Стоило Тео оказаться в моей спальне, как он без слов принялся снимать с себя одежду. Я замерла, сложив руки на груди, и рассматривая его с неподдельным равнодушием. Щеки его горели, дыхание сбилось, на ногах были мокрые спортивные кроссовки. Видимо родителям он сказал, что вышел на пробежку. Широкие плечи, упругий пресс. Тео был хорош собой и знал это, вот только я не позволила гормонам затуманить сознание. Я взирала на него все с тем же равнодушием, даже когда он остался совсем обнаженным. Шкалу Рейтинга я не включала с того момента, как покинула Джаз-Поэт клуб. Он как-то совсем перестал интересовать меня.
– Я сегодня мило пообщалась с твоим отцом, пока он переворачивал клуб, – прервала молчание я. Тео так и стоял, бешено вращая глазами.
– Я не собираюсь извиняться или оправдываться, – сказал он, наконец, как отрезал. И в этом ультиматуме мне почудилось отражение его отца. Конечно, он ведь знает лучше. Также как Сено знает, как себя вести его жене, сыну, дочери.
– Тогда что ты здесь делаешь? – я отвернулась. Не хотелось смотреть на него, обнаженного или одетого. Не хотелось видеть его. Я ведь просила Тео не сообщать о Локи, я доверилась ему.
– Хочу узнать, все ли хорошо у нас. Мы вместе?
– Зависит от тебя. Тео, твой отец говорил мне сегодня про далеко идущие планы вашей семьи относительно меня. Проясни, пожалуйста.
Мне было жизненно необходимо услышать от Тео, что он думал об этом.
– Я люблю тебя, Гель, – последовало признание, и губы мои тронула улыбка, вот только Тео продолжил: – У тебя идеальный Рейтинг, а чтобы стать следующим Законником мне нужна большая, светлая любовь на всю жизнь. Ты мне идеально подходишь, – говорил он мне явно не собственные слова. И когда родители Тео успели так промыть ему мозги?
Ночник моргнул и погас. Заряд кончился. Тео вздрогнул, испугавшись внезапно окружившей нас темноты. А мне вдруг стало противно. Стоит голый, испуганный, и всю мою привязанность и теплую влюбленность к нему резко вырвало из сердца. Странно чувствовать, как внутри что-то умирает, только что было – цвело пышным цветом, а потом исчезло. И в душе осталось пламенеющее ничто. Пустота.
Я облизнула пересохшие губы.
– Тео, в наш первый настоящий разговор, ты сказал мне, что я не пустышка. Не пустышкой я стала не так давно и только благодаря боли, которую причинил мне уход Мист. А потом с появлением Анастасии, которая показала мне настоящий мир за стеной, и Локи, который заставил меня вновь и вновь испытывать эмоции, неуместные и неправильные, все изменилось. И, может, прежняя я с удовольствием стала бы твоей второй половинкой, и моментально приняла бы решение, влияющее на всю мою жизнь. Может, я прожила бы эту жизнь счастливо, а может, глушила бы настоящие чувства таблетками, как делают многие из нас. Но суть в том, что я изменилась. И сейчас меня волнуют другие вопросы.
– Какие? Куда ушел твой любимый Локи? – воскликнул Тео. С кристальной ясностью я поняла, что он ревновал, к незнакомцу в маске, говорящему загадками. Может, потому и выдал Локи своему отцу?
– Нет, Тео. Мне интересно, где моя сестра. А еще очень тревожит загадочная надпись в профайле Анастасии. Кажется, твоей сестре нужна помощь. И, наверное, еще мне очень хочется узнать, почему звездный мальчик, который мечтал поселиться на Луне, вдруг заговорил словами прожженного Законника. А сейчас уходи, я очень устала. Нам будет лучше расстаться, проделаем сценарий, где наша любовь перерастает в теплую дружбу? Будем общаться меньше и меньше, а потом найдешь себе другую девушку.
Кажется, Тео скрипнул зубами.
– Ты зря беспокоишься за мою сестру. Она уже не первый раз на принудительном лечении. И в прошлый раз ей помогли избавиться от ненужных фантазий, а значит и в этот раз все закончится хорошо. Анастасии твоя помощь не нужна. А мне не нужна другая девушка. Мы не расстанемся, потому что я собираюсь за тебя бороться, – сквозь зубы сказал он. Тео никогда не был таким живым, как сегодня. Обычно он напоминал андроида, все его жесты были выверены, а слова продуманы. Но сегодня он горел, злился, не следил за своими словами и жестами, будто сам стоял на краю. Я грустно улыбнулась. Кажется, Тео не понимал, что я собираюсь сделать. Или не верил. А я не решалась прояснить, испытывая смутную тревогу. Этот «живой», чувствующий Тео показался мне опасным.
Этот Тео был уверен в том, что лечение сестры – благо для нее. А ведь я знала, что в специальных заведениях для лечения душевнобольных применяли тяжелые медикаменты вкупе с гипнозом, вылепливая послушных граждан Зеленого города. Все знали и боялись психологов и терапии, один лишь Тео говорил о ней с радостью, считая, что его сестра нуждалась в изменениях. Что свободолюбивая и умная Анастасия должна пойти на слом своей личности, чтобы вписаться в идеальную семью Рейнер. Меня вдруг пронзило осознание.
Анастасия хотела покинуть Зеленый город, это было очевидно по тому, как она вела себя, по тому, как прощалась. И ведь наверняка она пыталась попрощаться не только со мной, но и с братом, которого любила. И тот понял, что девушка хочет уйти из города, и не пожелал отпускать ее. Правильный Тео, конечно же, сообщил о планах сестры отцу, как сообщил о поэте Локи. Мысли крутились, словно торнадо. Стало трудно дышать. Тео предал Анастасию, поэтому ее профайл не исчез, а приобрел статус «находится на терапии». Ведь он уже говорил мне, что в прошлый раз, когда Анастасия попыталась покинуть Зеленый город, отец проделал с ней что-то подобное.
– Я люблю тебя, – напоследок сказал мне парень, когда уже оделся и снова залез на подоконник, намереваясь спрыгнуть вниз.
– Мне нужно время, но я тоже тебя люблю, – солгала я в ответ не слишком убедительно, стараясь не выдать, насколько он стал мне неприятен. Тео не должен догадаться о том, что я задумала, или и мой профайл украсит надпись «находится на терапии». Он оглянулся, губы его изогнулись в улыбке. Тео поверил мне, поверил в то, что у наших отношений есть будущее. Пусть верит.
Глава 8Побег
Следующие дни я очень старалась не вызвать подозрений ни у родителей, ни у друзей. Я все также улыбалась, когда просыпалась, демонстрируя Зрителям длинные ресницы и целый каталог милых пижамок. Потягивалась, как домашняя кошка. Нежилась в лучах скудного зимнего солнца. После я непременно съедала завтрак до крошки и благодарила маму, правда вкус еды я особенно не чувствовала, она отдавала тленом.
Я общалась с друзьями, ходила на уроки, держала Тео за руку, хоть мы и перестали целоваться и зажиматься по углам. Он, кажется, решил, что я просто дуюсь из-за его выходки и прощу его рано или поздно. Пусть думает, так безопасней. После каждого прикосновения мне хотелось вытереть руку, но я сдерживалась. Амалия планировала грядущую поездку на конкурс, я поддакивала и фантазировала вместе с ней. Было ощущение, что вся жизнь в Зеленом городе готовила меня к этому моменту, выращивала идеальную лгунью, которая так привыкла притворяться кем-то другим, что может делать это неделями напролет.
Кажется, только немногословная Юлиана понимала, что со мной что-то творилось, но осознать до конца, что именно, не могла. Она повторяла иногда, хмуря красивые брови: «Что-то изменилось в тебе, Гель».
Я сдержала слово, и помогла ей подобрать новую одежду, и даже оплатила ее, хоть Юлиана и противилась, как школьница, которая не хотела обновлять глазные камеры. А я легко рассталась со всеми накопленными карманными деньгами, ведь они мне все равно, скорее всего, уже не понадобятся. Я купила подарки не только Юлиане, но и Амалии, маме, папе. Опустошила счет до последней копейки, потому что мне больше не нужны были деньги, полученные за высокий уровень просмотров.
При этом я будто и не участвовала в своей жизни, а затаилась, замерла, отсчитывая дни, часы, минуты до своего побега. И время шло, хоть и медленно, но неумолимо.
Я проверяла Рейтинг раз в день, как проверяют почтовый ящик. Он стабильно колебался от 9,3 до 9,5. Приглашения в Джаз-Поэт клуб продолжали приходить, но я их игнорировала. Теперь, когда в нем больше не было Локи, мне нечего было там делать. Мне больше не нужна была Слепая зона, она не будоражила мое сознание, ведь я знала, что скоро Зрители перестанут меня оценивать. Скоро я стану одной из них.
День икс настал. Я с радостью отметила, что снег сменился на мокрый дождь, который гнал с улиц любопытных соседей. Обычно домохозяйки часами могли гулять под нашими окнами, чтобы перекинуться с мамой парой слов. Но сегодня дождь вкупе с мешаниной из подтаявшего снега под ногами загнал всех по домам. Все же я стеснялась, и щеголять перед соседями голой мне не хотелось. Мама с папой весь день были как на иголках, хоть и делали вид, что спокойны. Они флегматично собирали паззл, на котором была изображена конусообразная металлическая башня из города № 7. Почему-то перед ней было принято целоваться. Вот и родители то и дело обменивались трепетными поцелуями, а мама хихикала и повторяла: «А помнишь…».
Я не беспокоила их, вместо этого то и дело поглядывала на шкалу голосования, где папа лидировал. Оставалось полчаса до окончательного подсчета голосов, но уже стало очевидно, что именно он одержит победу. А дальше будет не важно, что случится с его Рейтингом, место Законника потерять невозможно. Сейчас, когда я смотрела на эту семейную идиллию, то продолжала задаваться мучающим меня вопросом: «Действительно ли их отношения настоящие?» Или Локи соврал, и это пресловутая гормональная терапия, которая поддерживала искру их любви.
Двадцать минут до окончания голосования.
Я поднялась наверх, собрала сумку с личными вещами. Забрала немногое: любимый зеленый топ, пара других теплых вещей, подаренный Амалией шар, в котором беспрерывно шел снег над Трущобами, семейная фотография с Универсального Рождества. У нас на головах зеленые колпаки, одинаково глупые, но три года назад дурашливость была в моде.
Десять минут.
Вся моя жизнь уместилась в одной маленькой сумке. Рисунки, книги, фотографии знаменитостей, карта желаний – конечно же, ничего из этого я не хотела брать с собой. Комната, в которой я прожила почти восемнадцать лет своей жизни, вдруг показалась мне чужой. Я не люблю персиковый цвет, и к кошкам, кажется, равнодушна, а вот ночник с подоконника стоило взять с собой. Хотя бы потому, что в его неясном свете я смогла понять, что из себя представлял Тео. Моя греза наяву оказалась до ужаса неприятной. Мысли о Тео заставили почувствовать себя грязной.