобрысый качок си