Он видимо решил, что мое общение с Юлианой – это форма благотворительности. Что-то вроде «поделюсь Рейтингом с менее успешными одноклассниками». Тео ошибался. Мне нравилась Юлиана за свою прямолинейность, простодушность, за то, что она не пыталась каждое мгновение своей жизни соответствовать стандартам людей, которых даже не никогда видела. К сожалению, Рейтинг девушки не позволял ей пройти в колледж, пусть она и была лучшей в спорте. А ведь Тео прав, может быть дружба с нами поможет ей. Ах… а вдруг она дружила со мной только ради Рейтинга? Нет, она вовсе не такая. Усилием воли я остановила поток мыслей. Есть вещи, размышления о которых губительны. У меня есть парень, друзья, любящие родители, высокий Рейтинг, отличные оценки. Все хорошо. И в моих силах сделать еще лучше.
Юлиана подхватила рюкзак. Она всегда приходила на физкультуру раньше всех, зависала в раздевалке и пялилась в потолок. Я вскочила вслед за ней.:
– Юлиана, подожди!
Девушка задержалась, обернулась. На подбородке у нее остались следы от майонеза. Она размазала их быстрым некрасивым движением, не используя носовой платок. Футболка на ней была вчерашняя. Короткая стрижка отросла неровно, что было заметно даже издалека. Ей пора было наведаться к парикмахеру. Она не была замарашкой, просто не обращала на такие вещи внимания. Меня с детства муштровала мама, помогая оттачивать жесты, улыбку, движения. Она следила за Трендами, помогала подбирать одежду. Только поэтому я сейчас девятка, а она шестерка.
– Юлиана, – я порывисто обняла ее, – ты помогла мне, когда я осталась одна. Спасибо тебе за то, что была со мной. Я так и не поблагодарила тебя, поэтому приглашаю пройтись по магазинам.
Она согласилась, смущенно и радостно. И когда она ушла, я быстро включила Рейтинг, чтобы увидеть, как ее показатели поднялись до твердой семерки.
Вечер оказался шокирующе прекрасным. На ужин была рыба с рисом и овощами, а еще мама приготовила на десерт крем-брюле. На обед был всего лишь протеиновый шейк и морковка, поэтому я изрядно проголодалась. Стол был накрыт белой скатертью, расписанной голубыми ветряными мельницами. На столе горела одинокая витая свечка, истекая воском будто слезами. Свет родители отключили, а потому создавалось ощущение торжественности. Сомневаюсь, что родители вот так решили отметить появление у меня парня. Или мои оценки. Папа впервые за последние несколько недель выглядел по-настоящему счастливым. Предвыборная кампания шла настолько хорошо, что ему пророчили место почившего Законника.
Оказалось, у родителей был иной повод для праздника.
– Мы решили завести ребенка! – завизжала мама, и я тоже поддержала возглас, хотя новость была для меня шоком.
– Мальчик, мы родим сына и у тебя появится брат! – уверенно сказал отец, лучась от самодовольства. Я почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы радости.
– Но как? Когда?
В возрасте родителей завести ребенка было сложно. Да и мамины таблетки не лучшим образом сказывались на ее репродуктивном здоровье. Я немного читала об этом в медицинской энциклопедии, которую папа мне подарил, когда узнал, что я хочу учиться на врача.
– Эмбрион прижился и отлично развивается уже три месяца. Так что через год, другой, дома станет очень шумно.
Я посмотрела на маму, пьющую второй бокал шампанского.
– Где прижился? И почему через два года? – уточнила я.
Сама мама родила только Мист, и ей не понравилось. Меня вынашивала суррогатная мать. Можно было еще использовать искусственную матку, но это было непопулярно. Родители не сообщали мне о попытках забеременеть, быть может, мама боялась, что они потерпят неудачу и не хотела обнадеживать раньше времени. А может, боялись вспышки ревности с моей стороны? Это они зря, младшего братишку я буду обожать.
– Ох, мы нашли прекрасную девушку. Ее зовут Сандра, ты с ней скоро познакомишься. Мама Сандры носила тебя. А теперь уже ее дочь вынашивает члена нашей семьи. Круговорот жизни… – мама улыбнулась, ее лицо осветилось той мудростью, которой она обладала при своем социальном статусе: – После рождения ребенок побудет с ней какое-то время. Грудное вскармливание снова в моде. А потом малыш станет полноценным членом нашей семьи. Маленький Эрик Эллис…
Мама сделала глоток вина, сжала папину руку, и они обменялись страстными взглядами. Им почти пятьдесят, но они все еще любят друг друга. Отчего-то рыба потеряла вкус. Я запивала ее водой, чтобы проглотить побыстрее, кивала, улыбалась родителям. Но в душе разрасталась дыра, и дело было вовсе не в ревности. Было нечто чудовищно неправильное в том, как родители говорили о новом ребенке, о девушке, которая его носит. Они, безусловно, радовались и гордились, но с таким же энтузиазмом они радовались новому ковру в гостиной или новому Маффину.
Чтобы хоть немного привести мысли в порядок, я сосредоточилась на мантре:
«У меня есть парень, друзья, любящие родители, высокий Рейтинг, отличные оценки. Все хорошо».
Глава 7Когда сказка оборачивается кошмаром
В выходные мы уехали в тот район, где жили пятерки, четверки и тройки. Он располагался на удалении от центра Зеленого города, и там были свои детские сады, школы, магазины. Люди с Рейтингом ниже пятерки не любили появляться в центре. На них всегда пялились или презрительно отводили глаза. Словно низкий Рейтинг был болезнью, которой можно заразиться. На самом деле это было не так. Просто если ты родился в семье семерок, у тебя были шансы стать восьмеркой или даже девяткой. Если в семье шестерок, то дорасти до семерки, а вот вырваться из мира пятерок и троек было сложно. Поэтому поколениями люди шли на все, чтобы выгрызть себе дорогу в мир людей с лучшим Рейтингом. В том числе, отдавая свои органы девяткам, или вынашивая за них детей.
Однотипные серые домики стояли стена к стене. Позади каждого имелся крохотный задний двор, на котором можно было найти место для небольшого столика с парой стульев, а если повезет, уместить барбекю, надувной бассейн для детей или будку для собаки. Дома были одинаково узкими, трехэтажными, прилепленными боками друг к другу. Зачастую в одном жило сразу три поколения одной семьи. Тот, к которому подъехали мы, отличался нежно-голубым оттенком, модным лет семнадцать назад. Здесь жила женщина, подарившая мне жизнь. Она проживала со своей дочерью, которая должна была родить моего брата. Странное волнение, яростное нежелание воспринимать ее живым инкубатором плохо на мне сказывалось, отчего ладошки потели, а сердце чаще билось.
Она отворила нам дверь и ласкового улыбнулась. Огромная женщина, хотя язык не поворачивался назвать ее толстой. Просто она была высокой, крепко сбитой с широким тазом и волевым подбородком. Глаза у нее были маленькие, но добрые, волосы поседели, но она их не красила. Рейтинг у этой женщины колебался между четверкой и пятеркой, что было неплохо для жительницы этого района. Я была ничуть на нее не похожа, что и не удивительно, генетический материал мы не разделяли, просто в ее животе я развивалась первые девять месяцев своей жизни.
– Ты стала такой большой, Гель! – она сердечно обняла меня и поцеловала в макушку.
Я смутилась. Малознакомые люди не должны идти на тесный тактильный контакт столь внезапно, но что поделать. Четверки и пятерки вообще не очень умели следить за манерами. Родители сдержанно поздоровались. Отец привлек меня к себе, накрыл рукой как крылом в неясном стремлении защитить. Папа не любил об этом вспоминать, но его семья вырвалась из квартала пятерок совсем недавно. Его отец рос в таком же типовом доме. Часть кузенов, с которыми мы никогда не были знакомы, до сих пор живут где-то здесь. Мой дедушка смог дорастить Рейтинг до 6.5 и стать стоматологом. Он женился на своей ассистентке из хорошей семьи. Папа у них родился поздно, дедушке уже было пятьдесят, поэтому мой отец и был единственным ребенком. Наверное, когда папа смотрел на этот дом, в его мыслях мелькала картина, как выглядела бы его жизнь, будь дедушка чуть менее талантливым или удачливым.
– Проходите, проходите. Доча уже ждет. Рвать по утрам ее перестало на прошлой неделе, так что самое время для визита.
Родители переглянулись, обменявшись натянутыми улыбками, и вошли в дом. Мы были одеты во все голубое и синее. У меня в одежде сочетались самые светлые пастельные оттенки, призванные подчеркнуть юность, у мамы преобладал насыщенный синий цвет, а у отца темный, переходящий в черный. В руках родители несли подарки для Сандры. У отца в пакете лежала подушка для беременных, чай и витамины, а также специальная мазь от растяжек на животе. У мамы что-то из одежды для беременных, которую она заказала.
Лорена, так звали женщину, что носила меня в своей утробе, приобняла меня за плечи и провела внутрь дома. Пахло от нее свежим хлебом, будто она редко вылезала с кухни. Гостиная была обставлена в стиле Нью-бохо. Яркие подушки с психоделическим принтом, диваны и кресла из ротанга, круглый стол со стеклянной столешницей. На расписном блюде были навалены горкой блинчики, вокруг стояли тарелки и пиалы с различным вареньем и медом. В углу я приметила складной диван, сильно выделяющийся из общего стиля, наспех накрытый цветастым покрывалом. Вдруг возникло ощущение – мебель из ротанга в этой гостиной лишняя, принесенная специально для гостей.
В комнату вошла девушка, по виду ненамного старше меня. Лет двадцать, быть может двадцать два. Она была такой же крепко сбитой, как Лорена. Только волосы ее были светлее и вились мелким бесом. Девушка несла чайник в одной руке, чашки в другой.
– Не урони, недотепа! – беззлобно прикрикнула Лорена, выхватив из рук девушки чашки, словно те были драгоценностью. Она сама осторожно все расставила. Сандра поставила чайник, повернулась к нам и улыбнулась одними губами. – Учишь, учишь, а все одно. Хорошо хоть младшие с отцом на рынок ушли, а то бы дом вверх дном подняли.
– Рада вас видеть, меня зовут Сандра, – девушка представилась, хотя прекрасно знала, что мне известно ее имя. Она с нескрываемым любопытством и восхищением рассматривала нашу семью.