Дом Амалии располагался в двух кварталах от моего. Мне нужно было упорно карабкаться в гору, но зато с того места, где жила Амалия, открывался прекрасный вид на Зеленый город, и даже было видно Стену на горизонте всполохами серебристого сияния.
Стена – это силовое поле, которое почти не увидеть, если находиться рядом. Ее без особых проблем могли перелетать птицы, переходить мелкие звери. Олени прекрасно жили на огороженной территории, а крупные хищники в Зеленых городах не водились. Исключение – три Зеленых города в Африке. Там в заповедниках есть львы. Я знаю, меня туда возили в детстве.
Дом у Амалии был скучной бетонной коробкой с плоской крышей. На ней разместились солнечная батарея и небольшая ветряная мельница. Возможно, поэтому Амалия и начала рисовать – невмоготу было созерцать эти уродливые серые стены на фоне великолепия, открывающегося внизу. Родители Амалии – твердые семерки с надеждами на будущее. Они были спокойными, дружелюбными, но такими скучными, что беседовать с ними, и не словить зевоты, было практически невозможно.
Когда я нажала озябшим пальцем на звонок, то на мгновение испытала постыдное желание сбежать. Амалия тут же отворила дверь, перемазанная серой краской и с кисточкой за ухом. Только увидев ее, я осознала, как по ней скучала.
Вместо извинений подруга обняла меня и сжала так, что кости затрещали.
– Как я рада тебя видеть! Идем, покажу, над чем работаю.
Она схватила меня за руку и потащила наверх в свою комнату, не дав произнести ни слова. Оно и понятно. О чем мы могли говорить под бдительным оком камер? Комната Амалии была единственным цветными безумным пятном во всем доме. Больше всего она любила работать на планшете, но в последнее время все чаще и чаще бралась за карандаш и краски. Когда я вошла в комнату, то поняла, что она превзошла саму себя. Вся мебель была передвинута так, чтобы одна стена оставалась ничем не закрытой. Там был нарисован город. Серый бетонный ад, напомнивший мне Красный город, над которым мы пролетали на дирижабле. Картина была нарисована одним только серым цветом. Светлые и темные его оттенки перемежались, и я почувствовала, будто город разрастался и поглощал меня, Амалию, весь наш мир. Голова закружилась от этого ощущения, а может от того, что Амалия забыла распахнуть окно, не желая впускать холод. И теперь вся ее комната пропахла акриловой краской.
– Это мурал! – гордо промолвила она, показывая мне расписную стену. – Я назвала его «Мой ад». – Она торопливо добавила: – Мурал значит рисунок на стене.
Я пошевелила губами, запоминая новое слово, чтобы при необходимости блеснуть перед Тео. Из-за того, что мой парень – лучший в классе, приходилось соответствовать и тоже чуть больше читать и узнавать. Я протянула руку вперед в неясном желании прикоснуться к темным глубинам подсознания подруги.
– Только ты могла поместить самое ужасное воспоминание на стену своей спальни. – Я быстро взглянула на Рейтинг Амалии. Он был в полном порядке. И просмотров хватало. Видимо ее уровень бунтарства удовлетворял Зрителей. – Прости меня, что не зашла раньше.
– И ты меня. За все. – Голос ее звучал тихо, а в глазах, ее обычных глазах, не украшенных магией контактных линз, были видны слезы. Она раскаивалась в содеянном. Был ли ее поступок обусловлен ревностью или злостью на меня, но она сожалела.
Вряд ли я когда-нибудь смогу снова полностью доверять Амалии, но самый сложный шаг навстречу друг другу мы сделали.
– Давай, все же, откроем окно. А то меня начинает звать вот та тень в оконном проеме.
Тень с длинными волосами действительно оказывала на меня призывное действие. Быть может, в сером бетонном монстре пряталась Мист? Или Анастасия пробралась в картину на стене, а потому и пропала из моей жизни?
Амалия распахнула окно, впустив в комнату зимнюю свежесть. Иллюзия развеялась. Я вспомнила, зачем пришла к подруге и о чем мы поведем беседу в угоду Зрителям:
– Я хочу перейти на новый уровень отношений. Ну, ты понимаешь. Тео мой парень и я его люблю. – Последнее было ложью. Я влюблена в Тео, класса эдак с пятого. Но любовь? Любовь у родителей, любовь, это когда ты готов принести в жертву свои мечты.
– Подрууугааа, – протянула Амалия.
Она отбросила краски в сторону, запрыгнула на заваленную вещами кровать, приготовилась слушать и, конечно же, давать советы. Все-таки у Амалии было больше опыта по части личных отношений.
Тео пришел к моему дому за три минуты до назначенной встречи и неловко мялся перед дверью. Откуда я это узнала? Моя мама внезапно перенесла свой марафон по магазинам и задержалась дома. Я изрядно нервничала по этому поводу. Она-то и увидела Тео перед входной дверью, пока я тщетно пыталась сфокусироваться на книге, замерзая в библиотеке. Нужно было плюнуть на свой внешний вид и надеть вязаный свитер, а не сидеть с голыми плечами в зеленом топе в мечте произвести на Тео впечатление.
– Гель, там мальчик стоит. Почти десятка, даже не думала, что такое возможно, – она оценила его Рейтинг и присвистнула. В последнее время мы с Тео держались на заоблачных вершинах Рейтинга. Конечно, долго так продолжаться не могло, но было приятно. Я подчеркнуто медленно отложила заказанный для меня журнал по психологии и как можно более невинным голосом произнесла:
– Это мой парень. Тео. Я его пригласила.
Фамилию я специально называть не стала. Мне не хотелось, чтобы мама провела параллель между Анастасией и Тео. Конечно, она уже и сама могла обратить внимание на его фамилию, но я сомневаюсь, что она это сделала. Рейтинг 9.6 привлекал к себе куда как больше внимания, чем увлечения, внешность или даже фамилия. Человек с Рейтингом 9.6 автоматически становился красивым в глазах окружающих. Он мог ковыряться в носу, у него могли быть грязные волосы, он мог быть попросту безобразен, но что бы он ни делал при Рейтинге свыше девяти – он чудесен. Мама быстро сложила два плюс два. Парень перед дверью, я в топе без лифчика, мои волосы, рассыпанные по спине огненной волной. Журнал, в котором я рассматриваю одну страницу уже полчаса.
– Совсем забыла, меня Адрина позвала в кафе, я побегу. Хорошо вам провести время! – Она оставила на столе горячую чашку чая и рассыпанный паззл, который хотела собрать уже полгода, но все никак не находила времени. Иногда мама просто поражала своей проницательностью. А с другой стороны, ничего поразительного в ее поведении как раз таки нет. Мама сильна в том, что называлось социальными навыками. Она каким-то удивительным образом умела считывать настроение вокруг себя и подстраиваться. Она всегда подстраивалась под папу, меня, Мист, наших друзей. Быть может, она даже слишком хороша в этом.
Мама окликнула нашего лабрадора Маффина, и тот опрометью бросился за ней, покряхтывая и поскуливая от того, что колени его болели от лишнего веса. Кто бы что ни говорил, а вегетарианский корм – не лучший выбор для крупных собак. Они выскочили через заднюю дверь, чтобы не смущать Тео. Спасибо, мама!
Я отложила журнал, расправила волосы по плечам, прикусила губы, чтобы они опухли и покраснели. Естественность в моде. На короткий, возможно мимолетный срок, но в моде. Дверь я отворила сразу же, как раздался звонок. Не хочу притворяться, что не ждала его. Тео замер, сканируя меня взглядом. Не знай я его и себя, подумала бы, что он чувствовал себя кроликом перед удавом. Но какой из меня удав?
– У тебя я дома уже была, а ты у меня нет, – я показала нашу большую гостиную, остановилась в библиотеке возле камина.
Я напоминала милого экскурсовода с торчащими от холода сосками. На самом деле я неплохо справлялась. Голос не скакал, а Тео следовал за мной послушно и задавал вопросы, на которые я ухитрялась отвечать. Самое интересное, конечно, ждало нас в моей комнате. Мы поднялись туда по деревянной лестнице, блестящей от того, что она была натерта маслом. Ни в коем случае не лаком. Лак не экологичный продукт. Дверь отворилась с едва заметным скрипом. Мы вошли в комнату и только сейчас я вдруг подумала, а насколько эта комната моя?
Персиковое постельное белье, розовые занавески. Декоративные подушки в виде кошачьих мордочек, доска желаний, на которой были вещи, совсем не интересующие меня. Из всех вещей, которыми я дорожила, в этой комнате были пластиковые реалистичные фигурки со скандинавскими богами, подаренными мне бабушкой на день рождения, чьими именами или историями я не интересовалась до недавнего времени. Сейчас-то я знала, что здоровый качок, держащий в руке молот – это Тор, красивый брюнет в темных шмотках – Локи, а у старика Одина два ворона на плечах и нет глаза. Другой дорогой мне вещью была фотография Мист, запрятанная под картинкой с изображением горячего, как лава, музыкального исполнителя. Я поглядывала на нее время от времени, и Зрители думали, что я сохну по Хан Ци Шину, а на самом деле я смотрела на сестру. Подарок Амалии – Красный город в снежном шаре, да томик со стихами, прихваченный из Библиотеки. Старая хранительница разрешила его забрать. Оказывается, я была первой, кто взял этот сборник за последние сто лет. Я не понимала и половины слов и рифм, но мне хотелось перечитывать его. Чего стоило только:
«О, только б огонь этих глаз целовать
Я тысячи раз не устал бы желать.
Всегда погружать мои губы в их свет —
В одном поцелуе прошло бы сто лет».
Каким бы ни был человек, написавший эти строки, он смыслил в любви куда больше, чем Локи. Да и в поэзии. Иногда я и сама начинала думать стихами, и мне это нравилось.
– Почему ты улыбаешься? – обернувшись, спросил меня Тео. На него моя комната не произвела особого впечатления. Он цепким взглядом выхватил томик стихов и фигурки из скандинавской мифологии и, кажется, сделал свои выводы. Скорее всего, такие же ложные, как у Зрителей, замечавших как часто я пялюсь на портрет Хан Ци.
– Потому что ты здесь, а я соскучилась, – ложь легко слетала с языка. Быть может потому, что не была совсем уж неправдой. Я первой сделала к нему шаг.