– Не стоит тебе сильно сближаться с моей сестрой, – строго посмотрев на меня, сказал Тео. Я ожидала от него каких угодно слов, но не этих. Губы сами прошептали:
– Почему?
Парень, которого я обожала, говорил холодно, будто та доброжелательность, которую я всегда от него чувствовала, была просто маской для камер. Глядя в это холодное, отрешенное лицо, я с ужасом осознала, что могла и не знать человека, по которому сохла со средней школы. «Идеальный сын, брат, представитель своей расы, веры, неверия», – зазвучали в моей голове слова Локи.
Тео ответил спустя какое-то время, словно размышлял, как во время важного экзамена:
– Она потащила тебя в Джаз-Поэт, а это место не самое безопасное. Не стоит рисковать своей репутацией ради короткого скачка Рейтинга вверх. Он снова опустится, может вообще рухнуть, если ты будешь продолжать зависать со всякими чудаками. Бунтарство хорошо только в тщательно выверенных дозах.
– О моей репутации я и сама как-нибудь позабочусь, как и о своем Рейтинге, – прошипела я в ответ, обиженная до боли в сердце. Мои мечты о взаимной влюбленности Тео оказались только мечтами.
Я вырвалась из рук парня и толкнула дверь раздевалки. Тео, безуспешно пытавшийся меня удержать, выскочил следом, и на нас уставилось несколько пар любопытных глаз. Естественно, все решили, что он объяснялся мне в чувствах. А я, такая нехорошая, его отвергла. Несколько раз моргнув, я отключила графу просмотров, которые маячили перед глазами так, что было больно смотреть. Конечно, от подобной пикантной сцены они начали скакать как сумасшедшие. Будто мне и без того было мало внимания.
– Гель! – догнала меня Амалия. – Гель!
Она преградила мне дорогу, не понимая, отчего я такая расстроенная:
– Что случилось, Гель? Он тебя обидел? – Амалия грозно встряхнула копной своих разноцветных волос. Я глубоко вздохнула, чтобы не расклеиться перед ней. Вот, что я могу ей сказать? Я и сама толком не поняла, чего Тео от меня хотел. Поэтому я промолвила:
– Тео как всегда был образцом вежливости и хороших манер.
– Значит, вел себя как камерный козел? – Амалии было плевать на невидимых Зрителей и Рейтинги, чтобы так говорить.
– Именно так, – ответила я ей и подмигнула. Мы еще поговорим о том, что произошло. Запремся где-нибудь в ванной и поговорим по душам, но не сейчас. Амалия поняла меня и кивнула, а затем протянула:
– Ну этих мальчишек! Главное, что мы есть друг у друга.
Мы обнялись и отправились на следующий урок.
Я любила Амалию, но очень сильно скучала по Мист. Она бы точно пошла со мной в Джаз-Поэт. Слушая Локи, она бы поняла его стихи и отыскала бы в них тайный смысл. Мист была свободной и прекрасной. Она знала так много и так мало могла мне рассказать. Та самая Мист, которая оставляла мне записки на зеркалах и умела обходить систему вечного контроля. Кто бы ни пробрался в мою комнату, это не могла быть моя сестра. Можно было бы запросить информацию с камер возле дома, но тогда о случившемся узнает папа, и моя мнимая свобода станет еще меньше.
Вся следующая неделя прошла как в тумане. Я исправно ходила в школу, улыбалась маме и пыталась развеселить мрачного папу. Его можно было понять. Он явно опасался того, что я закончу как Мист, и поэтому был внимательным и одновременно строгим. Амалии я пообещала, что если смогу, то и для нее раздобуду приглашение в Джаз-Поэт Клуб. Анастасия писала мне почти каждый день и ощущение того, что я общаюсь с кем-то столь крутым, грело мне душу. В воскресенье я оделась в белое льняное платье, подняла волосы в высокий пучок и ярко накрасилась. Решив, что так я выгляжу модно и по-взрослому, я отправилась в клуб.
Из компании, которая была со мной в первый раз, за столиком сидели только Анастасия и мрачный Иван. На немой вопрос Иван пояснил:
– Приглашение на представление Локи в воскресенье не так-то легко раздобыть, Гель.
– Как прошла неделька? Популярность не такой уж подарок, как кажется? – Анастасия словно сумела заглянуть в мои мысли. Возможно, дело было в отсутствии камер или в приватности полутемного помещения, но я рассказала ей и Ивану о том, что чувствую.
– Еще год, и тебе вообще будет от них не скрыться. Я даже посрать не могу так, чтобы на меня не смотрело десятка четыре Зрителей. – Пробурчал Иван так, что я покраснела до кончиков ушей. И это слова учителя начальных классов!
– Тихо, тихо, он идет! – раздался восторженный женский шепот. Таинственная фигура Локи приковывала к себе внимание публики. Тяжелая поступь, два верных ворона, маска и капюшон.
– Это стихотворение называется «Туман и я», – сказал Локи глубоким баритоном и выжидающе уставился на меня. Сердце сжалось, когда я это услышала, ведь имя сестры с языка предков нашей матери означало «Туманная».
Тебе можно все и ничего нельзя.
Ты прекрасна как сон и омерзительна как явь.
Ты танцуешь в темноте и смеешься любя,
Ненавидя себя, презирая меня.
Ты одета в туман, в его лоскуты —
Это все, что они подарили тебе.
Ты так рада дарам своим,
Благодарна им.
Может, вспомнила ты? Может, вспомнишь ты?
Отчего лишь туман везде?
А потом включилась музыка, и Локи пропел полушепотом:
Ты звала меня в сон. А я звал тебя в явь.
Я кричал «оглянись», ты кричала «представь»,
Я просил «позабудь», ты сказала «люби»,
Я молил «подожди», ты сказала «беги».
Раздевайся, куколка, сними с себя все,
Они будут улыбаться несмотря ни на что,
Про тебя все забудут, не забуду лишь я,
Ненавидеть тебя, презирать себя.
Локи закончил и ушел со сцены. В гуле аплодисментов и притворных всхлипов я услышала тихие слова Анастасии:
«Откуда он может знать о…»
Что она говорила дальше, я не расслышала, потому что, какая-то невидимая сила дернула меня вверх, я взлетела на сцену и, под удивленные крики, ринулась вслед за Локи. Это стихотворение не может быть совпадением. Он знал Мист, он знал, что она выбрала ад Красного города. Она сбежала, она закована в туман! Два здоровенных охранника перегородили мне проход. Они выглядели как медведи, перекачанные гормонами. Один с легкостью перехватил меня, приподнял от земли и пробасил:
– Это нарушение всех правил. Немедленно вернитесь на свое место.
– Девушка, ваше нахождение в клубе и так под вопросом, а вы позволяете себе подобное поведение! – сказал другой. Появилось ощущение, что меня отчитывает Чин-Лу. Он даже был чем-то похож на нее. Эдакий андроид-секьюрити.
За их спиной раздался голос:
– Пропустите ее. Ей ко мне можно. Только ей.
Мужчины расступились, удивленные неожиданным приказом, и я увидела за их спиной Локи, который походил на огромную кляксу, оставленную кем-то очень неуклюжим на алой бархатной драпировке. Все еще в черной маске с эбонитово-черными глазами. Он смотрел на меня и, я уверена, улыбался. Вороны, которые были с ним на сцене, сидели на спинке кушетки.
– Привет, маленькая, – произнес Локи. – Вы можете оставить нас, все хорошо. Прошу прощения за мою сестру.
Мужчины понимающе переглянулись и ушли. Напоследок один из них сказал:
– Ну и семейка. Один зачем-то стихи читает, другая безнаказанно нарушает правила Джаз-Поэт клуба. И как их вообще терпят в Зеленом городе?
Локи пожал плечами, словно говорил: «Не твое дело», и подойдя ко мне вплотную, наклонился к лицу, словно приветствуя сестру. С нежностью в голосе произнес:
– Тебя ведь зовут Гель. Ты знаешь, что со старого языка это переводится как «Та, кто зовет»?
Он вел себя так, будто мы действительно были родственниками. Даже линзы, превратившие его глаза в два бездонных озера тьмы, не могли скрыть немой ласки, будто я была его младшей сестрой. Он точно старше меня, но не старый. В каждом его движении присутствовала текучая энергия, которую он с трудом сдерживал. Словно забудься он, потеряй контроль, взлетел бы в воздух стрелой.
– Откуда ты знаешь мое имя?
– Должен же я знать имена своих любимых Зрителей, – без искажающего эффекта, который накладывался на его голос на сцене, слова сейчас звучали приятно, но вполне обыденно. Магия современных технологий словно вышла из его тела. Остался только он, Локи. – Так ты не ответила на вопрос. Знаешь ли ты, что твое имя означает «Та, кто зовет»?
Я кивнула, чувствуя, что в его настойчиво повторяемом вопросе кроется какая-то загадка. Секьюрити покинули нас, а полумрак помещения вдруг начал давить на меня. Он – незнакомец в маске, а я школьница. Его запястья, закрытые тканью перчаток, вдвое, если не втрое шире моих. А вдруг он причинит мне вред? Впервые в жизни я испытала парализующий страх перед возможной угрозой. Холодный пот выступил вдоль позвоночника.
Я подавила желание сбежать, разрываемая воплями ужаса. Вместо этого сделала шаг вперед, задрала подбородок и спросила:
– А знаешь ли ты, что имя моей сестры означало «Туманная»? И что она отказалась от жизни в Зеленом городе, раздевшись на улице? Она выбрала ад. Сама захотела отправиться в преисподнюю.
Локи усмехнулся. Он поднял большую руку и потрепал меня по голове, словно ребенка или собаку.
– Какая у тебя драматичная история. И имена в твоей семье такие интересные. Если честно, ничего я такого не знал. А стихотворение – это просто совпадение… Или нет?
Он издевался надо мной. Точно издевался! Зазвал своими ядовитыми словами за кулисы, заманил меня, забрал у друзей. Зачем? Чтобы поиздеваться? Из зала доносились голоса. Анастасия звала меня по имени. Я же застряла в темноте театра с каким-то психом-поэтом, который говорил загадками.
– Да кто ты такой? – я дернулась, потянулась к его лицу в попытке стянуть маску. Мне вся эта шутка с Локи и обезличенностью порядком надоела, скорее всего под маской прятался какой-нибудь воздыхатель Мист. Их были десятки, если не сотни. Локи ловко увернулся и зацокал языком.