Для Финского залива потребовались уже кораблики посерьезнее. Тут и до шведов наконец дошло – и они начали строить галеры. Однако же эта здравая идея обесценивалась установкой тяжелых корабельных пушек, что сильно увеличивало осадку – и в итоге это были боевые единицы, непригодные для мелководных финских шхер и слишком слабые для открытого моря. У нас тоже поначалу пытались строить что-то похожее, – но быстро сообразили, и перешли к скампавеям. Что есть по факту речной струг, на которых Стенька Разин ходил, только чуть больше размером и парус косой, осадка метр всего, вооружение – одна полевая трехфунтовка, и то не для морского боя, а чтоб десант огнем сопровождать. И началось для шведов продолжение кошмара, уже применительно к финскому побережью, ну а морем владейте – это нам никак не мешает.
Хотя и на море бывало всякое. Под конец той войны было, когда русские десанты совершали массовые набеги на шведское побережье, чтоб Швецию к миру принудить. Все тот же «армейский флот» – но шведский флот настоящий, помешать не сумел никак! Мало того, был еще и Гренгам, когда наш десантный отряд на переходе, в море, столкнулся со шведской эскадрой – по всем канонам, тут должно быть избиение десанта, но наш командующий Голицын, сухопутный генерал, не моряк – этого не знал. И сумел сначала заманить погнавшихся за ним шведов в шхеры и на мелководье (в шведских водах!), а затем уже по традиции – вперед на абордаж. В итоге четыре фрегата стали нашими трофеями, остальные сбежали. Хотя честно скажу: этот бой был уже «на баллистической вершине» возможностей, все на волоске висело – что было бы, окажись берег чуть дальше, – но заслуга сухопутной крысы Голицына в том, что он этот волосок разглядел и сумел по нему пройти. А шведские профессиональные моряки – не смогли!
И еще заслуга предков. Что этот удачный опыт они не возвели в абсолют, а трезво оценили его пределы, не крича о «чисто русском морском пути – парус дурак, весло молодец». Все имеет свои границы – когда уже во второй половине девятнадцатого века парагвайцы попытались так же брать на абордаж аргентинские броненосцы на реке Парана, то были жестоко биты – пушки и ружья уже малость совершеннее, дальнобойность и скорострельность выше. А вот русский флот сумел тот опыт вспомнить, творчески переосмыслив – я наши минные катера на Дунае имею в виду, тоже ведь часто были не боевые единицы спецпостройки, а разъездные паровые катера с кораблей и даже прогулочная посуда. Однако же сумели на отдельно взятом Дунае наше господство обеспечить – турецкий флот нам там не мешал.
А теперь, внимание, вопрос. Вы на месте нашего военного советника во флоте дружественной нам малой страны, которой угрожает американская агрессия с моря. Но нет у вас ни линкоров, ни авианосцев, а есть… ну, что-то вроде того, что мы Вьетнаму поставляли, как числится в справочнике Джена. Оборонительные возможности – также примерно Вьетнаму соответствуют, то есть ПВО есть, ВВС в большинстве истребители, от налета палубной авиации как-то прикрыть могут, но нанести врагу поражение, как мы японцам в сорок пятом возле Цусимы, никак нет. Противник настроен предельно решительно и намерен не ограничиться авиаударами, а после артиллерийской поддержки высадить десант. У вас есть какое-то ограниченное время на подготовку – но резко усилить свой флот и авиацию возможности нет. Ваши действия – с учетом того, что я вам рассказал, – как бы выглядела петровская тактика сегодня?
Торпедные катера – верно, мы их вьетнамцам поставляли. Но все-таки это не настолько дешевый расходный материал, как рыбачьи лодки для Петра Первого – разменивать один, даже два катера на эсминец или десантный транспорт еще можно, а потерять десяток безвозмездно – это катастрофа. А такое случится, прикажи вы атаковать американцев открыто. Японцам за всю тихоокеанскую войну это не удавалось ни разу – хотя торпедных катеров имели несколько сотен, да еще к ним в довесок пару тысяч катеров-камикадзе под занавес. Даже ночью – вам параметры стандартного американского радара, сопряженного с системой управления огнем, напомнить? Не дадут вам выйти на дистанцию пуска торпед, расстреляют на подходе. И учтите, что даже дружественным странам мы не даем 65-сантиметровые с самонаведением – так что стрелять придется накоротке.
Верно – вспомнили, за что Шабалин вторую Золотую Звезду получил. Ночной бой в Японском море, три дивизиона наших катеров против японской эскадры. Если у врага радары – значит, надо ставить помехи, сделать его слепым и глухим, а себя зрячим и сохраняющим связь. Организовать радиоподавление: раз берег наш – это возможно, с мощных береговых станций. Сбрасывать «обманки», которых наделать заранее – простейший уголковый отражатель даст на радаре засечку, как крейсер. Организовать взаимодействие и связь между всеми своими силами. Ну и сама игра – уже на равных, как вы ее проведете. Правильно, можно еще мины выставить – но тогда вам надо будет четко просчитать возможные действия противника, куда он пойдет после вашей атаки, и конечно, чтобы самим не подорваться. Есть хотя бы одна подлодка – задействовать и ее, как «засадный полк». Да и истребители могут помочь хотя бы в штурмовой атаке на корабли охранения. Поскольку противнику будет очень трудно вести бой одновременно против подводной, надводной и воздушной угрозы. Особенно если вам удастся заранее просчитать его стандартные, «уставные» действия. Именно так и случается, что слабейший побеждает гораздо более сильного.
Товарищи курсанты, я хочу, чтобы вы поняли – путь, который вы выбрали, Родину защищать, – это даже не работа, не профессия. Это – обет, который вы на себя добровольно приняли. Чтобы когда пришел час войны – с новым гитлером, или с американским империализмом, да хоть с уэллсовскими марсианами или с чертями из пекла, – вы принесли победу Отечеству – которое вас кормило, обеспечивало всем, избавляло от трудового долга, ради того, чтобы вы могли выполнить долг боевой. То есть ставили путь к победе, выполнение поставленной боевой задачи выше, чем сохранение собственной жизни. Нет, нам не нужны камикадзе, что желали погибнуть за своего императора без разницы, будет выигран или проигран бой – мои слова следует понимать: сумел победить и остаться живым – хорошо; победил, и самому тоже не хватило сил или умения, чтобы выжить – вечная вам память; но остаться жить ценой отданной врагу победы – это позор, который считался за доблесть лишь у гитлеровцев. Вы должны быть готовы умереть за свою Родину – но стараться сделать все, чтобы те, кто против вас, умирали за свою родину еще большим числом. Для того вам следует, во-первых, всячески изучать вверенный вам инструмент – те силы и средства, которыми вам доведется командовать, знать досконально свои возможности в конкретной обстановке – включая и состояние техники, и подготовку и моральное состояние личного состава, и гидрометеоусловия – да все что угодно, вплоть до особенности работы снабженцев. Подчеркиваю: вы должны знать не только то, что предусмотрено уставом, но и сверх того – насколько реально в чрезвычайной ситуации выйти за грань. Потому что, во-вторых, запомните и это, вряд ли вам придется воевать в ситуации, когда «при своем трехкратном превосходстве в кораблях и десятикратном в авиации, говорить о военно-морском искусстве просто неуместно». Это слова американского адмирала Спрюэнса после одной из завершающих битв минувшей войны. Намного более вероятно, что противник будет номинально сильнее вас – но также именно из-за этого действовать предсказуемо, по уставу. Значит, вам надо придумать то, чего он не предусмотрел. И нивелировать его общий перевес в силах – своим локальным перевесом в месте боя. Что достигается организацией взаимодействия своих сил. Хороший пример этого – Дальневосточная кампания сорок пятого года, когда японский флот, формально превосходящий наш ТОФ в разы, был полностью уничтожен, при минимальных наших потерях.
Я хочу, чтобы вы поняли, товарищи: офицер живет ради войны. А в мирное время – ради подготовки к войне. Живет в долг – отчетливо понимая, что с началом войны этот долг будет ему предъявлен к оплате. И – чтобы не погибнуть без пользы в самом начале, а после победы опыт следующему поколению передавать – быть творческой личностью. Ну кто решил, что таковыми должны быть лишь художники, поэты и им подобная публика? Хотя бы потому, что техника меняется – представьте, как бы справился флотоводец Первой мировой войны, сумей он каким-то волшебным образом перенестись на мостик флагмана эскадры в войну минувшую? Где уже нет «ютландов», но есть сражения палубной авиации. А представьте, как изменится военно-морская тактика, когда на вооружение массово пойдут ракетные снаряды, достающие врага за сотню миль – и прототипы этого оружия уже есть и использовались нашим флотом, я потопление «Тирпица» имею в виду. Нет, что было в Шанхае, про то позвольте пока не отвечать и в детали не вдаваться. Хотя в «лучах смерти» вы сомневаетесь совершенно справедливо. Скажу лишь, что это оружие – грозное, но не абсолютное, и акт его применения не только военный, но и политический. И от него тоже можно защищаться – на последних курсах вас будут этому учить.
Я закончил, товарищи, спасибо за внимание[24].
«Третья мировая война. Выпуск 5».
«Кольер уикли» (фантазия)
Убей американца! Сколько раз увидишь – столько раз и убей.
Солдат Иван Сидоров не знал, за что ему следует так ненавидеть янки. Но ненавидел, потому что так сказал политрук. Который рассказывал на обязательном ежедневном «политчасе», что американцы спят и видят, как бы им всех русских обратить в рабов, «как у них негры были», или как было при царе. Когда трудящемуся человеку – голод и лишения, а паразит-хозяин шампанское пьет.
– Так и у нас голодали, – поднял руку какой-то солдатик из второго взвода. – Батя мой в тридцать третьем помер. Поскольку весь хлеб отобрали.
– Твой отец голодал ради идеи социализма, – ответил политрук, – а при царе и капитале – ради удовольствия кровососов-эксплуататоров. Разницы не видишь?