– Аня, а я думала… Прочла вот Гайдара про Тимура и команду. И как бы они же в войну.
Ну, если очень хочется, можно придумать, были тимуровцы, стали бойцы и партизаны, ну а после – Особая группа Ставки, подчиненная лично Сталину. Сценаристов подключим, художников – выйдет красиво! А на западе пусть про вампиров и оборотней рисуют, если им охота, сидя дома в тапочках, нервы пощекотать. Я же, Люся, такой ужас видела, что мне по-настоящему было страшно. Не далее чем сегодня ночью.
– Аня, тебя что, опять хотели убить? – Лючия стала похожа на пантеру перед прыжком. – Отчего я ничего не знаю?
Да нет, всего лишь сон. В котором я была женщиной из несветлого будущего – жила где-то на окраине и в шесть часов утра спешила на остановку «маршрутки», чтобы доехать до метро и успеть к восьми на работу, иначе штраф, а то и уволят, хозяин говорит – «не при совке живем». Темно, холодно, лужи под ногами, слякоть сверху в лицо сечет, но зонтик боюсь открыть, если его вывернет, то платить за починку, – лучше натянуть до глаз шерстяную шапку-колпак и поднять воротник бесформенного уродливого пальто, называемого «пуховик». Улица пустая, фонари горят редко, идти страшно одной – надежда лишь, что хулиганы еще спят. А после работы надо еще в «универсам» за продуктами, дома буду не раньше девяти вечера, и еще надо накормить мужа и сына, затем час перед телевизором, какой-то сериал, и спать. А завтра все то же самое, и так день за днем, год за годом… Как в романе «Мать» Горького, самое начало, про жизнь рабочих – такая же тоска и беспросвет!
– Мне Юрий рассказывал про то время, – кивнула Лючия, – так ведь не будет этого здесь? Если и товарищ Сталин, и Пономаренко, и все мы – знаем и хотим не допустить.
Люся, так знаешь, отчего я испугалась? Настоящий ужас был, когда проснулась и мне какую-то минуту казалось, что там я настоящая, а все, что здесь – мой Адмирал, мои дети, товарищи Сталин, Пономаренко, Ефремов с его еще не написанной «Андромедой», – это сон после прочитанной книжки. Я с кровати вскочила, к зеркалу подбежала и даже ущипнула себя – и лишь тогда успокоилась. Ты ведь знаешь, у нас в войну было куда тяжелее – но мы верили, что вот будет Победа, и совсем по-другому заживем. А это большая разница – сверхусилие, когда очень нужен рывок, но вот там впереди уже видна победа, или серые беспросветные будни, которые навсегда.
– Возможно, ты во сне к своему двойнику в иной истории подключилась, как я однажды, – говорит Лючия. – Хотя по годам не сходится. А может, это была дочка твоя там?
Я сжала кулаки. Мой Адмирал сказал мне, что там я погибла, в сорок четвертом. Но может, та «партизанка Таня» все-таки не я была? И тогда в капитализме жила моя Олюшка, что сейчас в детской спит? Вырастет, и будет перед каким-то быдлом унижаться, «учредитель, будь толстым и гордым – бей пролетария в хамскую морду». Ненавижу, мрази, ради своих детей все сделаю, чтобы у нас было иначе.
– А вот посмотрим! – весело ответила Лючия. – Мы же все можем. И доживем до тех лет – как нам сказал этот… Аня, ну все путаю я это имя, Бахадыр или Багадур? Кто мне «для здоровья» молоточком по спине стучал. Хотя на здоровье я пока не жаловалась!
Я тоже улыбнулась, вспомнив. Лючия, хотя и вступила в Партию, по морали остается истовой католичкой. Категорически настояла, чтобы во время этой процедуры не присутствовал никто из мужчин, за исключением ее ненаглядного Юрочки. При том что мы не раздевались, оставались в платьях, когда ложились на коврик для массажа. А этого хорошего человека, целителя, зовут Бахадыр, на их языке – «богатырь». Что не жалуешься, хорошо – но подтянуть все равно не мешает, для профилактики. Уж если такие люди к нему ходили, как сама знаешь кто. И работал он – не только молоточком и не только по спине, как это по науке называется, я объяснить не могу, поскольку не врач. Но результатом довольна, а что наука этот эффект пока не объясняет – так «есть многое на свете, друг Горацио». Ничего – изучим, опишем, внедрим! Кстати, может, и мне к нему завтра съездить? Вот ведь, на войне годами не простужались – а тут немного ноги промочила, и страшно уже.
Тетя Паша чай принесла – пьем, сидим, беседуем. За окном темно уже, и дождь в стекло барабанит. Да, Люся, ты мне до завтра один из своих зонтиков не одолжишь? А то я сегодня без единственной цветной «трости» осталась, а складные слишком хлипкие для такой погоды. А завтра я в твоем РИМе новый куплю, такой же, как у китайских сестричек, – чтоб от любого ненастья меня спасал и не было подрыва авторитета, «мы тут самые знатные дамы из нашей провинции Хубэй, а оттого имеем право на самый большой размер зонта». Думаю, мне пойдет, чтобы купол побольше, укрыться вдвоем-втроем.
– Ко мне поднимешься, выберешь сама, из моей коллекции, – улыбается Лючия, – у меня тоже сегодня вырывало, ну прямо день летающих зонтиков какой-то. Погода, как у нас в Риме зимой, – а хочется, чтобы скорее снег, лыжи, Новый год. Аня, так это что выходит, я все больше русской становлюсь?
По радио новости слышны – в Китае все еще война, в Камбодже (у границы с Вьетнамом) война. И новое – в Лаосе война, войска Таиланда форсировали Меконг, прибрежные города (включая Вьентьян) уже захвачены. А Франция (пока еще формально – хозяйка этой территории) молчит. Хотя скоро в Париже переговоры должны наконец начаться по индокитайскому урегулированию, с участием всех сторон. А раз интересы СССР затронуты – значит, и нашей службы тоже коснется.
Вот империалисты проклятые – не дадут отдохнуть!
«Правда», 4 ноября 1953 года (альт-ист)
Запущен первый гидроагрегат Волжской ГЭС.
Империалисты мечтали, что СССР, измученный разрушительной войной, сам упадет в загребущие лапы их концессий и кредитов. Однако же советский народ, под мудрым руководством товарища Сталина и Коммунистической партии, уже в 1946 году восстановил довоенную промышленную мощь, а в 1949-м превзошел ее вдвое[26]. Новые заводы нуждались в энергии – и в 1947 году советским правительством было принято решение о строительстве на Волге каскада гидроэлектростанций[27]. Строили всей страной – турбины и генераторы делает Ленинград, электрооборудование – Запорожье, всего задействованы полторы тысячи предприятий со всего СССР, десятки научно-исследовательских институтов. Поскольку волжский проект замышлялся испытательным полигоном для будущих ГЭС на реках Сибири и Дальнего Востока.
Критики проекта утверждали неизбежность катастрофического влияния плотины ГЭС на природу, вреда для экономики. Забыв, что Волга не раз уже показывала свой буйный нрав – наводнение 1926 года принесло многомиллионные убытки и жертвы, особенно пострадали тогда города Саратов (почти полностью затопленный) и Горький. Еще более разрушительным было наводнение 1908 года, когда под водой оказалась даже пятая часть кварталов и улиц Москвы. Теперь этого не будет больше никогда! Тем более что предполагаемый вред от создания ГЭС был учтен и сведен к минимуму: так, из зоны будущего затопления эвакуировались целые деревни (иногда даже вместе с домами, которые разбирались и собирались на новом месте), также неотъемлемой частью каскада являются рыбоподъемники, позволяющие рыбе ценных осетровых пород проходить на нерест в верховья Волги. А также строительство рыборазводных заводов, причем в бассейне не одной Волги, но и Терека, Урала.
Завершение строительства планируется на 1956 год. Это будет крупнейшая электростанция не только в Европе, но и в мире – мощностью в два миллиона киловатт, это три Днепрогэса. И у нас нет сомнений, что этот срок будет выдержан! Советский народ, под руководством Партии, готов к новым трудовым победам[28].
Иван Антонович Ефремов
В этот раз машина была одна – все тот же черный ЗИМ с Кунцевичем за рулем. В салоне сидел Юрий Смоленцев.
– Небольшой инструктаж, Иван Антонович. Вы, уж простите, по-настоящему не служили, правила «делай как я» не знаете. Хотя вам должно быть знакомо понятие «аутогенная тренировка», при вашем круге интересов?
– Метод Шульца, год тридцать второй, – ответил Ефремов. – Читал про такое, но самому не доводилось.
– Ну, значит, что такое «релаксация» знаете? Полное расслабление, мысли из головы вон, вам легко и приятно, даже не думаете, а представляете себе что-то легкое, чистое, возвышенное – и растворяетесь в этом, как сахар в воде. По крайней мере, у меня этот образ выходил быстрее всего. Это к тому, Иван Антонович, что по идее лечение на вас должно по-всякому подействовать, но если вы себя в такой транс введете, эффект будет гораздо больший.
– А что за человек, кто это делает?
– Хороший человек. Зовите его просто Бахадыр, не любит он, когда к нему официально, по фамилии. Случилось мне с этим целителем пересечься, когда я в Самарканде был в сорок девятом, при каких обстоятельствах, вопрос отдельный – но забыть такого человека я не мог и два года назад уговорил его в Москву перебраться. Подробнее он вам сам про себя скажет, если захочет. Ну а не захочет, значит, и не надо.
– Я думал, в вашем ведомстве служат лишь с идеальным здоровьем.
– А вы, Иван Антонович, не замечали, что на войне люди редко болеют, хотя условия самые зверские? Как, например, на холоде, под дождем, на земле часами лежать – и никакого воспаления легких.
– И в экспедициях тоже, – ответил Ефремов, – когда знаешь, что нельзя болеть, никто тебя не заменит.
– Вот только оборотная сторона, что ничего из ничего не берется, значит, какой-то неприкосновенный запас наш при этом организм сжигает – после на несколько лет раньше помрем, а не хочется. Кроме того, в Самарканде я слышал абсолютно всерьез, как Бахадыр кого-то почти с того света вытянул с диагнозом «рак в запущенной стадии» – да я за одно это к нему из профилактики ходить буду минимум в месяц раз. Как-то так выходит, что наша научная медицина хорошо лечит случаи экстренные, вроде ран и увечий – с хроническими болячками, которые иногда даже не болячки вовсе, а «сбой настройки» организма, успехи куда более скромные, а ведь от этих незаметных расстройств помирают тоже. Да вы же сами помните, что вам в госпитале сказали после обследования – нужен отпуск, санаторий, длительные процедуры, иначе никак. Вы отказались – ну, значит, придется вам по-быстрому и без отрыва от работы здоровье править.