– Значит, мы эту идею должны народу дать, – сказал Сталин. И добавил, усмехнувшись в усы: – А отчего Книга должна быть непременно одна? Пусть будет много, хороших и разных – или на конкурсной основе. Хоть тому же Мартынову поручите, «Гость из бездны», на мой взгляд, тоже хороший потенциал имеет, если его развить. В Тайну посвящать его излишне – а разговор с ним проведите, посмотрим, что выйдет. А может, и еще найдете кандидатуры.
Снова взглянул на Ефремова.
– И вы, пожалуйста, без всяких обид. Конкурс – это хорошо: победит лучшее. Когда я товарищам Яковлеву, Лавочкину, Сухому, Микояну задание ставлю, они ведь все правильно понимают и стараются.
– Ну что вы, какие обиды, – улыбнулся Ефремов. – Я буду только рад, если хороших научно-фантастических книг о коммунистическом будущем выйдет еще больше. Не я ли в будущем мира «Рассвета» писал о необходимости развивать жанр научной фантастики и о ее особой роли в воспитании молодежи?.. И считал своей главной задачей – создать первую такую книгу, за которой непременно пойдут другие книги от других писателей. Ведь, надеюсь, даже не выигравшие ваш конкурс книги – все равно будут изданы?
– Само собой, – согласился Сталин. – Если хорошие книги, то да, не пропадать же им только из-за того, что не заняли первое место. Вы пишите, товарищ Ефремов, а по рабочим моментам и деталям мы еще обсудим. А окончательно – история вашему труду справедливую оценку даст. Ну, что ж, товарищи, я думаю, мы Ивана Антоновича можем отпустить? Товарищ Кунцевич, вы на машине – доставьте товарища Ефремова домой.
«Коммунисты, – думал Ефремов, вставая, – с пути не свернут, драться насмерть и умирать готовы. Как Кунцевич мне сказал в запале: “Если история против нас, то тем хуже для истории”. Вот только их коммунизм – наподобие мира будущего у Олега Верещагина» (цикл «Хрустальное яблоко», был в списке рекомендованных к прочтению). Мир русской Звездной империи, постоянных галактических войн, в которых «земляне всех сильней» – вместо Великого Кольца. Где земляне будущего смотрят на чужаков через прицел точно так же, как тот американский фантаст, с которым Ефремов полемизировал в «Сердце змеи». И, что гораздо страшнее, для тех же Лазарева, Смоленцева, Кунцевича в этом нет ничего плохого – «хочешь мира, готовься к войне», «если видишь угрозу, стреляй первым». Так какой же мир собираются строить «рассветовцы» – Великое Кольцо, или Красную империю?
Ефремов уже слышал эти слова, причем гораздо раньше этого дня и не от «рассветовцев». Красная империя, гораздо более жесткая, агрессивная, решительно и энергично отстаивающая свои собственные интересы – чем тот СССР, погрязший в беззубом миролюбии и интернационализме, скатившийся в болото застоя и сгнивший там. Причем товарищу Сталину, тоже узнавшему то будущее, этот новый проект явно казался привлекательнее – и сам Вождь, уже проживший здесь больше, чем ему было отпущено там, будет жить еще, и Пономаренко (если слухи не врут) казался намного более умным, верным и последовательным продолжателем выбранного курса, чем Хрущев. Тактические, сиюминутные выгоды – несомненны. Мы гораздо сильнее, чем был СССР там, «каждые шесть дней строится новый завод», как написано в «Правде», и цены неизменно снижают каждый год 1 апреля, и зарплата растет, и обсуждают уже возможность перехода на пятидневку. И соцлагерь здесь много сильней, почти вся Европа под нами будет, если во Франции и правда левые победят, и с Китаем есть все шансы остаться в союзе, когда там «красные» Ван Мина одолеют «белых» Чан Кайши. А СССР строит большой флот, не только и не столько для обороны своих рубежей, но и прямо говорится, что для защиты своих государственных интересов на удаленных театрах. Так каким в итоге выйдет этот коммунизм?
Но – с этого поезда уже не соскочить. Даже если сейчас встанешь и уйдешь. Потому что знать и не мешать – это тоже значит нести ответственность.
Да и Лазарев с Кунцевичем все же сочли Книгой о коммунистическом будущем именно «Туманность Андромеды». А не цикл того же Олега Верещагина. Который, надо отдать ему должное, талантливо и правдоподобно описал переход к победе коммунизма здесь, на Земле, время Серых войн – но именно путь, а не самоцель. Ну а в космосе – хочется верить, что там мы найдем все-таки друзей, Великое Кольцо. А не агрессивных сторков, подлых торгашей мьюри, звероподобных каннибалов джаго, и кто там еще был? Хотя – эта мысль показалась Ефремову интересной – мир Верещагина – это то же человечество из «Андромеды», вышедшее в космос и обнаружившее себя в окружении хищников, живущих по закону «торговля или война». Оттого земные корабли начинены самым мощным оружием, на планетах первым делом строят станции противокосмической обороны, даже дети земных колонистов учатся защищать свой новый дом; мир, где земляне вытянули страшную Галактическую войну, полное подобие Отечественной, заставив всю инопланетную сволочь себя уважать – и оттого имеют у себя жесткую дисциплину, как на боевом корабле, во главе с Императором в роли капитана. Коммунистическая монархия – что может быть противоестественнее, однако у Верещагина прописана вполне гармонично. Но неужели во всей галактике лишь земляне нормальная цивилизация, коммунары, а все остальные разумные существа – это сплошь сволочи и моральные уроды? Это, пожалуй, еще хуже, чем не верить в существование жизни на других планетах вообще…
Кстати, Ефремов заодно узнал от Рассвета и о том, что известно науке двадцать первого века о предполагаемой жизни на иных планетах – не мог не поинтересоваться! Оказалось, что и через два-три поколения космос все еще молчит, и загадка этого молчания все так же неразрешима. Правда, и в будущем Земля внимательно просканировала лишь ничтожную долю звезд галактики. Зато было уже точно установлено, что у множества звезд есть свои планеты, а число планет галактики, на которых могла развиться своя жизнь, по самым пессимистичным оценкам должно достигать сотен миллионов! И все же – полное молчание в ответ на сигналы Земли… И полное отсутствие в нашей галактике, да и во всех окрестных, следов деятельности древних и могущественных цивилизаций, способных управлять энергией своих солнц.
Неужели разум действительно столь редок во Вселенной, что даже из сотен миллионов случаев возникновения жизни он развивается лишь в ничтожной доле случаев? Ведь не может быть, чтобы правы были те ученые, которые объясняют отсутствие братьев по разуму – неизбежным самоуничтожением любого разумного вида существ!
Ничего, выясним… Когда-нибудь мы все это выясним.
– Творческая интеллигенция! – произнес Сталин, когда за Ефремовым закрылась дверь. – И это лучший из ее представителей, которого вы, Анна Петровна, отрекомендовали как преданного идеалам коммунизма. Страшно вообразить, какие же тогда худшие? Вот отчего с технической интеллигенцией гораздо проще – как на заседании Совета Труда и Обороны товарищу Яковлеву, предъявившему ВВС свой Як-26 в качестве «бомбардировщика в габаритах и с летными данными истребителя», товарищи военные без всякой дипломатии указали, что если дальности хватает лишь для поражения цели в окрестности своего аэродрома, прицельное оборудование не обеспечивает уложить бомбы даже в пределах полигона, не то что попасть в мишень, а при полной бомбовой нагрузке деформируется фюзеляж, то это не самолет, а полное гавно, и товарищ Яковлев его может себе в одно место его засунуть – вот так и было сказано, товарищ Пономаренко свидетель, – и Яковлев такой разговор принял абсолютно нормально и пообещал все исправить. На что ему было ответ – оставить бомбардировщик в покое и заняться сверхзвуковым перехватчиком – ведь сколько помню, из Як-26 так ничего и не вышло там, а Як-28 до семидесятых на вооружении ПВО стоял. И представить нельзя, чтоб из технарей кто-то пытался бы заказчику возражать «а я так вижу». А гуманитарии, ну вот как с такими управляться? А власть употребишь, так после клеймят сатрапами и душителями свободы.
Анна пожала плечами.
– Специфика профессии, товарищ Сталин. Так же, как микроскоп, инструмент нежный, его грубо швырять нельзя, пылинки сдувать приходится. И уж никак не гвозди им забивать. А что касается худших представителей творческой интеллигенции… Среди них можно встретить как таких, которые из принципа не захотят ничего в своих книгах менять, за одно только предложение этого начав крики об удушении свободы, так и таких, которых называют халтурщиками – писателей, если их можно так назвать, которые готовы с радостью писать на любую тему, которая только принесет им признание властей, а если уж власть сама закажет что-то… Вот только почему-то таланта у таких «писателей» – куда меньше, чем у их не предающихся раболепию коллег. Потому их халтурщиками и зовут. А товарищ Ефремов отнесся к нашим волнениям с полным пониманием.
– Ладно! – сказал Вождь, вставая. – Считаю, что разговор был плодотворный. Вас, товарищ Лазарев, жду через час на заседании Совета Труда и Обороны. Будем решать по поводу французских событий. Обойдется в этот раз – или будет война?
Париж, утро 11 ноября 1953 г.
День, когда президент должен на площади Бастилии произнести речь перед ветеранами Первой мировой.
Тогда Франция была победителем, спасшим мир от тевтонской агрессии. И одной из великих держав. Если бы тогда лейтенанту де Голлю, командиру роты 33-го пехотного полка в битве за форт Дуомон сказали, что его страна спустя двадцать восемь лет подпишет «президент-акт», как какая-то Камбоджа, – то он, де Голль, вызвал бы лжеца и клеветника на дуэль, что вполне дозволялось французским законом до 1914 года. Даже когда Бисмарк принимал капитуляцию у Наполеона Третьего, не было такого позора – Париж не оккупировали, чужих гарнизонов на французской территории после войны не размещали и не требовали, чтобы посты французского президента и премьера согласовывались с прусским королем! Да, пришлось выплатить пять миллиардов контрибуции – но это были годы расцвета французской колониальной империи, и свой убыток Франция быстро вернула с излишком, за счет индокитайцев, мадагаскарцев, и прочих низших народов. Торговля, промышленность, наука Франции были на подъеме, Париж был культурной столицей мира, каждый француз смотрел в будущее с оптимизмом. Где все это сейчас?