кабинета. Снова тянущее чувство связи, и вот я уже сделала шаг вперед. Что за черт? Леон сделал вид, что не заметил. Его, кажется, и самого не радовала перспектива близкого контакта со мной.
– Я хотел сказать, Гель. Большинство привилегированных жителей Красных городов, которым за их заслуги удалось попасть в Зеленый город, оказываются именно в квартале троек. Может потому троек так много.
– Почему тогда вы среди девяток?
– Хороший вопрос, Гель. Я тоже не могу на него ответить.
Леон повернулся ко мне спиной и ушел. Губы у меня горели, отчего-то я чувствовала себя виноватой. Бред какой-то. Я не нарушала никаких школьных правил.
То, что мы чересчур увлеклись показательной страстью для Зрителей, я осознала, когда поняла, что еще чуть-чуть и мой первый раз по-настоящему случится. И вдруг стало страшно.
– Тео, – пропищала я, и парень откатился по кровати, тяжело дыша. Я видимо какая-то деформированная, раз могу вот так, в последний момент отказать парню, который мне нравится. А он… раз находил в себе силы принять мой отказ. – Спасибо тебе.
Он улегся рядом на живот и страдальчески вздохнул.
– Я сделаю все ради тебя, ведь я тебя люблю, – Кажется, Тео ждал и от меня каких-то слов в ответ, но у меня их не было.
Когда я с Тео сердце мое колотилось как бешенное, мне хотелось обвиться вокруг него змеей и целовать, целовать, целовать. Вот только любовь ли это? Или просто страсть? Для большинства людей это одно и то же. Мой парень прикрыл глаза, сосчитал до десяти, лицо его окаменело, приняв доброжелательное выражение, с которым он обычно не расставался: – Я написал тест на сотню. Хотя должен был получить семьдесят, – Тео явно хотел сказать что-то другое, но передумал. Я рассматривала звездное небо, в которое был превращен потолок его спальни. Звезды двигались согласно воле проектора. Здесь были Большая Медведица, Кассиопея и другие, движущиеся в прихотливом порядке созвездия. Они ярко сияли и свет их отражался на темно-синей простыне, которой я прикрылась, чтобы не сводить Тео с ума.
– Что это значит, Гель?
Я повернулась на бок, подперев рукой голову. Волосы упали на плечи и одеяло, закрывающее грудь.
– Это значит, что, когда ты девятка, ты непогрешим. Поэтому и оценки у тебя будут всегда идеальны. Или почти всегда.
Наши лица были близко, взгляд Тео скользил по моим губам, шее и казалось, он не сразу меня понял.
– Значит, система Рейтингов ошибочна.
– Сложнее, чем мы думаем. Вначале мы работаем на Рейтинг, потом Рейтинг на нас. Видимо, наш с тобой достаточно высок, чтобы нам прощалось… многое, Тео. Нам теперь многое будет прощаться.
– Вот это здорово! – воскликнул Тео, я его восторга по поводу собственной безнаказанности не разделяла.
Я сегодня несколько раз выругалась в разговоре с Амалией, а Рейтинг остался неизменен. А когда я «нечаянно» наступила на ногу Тахире, Рейтинг упал у нее. Будто оценка 9.5 была демаркационной линией, и когда переходишь ее, то сразу переносишься в категорию небожителей. Только меня этот факт не радовал, в отличие от моего парня.
– Красные города не такой уж и ужас. А Рейтинги расставляются неизвестно как. Но мы с тобой поняли, что нужно добраться до высших отметок и тогда есть множество послаблений. Практически свобода. Теперь понятно, почему мой папа так хочет, чтобы я тоже стал Законником.
– Странная это свобода, Тео, – я рассуждала вслух. – Рейтинг определяется не столько нашим поведением, сколько окружением. Поэтому и тройки почти не могут вылезти из своих кварталов. Кажется, это понимает моя мама, она предложила Сандре, девушке, которая носит моего брата, переехать в другой район. Моя мама вообще понимает удивительно много, только не хочет в этом сознаваться.
– Ты такая спокойная… Словно тебя не сносит с ног волна лжи, в которой мы живем.
Я посмотрела на Тео и отвернулась, потому что его глаза сияли восхищением, которого я не заслуживала. Меня же охватило оцепенение. Оно всегда охватывало меня, когда происходило нечто немыслимое. На следующий день после того, как Мист вышла из Зеленого города, я оделась, взяла ее рюкзак, который мне всегда нравился, и пошла в школу. Доктор Петерсон, к которому меня записали родители, пытался вывести меня на чувства, слезы, любые эмоции, но у него не вышло. Конечно же, я плакала, но за закрытыми дверями ванной. Конечно же, испытывала боль от потери сестры, но я никогда и никому не позволяла увидеть всей величины своего горя. А теперь, когда я чуть лучше начала разбираться в том, что представлял из себя наш идеально выверенный мир, я словно утратила способность удивляться.
– Локи сказал, что у меня удивительно устойчивая психика.
Последовал очередной тяжелый вздох Тео. Он уже справился с возбуждением, глаза перестали лихорадочно блестеть, голос был ровен и спокоен:
– И снова Локи. Гель, тебе не кажется, что он подозрительно много о тебе знает? Я бы сейчас вопил от ужаса, если бы какой-то тип в маске сообщал мне факты из моей жизни. Он знает значение твоего имени и имени твоей сестры, он приглашает тебя на свои закрытые выступления.
– Он влез в мой сон, – сказала я и прикусила губу, уже понимая, что совершила ошибку, рассказав Тео. Но мне хотелось хоть с кем-то поделиться: – Транслировал изображение на линзы. Он хочет, чтобы я ушла из города, Тео. Бросила тебя, разорвала связи с родителями и покинула Зеленый город.
Я никогда не ябедничала, но сейчас, под искусственным небом, мне захотелось быть откровенной. Волнение Тео стало заметно по усилившемуся в воздухе запаху океана. Он воскликнул:
– Гель, ты понимаешь, что парень псих? Я понятия не имею, у кого есть уровень доступа к подобным технологиям. У отца есть, но он мне его никогда бы не предоставил. Может какой-то свихнувшийся Законник развлекается тем, что подталкивает девчонок вроде тебя к шагу, аналогичному самоубийству. Гель, ты должна доложить. Ты должна рассказать кому-то…
Я покачала головой. Абсурдное доверие к Локи занозой сидело в моем сердце.
– Локи экстравагантен – это так. Я думаю, что он не хочет мне зла. Чувствую это, Тео. Мист ушла из города, но она знала твою сестру, она дружила с твоей сестрой. И именно Анастасия привела меня в Джаз-Поэт клуб. Я думаю, все это было неслучайно. Я думаю, что Локи – посланник Мист. Все его стихи говорят со мной.
Было практически невозможно описать ту незримую связь, которая протянулась между мной и поэтом в черной маске. Локи говорил гадости, но так, как мне бы говорил их родной человек, тот, кому я глубоко небезразлична.
– А я думаю, что ты ищешь связь там, где ее нет. Потому что все еще надеешься встретить свою сестру. Но возврата из Красного города нет, Гель! Выбор отправиться туда означает, что ты умрешь для этого мира, а я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось, – Тео грубо прервал мои размышления. – Пойми, Гель, мы с тобой связаны, по-настоящему созданы друг для друга, и я думаю, что это навсегда.
Я хотела сказать что-то, возразить, что мы слишком молоды, чтобы бросаться такими словами как «навсегда». Но Тео вдруг потянулся ко мне и поцеловал, прерывая на корню все мои мысли и возможные протесты. Когда парень отстранился, взгляд мой рассредоточился, а дыхание сбилось. Еще мгновение, и я бы поддалась бушующим гормонам, еще мгновение и попросила бы не останавливаться. Но Тео встал с кровати, протянул руку к одежде. У нас больше не было времени, его отец должен был вот-вот вернуться после игры в гольф.
– Тео, прошу, не говори больше никому то, что я рассказала тебе.
Он оставил мои слова без ответа.
Тем же воскресеньем в Джаз-Поэт клуб нагрянуло силовое подразделение. Два человека, четыре андроида, а значит – дело было серьезное. Возглавлял отряд Сено Рейнер, невысокий, крепко сбитый мужчина, видеть которого мне уже доводилось в доме Тео. Вся моя семья была как-то приглашена на ужин к Рейнерам. Родители Тео много шутили и смеялись, правда, шутки явно были заготовлены заранее.
Студенты, которые получили вожделенный пропуск, разочарованно стонали, поднимаясь с мест, демонстрируя открытые ладони и полную подчиненность любым действиям Законников. У троих нашлись безрецептурные препараты. Дело в том, что таблетки с любым действием можно глотать сколько угодно, если они выписаны соответствующей инстанцией. Но употреблять их без рецепта ради получения удовольствия нельзя. Многие студенты принимали стимуляторы для концентрации внимания накануне важных экзаменов, и если превысить дозу в десять раз, то это давало неплохой «трип», особенно под стихи Локи. Этого всего я не знала во время первого своего посещения Джаз-Поэт клуба, но Иван, который продолжал сюда ходить, и взял меня тогда под крыло, делился подобной информацией. Еще у пятерых была выявлена интоксикация, значит, они со страху проглотили свои таблетки и сейчас воспринимали происходящее с болезненной ясностью.
Андроид бесшумно подошел к нам, Иван смерил его взглядом бешеных глаз, но бездушной машине было все равно. Андроид сканировал нас долго и тщательно, но ничего запрещенного ни у меня, ни у Ивана не было.
– Я учусь в педагогическом, мою кровь берут на пробу каждую неделю, – поделился Иван. – Сомневаюсь, что твой любимчик сегодня выступит на сцене.
Локи должен был выступать сегодня, и явились силовики не для того, чтобы вытряхивать таблетки из карманов студентов, а по его душу. Сено Рейнер рассматривал зал с видом победителя, свобода в Джаз-Поэт клубе давно не нравилась представителям закона. Стоит только вспомнить, как кривился мой отец каждый раз, когда я говорила про это место. Его мнение немного изменилось после того, как он побывал здесь в качестве зрителя. А вот Сено Рейнер никогда не был в клубе. Да и сомневаюсь, что он снизошел бы до того, чтобы посетить это «грязное место».
– Гель, рад тебя здесь видеть, – сообщил он мне, как только оказался на достаточно близком расстоянии. Сено выразительно оглядел зал и с недовольством выдохнул. Он играл в игру, будто не знал, что я хожу сюда каждую неделю.