– Сегодняшнее стихотворение поможет вам приблизиться к разгадке, кто же я такой, – зал взревел, – и одновременно отдалиться от нее.
Локи закружился на сцене и расхохотался. Заиграла легкая музыка, напоминавшая ту, что звучала в кабинете Доктора Петерсона. Я прислушалась к ритму, втянула носом запах. Музыка была той самой, воздействующей на кору головного мозга. Только если в кабинете доктора Петерсона она была призвана расслабить пациента, то эта вводила в транс и вызывала тревожность.
Кто живет за черной маской?
Кто рассказывает сказки?
Кто обманывает ловко?
Кто – сама головоломка?
Голограмма моя мама,
А мой папа – славный малый.
Он живет в огромной башне,
Водит сам с собою шашни.
Я живу в стеклянном доме,
Где нет правил, камер, боли
Где на сером грунте – лозы,
Где растут одни березы.
Голограмма моя мама,
А мой папа – славный малый.
Он живет в огромной башне,
Водит сам с собою шашни.
Иггдрасиль зовется древо,
Ждет меня там злая дева,
Окруженная туманом,
Увлеченная обманом.
Голограмма моя мама,
А мой папа – славный малый.
Он живет в огромной башне,
Водит сам с собою шашни.
И среди миров брожу я,
С великанами дружу я,
Я могу летать как птица,
Ну же, кто со мной сравнится?
Когда аплодисменты стихли, свет снова зажегся над столами. Локи бесследно испарился. Его вороны еще покружили над залом, приземляясь то на один, то на другой стол, а потом улетели за сцену.
– Ничего не понимаю, – ворчливо пожаловалась мама. – Наверное, молодежная культура не для меня.
Я, признаться, и сама ничего не поняла из слов Локи. Его отец живет в Башне? В Зеленом городе Башен не было, все застройки отличались малоэтажностью. Наверное, Локи все же выходец из Красного города. Я встряхнула головой, отгоняя непрошенные мысли о поэте. Он как всегда больше запутал, чем дал ответов. Но с другой стороны Локи так запудрил разум всем присутствующим в зале, что никто из них не заинтересуется тем, что рыжеволосая девчонка будет рассказывать своим родителям:
– Мама, папа, мне нужно вам кое в чем признаться.
Я говорила сбивчиво и тихо, теряя нить повествования, но находя ее в последний миг. Я поведала о нашей поездке в Красный город, о том, что одна из моих новых подруг обманула меня и смогла скопировать изображение в дирижабле. О том, что каким-то образом она очистила его от фильтров и изменений и показала мне, каков Красный город на самом деле.
– Мама, папа, что, если Мист знала о том, что Красный город – это не трущобы и не ад? Что, если она ушла туда специально? Она же забрала с собою Маркиза, она знала, что сможет прокормить генно-модифицированного кота…
Плечи отца напряглись. Он закрыл лицо руками, а когда отнял их, на пальцах блестели слезы. Я никогда не видела, чтобы папа плакал. Он и сам, кажется, удивился этому.
– Простите, – сказал он и вскочил, постыдившись проявления эмоций. Быстрым шагом отец отправился в уборную. Завсегдатаи Джаз-Поэт клуба не обратили на него внимания. Многие люди расклеивались, стоило им оказаться вдали от камер. То и дело кто-то задыхался от смеха или сотрясался от рыданий. Некоторые люди просто растягивали кожу на лице, грызли ногти или скидывали обувь. Слепая зона действовала на всех по-разному.
На сцену вышла массажистка из спа-салона. Она запела веселую песню, состоящую из одной строчки «Подведу губы красной помадой и отправлюсь искать любовь», исполняемой на разный лад. Такие песни обычно находились в хит-параде Зеленого города. Не удивлюсь, если и эта скоро зазвучит везде.
Вдруг мама положила мне руку на предплечье и сжала так сильно, что я пискнула.
– Раскрыла тайну про Красный город, молодец, дочка. Горжусь тобой, – в голосе ее звучала издевка и плохо скрываемая злость. На ровном, красивом лице вдруг прорезались мимические морщины. – Конечно, Красный город не такой уж и страшный, иначе, отчего выходцы из него такого же роста, как и мы? Да и не видела я желающих перепрыгнуть через стену.
– Не понимаю тебя, мама…
Шок и растерянность – вот какие эмоции я ожидала увидеть, но никак не злость, обращенную в мою сторону.
– Я сделала такое же открытие примерно в твоем возрасте. Только не травила им душу своих родителей, – мама отпустила меня, резко, будто только что заметила, что все это время сжимала мою руку. Она сделала большой глоток вина. – Дьявол тебя побери, Гель. Зачем было разнюхивать и выведывать эти тайны? – мама никогда не ругалась. Мама так редко говорила о чем-то помимо красивой одежды и декора дома, что я не сразу поверила, что не ослышалась. Мама тоже знала, что наша жизнь – это ложь. И она знала о том, что Мист, возможно, сделала правильный шаг, покинув Зеленый город.
– Но почему ты молчишь? Почему не расскажешь отцу, остальным?
Мама долго рассматривала мое лицо. И в тот момент, когда я, решила, что она проигнорирует мой вопрос, она произнесла:
– Потому что жизнь такая, какая она есть, Гель. И ты либо принимаешь ее, улыбаешься, ходишь в спа и печешь пироги, либо сходишь с ума, – мама говорила быстро. Она внимательно следила за отцом, который приближался к столику. – Мы, женщины, гораздо сильнее мужчин. Так что не смей уподобляться Мист и пытаться сбежать в неизвестность. Ты и я – все, что у него есть. И я не переживу, если с ним что-нибудь произойдет.
Как только отец снова присел на свой стул, мама обняла его и поцеловала в темную из-за щетины щеку. А затем взглянула на меня своими ясными, до боли яркими фиолетовыми глазами. Они снова стали спокойными и пустыми, словно она засунула ту ярость глубоко внутрь. Подавила ее силой воли и медикаментов. Она хлопала папу по спине и приговаривала:
– Милый, это все очень злая и глупая шутка. Ну, сам подумай, это же не логично, папа-медведь. Мы живем в настоящем раю, подобную жизнь заслуживают поколениями. А в Красных городах находятся фабрики. Там перенаселение и проблемы с воздухом и водой. Ты это знаешь, милый, ты сам все видел. Над Гель подшутили, мы поговорили, и она поняла, как глубоко ошиблась.
– Да, пап. Глупость я сейчас сморозила. Я, наверное, неправильно поняла Анастасию, – залепетала я.
И, хоть слова мои не имели никакого смысла, отец мне поверил. Поверил, потому что хотел обмануться. Потому что страшно узнать, что вся твоя жизнь – ложь. Что ты никакой не герой, не идеальный сын, не победитель в лотерею жизни, а обычный дурак.
– Вспомнил. Анастасия Рейнер! Именно так звали подругу Мист. Она каждый день уходила к ней, они сидела за планшетами и часами программировали. За Мист бегали толпы поклонников, а ее интересовала одна только учеба и дружба с этой девчонкой.
Я выронила стаканчик с соком и жидкость разлилась по красному ковру. Сейчас, когда отец сказал про дружбу Мист с Анастасией, я вспомнила ее. Тогда она была полнее килограммов на тридцать, носила очки за толстой оправой как Шон или Таиша, а еще у нее были волосы серого мышиного оттенка. Анастасия Рейнер не была девочкой-девяткой, она тогда была шестеркой, и я видела в ней шестерку, вот и не узнала ее в тот день, когда мы «познакомились» с ней у Тео.
«Подведу губы красной помадой и отправлюсь искать любовь».
«Подведу губы красной помадой и отправлюсь искать любовь».
«Подведу губы красной помадой и отправлюсь искать любовь».
Песня закончилась и певица, получив свою долю аплодисментов и восхищения, отправилась за сцену.
Глава 2Блюз расставаний
Мой Рейтинг снова стабилизировался на 8.5, но не поднимался выше, как бы я ни старалась. Признаться, меня эта цифра устраивала, хотя Чин-Лу намекнула, что было бы неплохо поднять его еще.
– У вас для этого есть все данные, – сообщила она мне после занятий.
Чин-Лу верила в меня, единственную, кто, по ее мнению, не получил эмоциональной травмы после посещения Красного города. Оказывается, в той или иной мере сломались все. Тахира, как и Амалия, посещала терапию, Матиас, да и другие наши спортсмены убивались на тренировках до потери сознания. Шин был пойман около Стены. Он устроил одиночный пикет в поддержку жителей Красного города, разрисовав ее прозрачное совершенство краской из баллончика. За этот проступок родителям Шина грозил штраф, а у него самого оставались считанные недели, чтобы поднять свой Рейтинг хотя бы до шестерки. У Тео, как и у меня, скатились показатели. Его опустились почти на семерку, но я знала, что посещение Красного города было здесь не при чем. На Тео повлияло поведение Анастасии, то, что она теперь находилась на терапии. Кто знает, что она успела сотворить до того, как сдалась в нежные руки психиатров?
Знала бы Чин-Лу в каком эмоциональном раздрае я на самом деле нахожусь, не хвалила бы меня за стрессоустойчивость. Я механически улыбалась, разговаривала с людьми, училась и делала вид, что очень озабочена своим будущим. На самом деле в моей голове постоянно звучали вопросы, дилеммы, ответа на которые я никак не могла найти: «Бежать или не бежать?» «Последовать за сестрой или же остаться здесь с мамой и папой?» И чем больше я думала над этим, тем сложнее мне было сделать выбор. Даже если Красный город не так страшен, что меня там ждет? Здесь у меня Рейтинг, родители, будущее. А там? Что там? Призрачный шанс увидеть сестру. Найти правду? Черт меня побери, как сказала бы мама.
Мы с Амалией взяли по протеиновому коктейлю и залезли с ногами на плюшевые диваны. Стены холла, где ученики отдыхали между уроками, сегодня были подсвечены выпрыгивающими из воды синими китами. Когда-то эти животные находились на грани исчезновения. Сейчас их популяция была вне угрозы. Прекрасные огромные млекопитающие, которые пели песни и умели любить, когда-то уничтожались людьми потехи ради. «У китов самое большое сердце» – показались строчки из энциклопедии на стенах школы. «У китов самый большой половой член, достигающий в длину трех метров» – следующая строка.