Американец держался нагло – помнил о своем дипломатическом статусе и был уверен, что ничто опаснее высылки ему не грозит. По международному праву так и есть, даже если бы он каждодневно ел на завтрак французских детей и был пойман на месте преступления – даже Гитлер, объявляя войну, чужих дипломатов убивать не решался. Де Голль вспомнил, что ему было известно об этой персоне (и представлялся американец при назначении на должность, и разведка подготовила материал своему президенту). Томас У. Ренкин, почетная медаль Конгресса за бой возле Порту, осень сорок третьего, лично подбитые шесть «кенигтигров». Дальше служил в штабах, от капитана до бригадного генерала Армии США, в пятидесятом отметился в Китае, когда американский экспедиционный корпус был окружен и «интернирован» русскими, сдав коммунистам всю технику и оружие – а личный состав Сталин честно отпустил домой в Штаты, до того, однако, прогнав под конвоем по Пекину, на потеху китайцам[31]. После чего наш герой был уволен в отставку, где бедствовал, не найдя обычного для отставных американских высших чинов места в совете директоров какой-либо корпорации, – а когда президента Баркли в Белом доме сменил Эйзенхауэр, то генерал Ренкин снова был возвращен на службу, но не в строй, а на стезю военной дипломатии… есть намеки, что подобрала его разведка, работа военного атташе – это, по сути, легальный шпионаж, а высшее офицерство и мастера плаща и кинжала – это все ж разные клубы, каждый со своими интересами и гонором, так что для ЦРУ было выгодно иметь своего карманного служаку. Даже сейчас смотрит, будто он тут хозяин – как хотелось бы его в ров перед расстрельным взводом, но нельзя, черт побери! Однако спесь с него сбить – попробовать можно, и не только ради морального удовлетворения, может, что-то и лишнее сболтнет. «Бог всегда на стороне больших батальонов», что в дипломатии, что на войне. Глобально, так оно и есть, – но вот в каждом конкретном случае допустима игра сродни покеру, у кого крепче нервы и острее ум.
– И отчего это военный атташе США командует заговором – а бомбы взрывают коммунисты? Решили и здесь устроить то же, что и в Камбодже, со своей дрессированной макакой Пол Потом? Сначала устроить мятеж, как пугало для таких вот дураков, – взгляд в сторону генералов-заговорщиков, – а после явиться спасителем, восстановившим порядок. Свой порядок, заокеанская шваль – и тебе плевать на героев Семнадцатого полка, погибших у Пномпеня, и на мирных французов, убитых на площади Бастилии в свой праздник. Тебе давно не случалось видеть, как тела рядом с тобой разлетаются в кровавые клочья – как я видел вчера?
Молчит. И смотрит вызывающе – уверенный, что за этими словами не последует ничего. Что ж, сейчас ты будешь разочарован.
– Здесь найдутся какие-нибудь солдатские обноски, чтоб нашего гостя переодеть? – де Голль обернулся к лейтенанту, командовавшему охраной. – А то, когда выведут во двор приговоренных, с глухими капюшонами на головах, то американский мундир будет не к месту.
– Вы не имеете права! – крикнул американец. – Я, как военнослужащий Армии США и дипломатическая персона, требую к себе уважительного отношения.
– У шлюхи будешь требовать! – рявкнул президент Франции. – Чтоб она тебе во всех позах… А сейчас я вижу перед собой не дипломатическую персону, а бандита, пойманного на месте преступления. А ты, дерьмо, имел право приказывать убить меня? Или тех, кто был вчера на площади Бастилии, кто прошли со мной еще прошлую войну.
И добавил, усмехнувшись:
– Можно и проще. Все здесь присутствующие под любой присягой подтвердят, что американский атташе отбыл из Венсеннского замка за час до нашего приезда, в неизвестном направлении и не дав никаких объяснений. Вы не солдат, а шпион, а это ремесло опасное и вполне допускает, что вас после найдут где-нибудь в глухом переулке и с пулей в затылке. И никто ничего не сможет доказать.
Или не опускаться до преступления – мы же не какое-нибудь Никарагуа или Гаити? А просто вывести этого янки во двор, привязать к столбу перед отделением солдат и «целься, пли», залп выше головы – интересно, обделается он от страха или нет?
Томас У. Ренкин, военный атташе США
Я воевал. Но тот бой у Порту был отчаянием загнанного в угол – когда отступать некуда. Мне нравилась работа военного – офицер в штабе – это как кризис-менеджер в корпорации. Но я никогда не понимал тех, кто рвется в бой ради самого боя – как тот русский, с которым я разговаривал в Берлине, «мистер Ренкин, к сожалению, никто из нас не сумел сжечь шесть “кенигтигров”, их просто не хватило – но по две штуки на каждый из экипажей моего батальона пришлось точно». Или тот, что допрашивал меня в Шэнси, после того как провез на моем же джипе упакованным как мешок. Люди, помеченные смертью, заглянувшие за грань – и оттого стоящие выше земных законов. Они нужны – пока знают свое место: подчиняться таким, как я. Ганфайтеры ушли – а бизнесмены остались. Но что делать, если такой бешеный стоит перед вами и готов убить?
У француза были глаза, как у того бешеного русского – которому плевать на любой закон. И я поверил, что так будет – меня выведут во двор, привяжут перед десятком солдат, дадут залп, а после закопают в безымянной могиле. Или выстрелят в затылок, отвезут мой труп подальше и будут лгать, что ничего не знают о моей судьбе. Конечно, Соединенные Штаты призовут к ответу виновных – но мне будет уже все равно. Мы, американцы, не трусы и не слабаки, мы любим победителей и не уважаем неудачников. Но тот, кто умер, – он неудачник, по определению. А победитель должен из любого приключения выходить героем вестерна, кто скачет за горизонт с красивой девушкой и мешком золота у седла.
И тут мой взгляд упал на экран на стене, и я увидел свой шанс – поскольку, бывая здесь не единожды, от скуки наблюдал за работой операторов и начал понимать, что означают значки на электронной карте. Если этот блеф помог мне тогда, в Шэнси, против русских, – отчего ему не сыграть здесь?
– Слушайте, вы! Вон та точка – это наш самолет, с атомной бомбой на борту! Если я не выйду на связь с Посольством США, то совершенно не отвечаю за то, какую команду получит экипаж! Вплоть до того, что Бомба может случайно упасть на этот город, и это будет несчастный случай, а не объявление войны!
Да, я сказал чепуху, не задумываясь над ее смыслом. Но ведь французы поверили?
Снова де Голль, президент Франции
Неужели правда? То, что передали мне русские вчера.
Они предупреждали меня про тот день и даже советовали прислать на площадь Бастилии двойника. Месье Ив Фалардо, бывший актер театра в Тулузе, должен быть мне благодарен, что я сохранил ему жизнь – вряд ли он сообразил бы в первый же миг упасть на пол кафедры – тем, кто никогда не бывал под обстрелом, то есть почти всем гражданским, свойственно теряться в первый момент и думать над тем, что происходит, пытаться понять, что лучше делать – что частенько и есть верная смерть. А те, кто получил боевой опыт, делают то, что нужно, уже не задумываясь, интуитивно. Один снаряд попал совсем рядом, погибли Бертран и Фортье из моей охраны, и еще трое раненых, а площадь местами напоминала скотобойню. И это, оказывается, мизер перед тем, что будет сейчас… если это правда.
Если американцы и правда предусмотрели, что их самолет может «случайно» уронить атомную бомбу над чужой столицей. В Норвегии посол США угрожал королю тем же самым. А отчего норвежский король, поспешив обличить американскую угрозу в ООН, вдруг резко сбавил тон после того, как с ним кулуарно переговорил представитель США – не оттого ли, что услышал, с Осло может произойти то же, что с китайским Сианем?
– Он блефует! – подал голос генерал Шалль. – Атомную бомбардировку невозможно выдать за случайное падение оторвавшейся бомбы, как плел тот их дурак в Норвегии – на всех атомных бомбах предусмотрена система предохранителей именно на случай падения самолета или другой аварии. Переключить бомбу на взрыв можно только сознательными действиями экипажа и только по приказу их командования. А американцы никогда не отдадут приказ бомбить французский город из-за одного своего агента. Неужели вы думали, месье Ренкин, что командование французских ВВС не учло возможность аварий, когда позволяло вашим самолетам с атомными боеприпасами летать над нашей территорией?
Блефует? Если бы в Белом доме не Эйзенхауэр сидел… Тот, кто придумал для немецких пленных особый статус DEF – Disarmed Enemy Forces, не военнопленные, на которых распространяются все принятые конвенции, а «разоруженные вражеские силы», с которыми можно делать что угодно, при полном соблюдении международного права[32]. По этой же логике он мог изобрести и «войну без войны», когда на страну, вызвавшую американское неудовольствие «случайно» роняется Бомба, а после приносятся лицемерные извинения, вместе с требованием капитуляции – «иначе можем повторить»! «Политика большой дубинки» – так называлось, когда США высаживали свою морскую пехоту где-нибудь в Панаме, при этом вовсе не объявляя войну, ну а для Европы вполне могли придумать «политику атомной дубинки», потяжелее. Выглядит дико – но, к сожалению, вполне реально, исключить такое нельзя!
– Разбираться, кто виноват, будут потом! Свалят все на экипаж, подвергнут взысканию за уничтожение вашего прекрасного города без санкции нашего Конгресса… – презрительно хмыкнул Ренкин (на деле изо всех сил старающийся изображать презрение и высокомерие, пока его мозг лихорадочно подбирал слова). – Тех, кто здесь выживет, это сильно утешит?! И вы, господин президент, будете нести реальную ответственность за это! Повторяю, дайте мне выйти на связь с посольством!
– Ты лжешь, сволочь! – рявкнул Рауль Салан.
– Тихо, – скомандовал де Голль. – Кто здесь оператор этой зоны ПВО?
Один из офицеров, стоящих у стены, сделал шаг вперед:
– Я, господин президент! Капитан Лебрюн!