– Хорошо, но помните, что это ваше решение. Если в следующий раз из-за подобного ваш тираж и прибыль упадут, мы задумаемся, стоит ли продолжать наше сотрудничество. Удачи!
Иван Антонович Ефремов
Утром на столе зазвонил телефон.
– Иван Антонович, мы хотели бы вас пригласить на очень важное и интересное для вас мероприятие. Сегодня в пятнадцать ноль-ноль за вами заедут. С вашим руководством все согласовано.
Голос Анны Петровны Лазаревой. Странно – к чему такая срочность? Орлов ничего не знал, кроме обычного – ему позвонили из Аппарата ЦК, попросив отпустить Ефремова на день, «а возможно, и дольше». Успокоил лишь, что на арест это совершенно не похоже, а вот что Иван Антонович понадобился для какой-то конфиденциальной консультации – очень может быть. Неужели где-то что-то совсем необычное откопали? Не наши, от Института, я бы знал, – но если археологи на что-то наткнулись?
– Тогда бы нам запрос прислали, через руководство Академии, – ответил Ефремов, – при чем тут ЦК Партии?
– Ну, если нашли что-то такое, что сильно меняет картину мира, – ответил Орлов, – официальную, одобренную Партией.
По радио передавали новости. Сначала, как всегда, что внутри СССР – про скорый ввод в строй каскада ГЭС на Волге, трудовой энтузиазиазм строителей БАМа и Северной магистрали. Затем международные – о промышленном росте в ГДР и успехах сельскохозяйственных кооперативов Народной Италии. И про мир капитала – волнения во Франции, продолжается гражданская война в Китае, народ Индокитая под руководством товарища Хо Ши Мина героически сражается за свою свободу против колонизаторов и империалистов. Ефремову это напомнило атмосферу конца тридцатых, перед самой войной – когда мир поделен на два враждующих лагеря и никто не хочет уступить, а значит, рано или поздно разразится гроза. И если в такое время ЦК Партии уделило внимание палеонтологии… Орлов прав, любой текущий вопрос шел бы по обычной линии, через АН СССР, директору института, – обращение же к сотруднику этого института через голову непосредственного начальства было очень необычным. Консультация по какому-то секретному вопросу (как ни странно это звучало применительно к мирной науке) – тогда Орлов должен был быть в курсе. Что гадать – увидим!
Ефремов прошел по музею, по новым залам, мимо «монгольских» трофеев – окаменевших останков крокодилов, черепах, кладок яиц динозавров и, конечно, самих скелетов, иные из которых до двадцати метров в длину и десятки тонн весом. Надел пальто, вышел на улицу, у подъезда стояли два одинаковых черных ЗИМа. Ефремов замешкался, не зная, в который садиться, но тут из одной машины водитель выглянул и помахал рукой, Иван Антонович узнал Кунцевича. А во второй машине сидели трое в штатском – охрана, в мирное время, посреди Москвы?
– А враг не дремлет. Совсем недавно, месяца не прошло, наша сотрудница едва не погибла, спасибо, в госпитале вытянули, – ответил Кунцевич, – а до того – вы ведь слышали, что было во Львове, газеты читаете?
И добавил, уже другим тоном:
– И о чем не писали. Там убили мою жену. Может, помните, Иван Антонович, мы с Машей заходили к вам еще прошлым летом. И вот, расписавшись, месяца вместе не прожили. А ведь у нас должен был сын родиться!
Помолчали. Затем Ефремов спросил, по какому вопросу он понадобился Анне Петровне. Кунцевич ответил:
– Приедем, узнаете.
И сам спросил:
– А вы, я слышал, в Синьцзян собираетесь, Иван Антонович?
Верно, такой разговор в дирекции Института был – в Монголии экспедиция формально так и не завершилась, в прошлом году два отряда работали, в этом один, остатки подбирали. И с точки зрения организации было легче перенести работу на территорию рядом, чем после выбивать финансирование на совершенно новое дело. А Синьцзян казался очень перспективным – исследовать с точки зрения палеонтологии хотя бы «долину бесов», о которой рассказывал Обручев, прошедший там с Потаниным в 1893 году. В той экспедиции, географической и геологической, не было палеонтолога, – а в тех краях вполне могут быть находки еще больше, чем в Монголии, местные жители рассказывали легенды о якобы лежащем там «кладбище драконов», что может быть только большим скоплением останков динозавров.
– А вы представляете, что такое Синцзян? – спросил Кунцевич. – Вы ведь там не были, а лишь в Монголии и нашей Средней Азии.
– Положим, Монголия сейчас тоже «наша», – заметил Ефремов, – хотя и я тогда не сразу привык, что она уже не заграница, а союзная республика. Ну, а Синьцзян, Джунгария, Урянхайский край – называйте как хотите – природой очень на юг Монголии похож. За исключением пустыни Такла-Макан, которую считают более страшным местом, чем Гоби. Однако ходили же там Пржевальский, Семенов, Козлов – еще при царе, не имея той поддержки, какую сейчас оказывает Советское государство нашей науке.
– Ученые, – сказал Кунцевич, – вам бы только географию и древние кости. Знаю, Иван Антонович, что вы перед поездкой в Монголию языком и культурой тех краев интересовались, и правильно, разведка перед выходом всегда нужна. Вот только я с сорок шестого по пятидесятый с Дальнего Востока почти не вылезал – и приходилось бывать по своим делам в тех самых краях, ископаемых костей не видел, зато насмотрелся на многое другое. Синьцзян, в отличие от Монголии, стык культур и цивилизаций, где перемешаны китайцы-ханьцы, уйгуры-мусульмане и буддисты с юга, и такая иногда «дружба», что трупы не считают. Пржевальский и прочие туда еще в спокойное время ходили, – а после, в шестнадцатом, когда царизм подавил восстание Амангельды Иманова, туда сбежали все несогласные из наших казахов и киргизов, еще через три-четыре года там укрылись остатки белогвардейщины, и напоследок – разбитые басмачи, такая гремучая смесь образовалась, и все нищие, голодные, злые, к чужой жизни, а тем более собственности, никакого уважения. Вы таки еще собираетесь туда, Иван Антонович? Убьют вас аборигены – и косточек ваших не найдут в пустыне. Геологи наши там уже так пропадали.
– Поеду ли я сам, еще вопрос, – ответил Ефремов, – как здоровье позволит. Очер сейчас очень перспективен, и раскопки там пока не завершены. Однако же вспоминаю Монголию, видел я там кочевников-баргутов – вполне мирные, дружественные, к цивилизации стремятся. Хотя нам говорили, они при японцах по их наущению на нашу территорию делали набеги.
– Мирные, после того как мы их к порядку приучили железной рукой. Что тронешь нашего – и в лучшем случае твое племя-род раскассируют, непосредственно виновных расстреляют, а всех прочих, равно как и стада и угодья, разделят между соседними родами. А в худшем – вообще не останется живых. Кочевник – это существо очень уязвимое: маленькая конная банда в степи затеряется, а племя со стадами? Скотину не погонишь куда попало, надо, чтоб по пути и вода была, и трава – или сначала барашки помрут, затем люди от голода. Да и не времена Чингисхана, когда можно было самим себя обеспечить – сейчас в кочевьях даже радиоприемники не редкость, не говоря о покупной утвари и одежде, ну а винтовки вместо луков со стрелами, а значит, и патроны где-то брать надо, – это само собой. А во всех городах, где торговля, наша власть и гарнизоны – и куда кочевнику податься, если он с нами в ссоре? Японцы баргутов именно так держали и воевать против нас мобилизовывали, так что до кочевых быстро дошло, что с советскими гораздо лучше и выгоднее жить в мире. И то, их молодежь, свою удаль показать, уже при нас в набеги ходила в тот же Синьцзян.
– Так Джунгария – это территория КНР, – сказал Ефремов, – тоже наш союзник. Хотя политическое положение там… неясное!
– Что ж тут неясного, Иван Антонович? Товарищ Ван Мин договор подписал с Маньчжурией, насчет границы по Китайской стене. А с СССР только предварительное соглашение – и не в последнюю очередь, из-за Синьцзяна. До которого еще руки дойдут, когда в Китае воевать перестанут – а то у северокитайцев пока что сил и ресурсов нет, еще и западные территории усмирять, нам тоже в этот гадючник всеми копытами влезать вовсе не с руки, вот и отложили на будущее. И пока там по факту черт-те что творится, поскольку до Пекина далеко. Китайское военное присутствие там – это анекдот, видел своими глазами их гарнизон, поставленный там, наверное, еще в прошлом веке, солдаты уже сами забыли, когда казенное довольствие в последний раз получали, – а флаг, между прочим, красный подняли, вроде как присягнули КНР. Поскольку уйгуры с китайцами на ножах, малую общину терпят, равновесие храня, – а начнешь приводить под пекинский устав, будет бунт. Там ведь дело даже не в организованной бандеровщине, или как это по-китайски, не в том состоянии британцы, чтоб сейчас против нас по-крупному играть, – а в массовой дезорганизованной преступности, когда разница между мирным пейзанином и бандитом с большой дороги очень относительна. Вот вы, Иван Антонович, в Монголии местных рабочих нанимали, копать-таскать, – а в Уйгурии такие же кадры решат, что раз вы столь щедро платите, значит, денег у вас много, и проще вас убить, ограбить и все сразу забрать, чем горбатиться с лопатой.
– Положим, они еще перед войной к нам в СССР просились, – заметил Ефремов, – а их вождь Шэн Шицай хотел вступить даже не в КПК а сразу в ВКП(б). И еще в конце тридцатых мы в Урумчи авиационный завод построили. А также рудники, дороги, – и вообще, наши были в Синцзяне как дома. Я же знал товарищей, кто работал там.
– А про три гражданские войны (по тамошним меркам, вполне тянут) вам не рассказывали? В тридцать третьем мятеж Ма Чжуина, два года не могли усмирить, в тридцать седьмом новый мятеж, лишь с помощью наших войск подавили, в сорок первом опять началось. Шэн Шицай оказался той еще сволочью, троцкист недоделанный – сначала додумался до раскулачивания и борьбы с религией, отчего народ и бунтовал, а как решил, что Гитлер Москву возьмет, так сразу стал ярым антисоветчиком, «русские – вон». В сорок четвертом каяться прибежал, гад, – а получив отлуп, как можно верить тому, кто уже раз предал, сбежал к Чану. Ну а сейчас в Синьцзяне – в уездах, к нашей границе примыкающих, – наши гарнизоны, порядок и практически советская власть, а дальше на юго-восток – сплошное Дикое поле, как Средняя Азия в худшие времена басмачества. Такие, как я, пройдут, коль Родина укажет: мелким бандам мы не по зубам, от крупных спрячемся и уйдем, никто не будет по пустыне с сотней рыл просто так гонять, а нас найди попробуй. А к вашей экспедиции, к одному месту привязанной, все любители легкой поживы ордой сбегутся, как мухи на мед. Так, что, Иван Антонович, лежали кости динозавров там миллионы лет – полежат еще годков пять или десять, пока порядок не наведем.