– Значит, в итоге там все же побеждает коммунизм?
– Нет, отче, китайский строй в мире «Рассвета» – это далеко не тот коммунизм, который мы надеемся создать. «Муравьиный лжесоциализм» – вот какое название придумал бы для него в будущем не кто иной, как товарищ Ефремов, судьбой которого вы недавно интересовались. Фактически же в том мире проиграли все. Мы говорим, что Октябрь семнадцатого был величайшим событием двадцатого века. Это правда – потому что он перевернул не только нашу страну, но и весь мир. В лучшую сторону – ведь именно после него капиталисты вынуждены были обеспечить народу лучшую жизнь, «чтоб не случилось как в России»: восьмичасовой рабочий день, оплачиваемые отпуска, больничные, пенсии, размер оплаты не меньше установленного минимума. Иначе было бы – как у Джека Лондона в «Железной пяте». И к тому еще катится там, в будущем – если нет социализма, то зачем нужно церемониться с работниками и уменьшать свою прибыль? Нашему народу и нашей стране там трудно, потому что приходится сражаться сразу на двух фронтах: внутренний, за то, что «капитализму в России не бывать», и внешний, когда политики Запада уже не стесняются открыто говорить, что их категорически не устраивает вовсе не политический строй, а стремление России быть независимой, вести свою собственную политику, а не подчиняться «мировому сообществу». Которое показало там свою гнилость – это и «пузырь» в экономике, что готов лопнуть с совершено непредсказуемыми последствиями, и моральное разложение, когда эти, кхм… нетрадиционные становятся более уважаемыми, чем нормальные люди – фаза обскурации, по теории этногенеза.
– Вы говорите как человек из тех времен?
– Что делать, отче, я, наверное, больше всех общался с ними здесь, если не считать одной известной вам особы. Прочел и пересмотрел огромное количество материалов оттуда. И чувствую свою ответственность за то, что будет тут – ведь в нашем времени еще ничего не решено. И можно победить – если там СССР проиграл не из-за объективных, а из-за субъективных причин – из-за ошибок и предательства вполне конкретных личностей. Неправильных субъектов можно ведь и заменить.
– Как в тридцать седьмом?
– Ну, отче, вспомните Макиавелли. Что у него было сказано – лучше отрубить десяток голов, или повысить налоги на один грош? Хотя не всегда самые радикальные меры – самые эффективные. К сожалению, там мы это поняли слишком поздно. Теперь же мы знаем также и все приемы, которые могут использовать против нас враги. Умнее, как у Сунь-Цзы: даже врага не уничтожать, а использовать, если не сделать другом.
– Надеюсь, что к Святой Церкви это не относится?
– А у нас есть, что делить? Даже паству – если другая известная вам особа говорит: «Я русская коммунистка, и в то же время итальянская католичка». У нас и у вас есть одно общее, противящееся капитализму. Если для капитализма, даже с приставкой «гос», в который выродился там социализм, работник – это винтик, функция, то для нас, как и для Церкви, личность. В смысле не эгоистическом, «Я пуп земли, а все вокруг пусть горит огнем», а творческом: «Я имею право и возможность развиться до…» Развить свои таланты на пользу обществу – что может быть более свято? Капитал даже в идеале растит человека сытого, ну а мы – человека-творца. Разве не утверждает Церковь, что человек создан по образу и подобию Божьему?
– Надеюсь, вы, говоря так, не имеете в виду цель сравняться с самим Творцом Вселенной? – в голосе представителя Святого Престола звякнул металл. – Гордыня – один из наитягчайших грехов, и тех, кто смел бросать вызов Богу, Данте поместил в седьмой круг – лишь немногим лучше, чем лжецов в восьмом и предателей в девятом.
– А где в канонах указана грань? – спросил Пономаренко. – Древние люди считали, что только волей Божьей могут двигаться облака и рождаться молнии, – а теперь мы с помощью авиации создаем ясную погоду, и электричество освещает наши дома. Вы же не будете отрицать, отче, что человек тем и отличается от животного, что постоянно творит, а не живет по навсегда установившемуся порядку? То есть если отрицать человека-творца вообще, то это выйдет опять же противоречие с христианским учением.
– О нет, сын мой, что бы там ни говорили модные в последние пару веков злые языки, но церковь никогда не выступала против развития человеком своих талантов, как и против развития искусств и наук вообще. Хотя не скрою, мы считаем, что к людям высокоталантливым всегда следует относиться с особым вниманием, как и к высокопоставленным и влиятельным, ибо они подвергаются большим искушениям, чем прочие – недаром проповедник Свифт, известный вам как автор «Гулливера», говорил, что есть три вида гордыни: гордыня происхождением, гордыня богатством и гордыня талантом. Хотя он и был англиканином, но эти слова его верны. Но разница между коммунизмом и Церковью заключается в том, что если вы стремитесь развить таланты человека, чтобы он приносил пользу обществу в земной жизни, то наша цель – прежде всего, спасение человеческих душ. Мы нисколько не возражаем против стремления улучшить и земную жизнь людей, если это улучшение не пойдет в ущерб жизни посмертной, – но на первое место ставим душу, то есть, говоря атеистическими терминами, развитие человеческой нравственности. И любое творчество, воспитание, научные исследования в первую очередь рассматриваем именно с точки зрения пользы или вреда для души. Тот же Данте был великим поэтом, очень талантливым человеком, и его творчество хорошо послужило нашим задачам, хотя кое в чем в своей поэме он и расходился с догматами Церкви. Но талант и творчество без опоры на нравственность – служат уже нашему врагу, а не человеку. Талантливые писатели, которые воспевают грехи, поэты, чье творчество пронизано поклонением смерти и самоубийству, художники, картины которых напоминают галлюцинации безумцев… вы понимаете, о чем я говорю. А сколько зла способны причинить таланты науки, когда служат таким исчадиям ада, каким был Гитлер? Наверное, и там, в будущем, люди тоже ссылались на некие якобы научные исследования, когда дотворились до признания гнусных противоестественных деяний – законным правом личности.
– Так в этом мы с вами опять сходимся, отче! Так как считаем именно обязательным условием, что мораль и нравственность должны быть уздой и для людей-творцов. Иначе, вы правы, можно и нацистских или японских изуверов оправдать, которые живых людей резали – для науки. И здоровый консерватизм тоже полезен – чтобы, как говорят, «с грязной водой и ребенка не выплеснуть». Так что здесь вам беспокоиться не следует. А что до попыток сравниться с Богом, то, по данным науки будущего, реальное мироздание наше может быть столь велико, что то, что мы зовем Вселенной, – лишь его мельчайшая часть. И как это мироздание могло возникнуть из полного ничего – а это в будущем главная теория появления мира, – пока точно не ясно ни у нас, ни в будущем. Даже если мы, люди, научимся строить и разрушать целые планеты – мы все равно будем все так же бесконечно далеки от подобных божественных возможностей. А вот вселенную меньшего порядка – мы в какой-то мере уже создали. Когда время расщепилось (из-за случайной природной аномалии или Божьим попущением – это уже по-разному можно рассматривать) и пошло двумя отдельными потоками: там, где все по-прежнему, и тут, где стрелка уже переведена. И куда мы теперь летим дальше – в тупик, под откос, или все же в лучшее будущее, зависит только от нас, ни мне, ни вам с этого поезда уже не соскочить. Там от новой войны удержались до поры до времени, что дальше будет, и предположить страшно, противоречия-то растут и должны быть как-то разрешены. А что здесь будет, одному Богу достоверно известно – если он, конечно, есть.
– Снова впадаете в грех, сын мой?
– Отче, оставим теологические споры на более спокойное время. А пока мы имеем кризис – и у Парижа все шансы сыграть ту же роль, что Сараево в 1914 году. Вы понимаете, что если начнется, то Апокалипсис наступит по всей земле? Не будет, как в той войне, нейтральных, ни Швейцарии, ни Ватикана – не отсидитесь. И прямыми участниками драки станут также все страны, где базируются американские бомбардировщики, или через чье воздушное пространство они пролетают. А косвенные последствия, от которых мало не покажется, накроют всех.
– Вы тоже будете воевать. И ваше оружие еще более смертоносно.
– Отче, тут я вынужден прояснить государственную политику СССР. «Нам не нужен мир, где не будет нас». Если дело дойдет до выживания нашей страны и народа – то лучше уж как под танк с гранатой, и гори все атомным огнем. Но нам не нужен этот конфликт, и мы никогда не начнем его первыми. А вот они – уже готовы начать.
– Что ж, если Ватикан называют одним из влиятельнейших игроков на мировой арене… Если позволите, я сегодня же вылечу в Рим, вечерним рейсом «Алиталии». Чтобы переговорить с Его Святейшеством по нашему вопросу.
– Поскольку, отче, наши интересы совпадают, то могу предложить вам Ту-104. Самолет правительственной эскадрильи ждет на аэродроме в получасовой готовности к вылету. В этом случае вы встретитесь с Его Святейшеством не завтра утром, а уже сегодня вечером. В текущей политической ситуации – полсуток форы могут многое решить.
«Третья мировая война. Выпуск 6».
«Кольер уикли» (фантазия)
В-47 одиноко летел в ночном французском небе.
Под крылом было сорок тысяч футов высоты. И истерзанная земля, по которой прокатился броневой вал русской агрессии. Пока держался плацдарм у Гавра, оборонялся Брест, – но было ясно, что несчастная Франция обречена на советское рабство, как еще недавно было рабство немецкое. Симптоматично, что вместе с советскими войсками землю Шампани, Пикардии, Бургундии, Нормандии топтали дивизии Фольксармее ГДР, где нередко служили те же, кто входил в поверженный Париж в сороковом. Все повторилось, и Париж снова пал, и русские и немецкие колонны промаршировали возле Эйфелевой башни. После чего в Елисейский дворец торжественно въехало коммунистическое правительство Тореза – роль которого сводилась лишь к трансляции для населения приказов русских комендатур.