– Когда придет приказ, я подниму все самолеты, – сказал адмирал, – и они пойдут на прорыв, на Москву, Ленинград, Ригу, Кенигсберг, не у каждого будут атомные бомбы, но русские этого не знают, так что даже те, кто несет обычный боеприпас, отвлекут на себя русское ПВО. Нас тут тридцать тысяч американских парней – столько же три года назад погибло в Шанхае и до сих пор не отомщены. И остается надеяться, что кому-то из тех, с кем вы вели беседы, рассказывая, что русские такие же люди, как мы, удастся отплатить за нашу гибель. Скажите, ему легче будет это сделать, считая, что внизу кровожадные коммунистические фанатики, нелюди, жаждущие всех покорить и «раскулачить», или что там такие же люди, всего лишь говорящие по-русски, а не по-английски?
– Но, сэр! – пытался возразить Джимми, – я всего лишь рассказывал правду, как было. А как ее толковать – это уже личные проблемы тех, кто услышит.
– Правду, только правду, и ничего кроме правды… – повторил адмирал. – Сейчас, попав на край жизни и смерти, я понял высший смысл нашего англосаксонского правосудия. Что нет никакой абсолютной правды – а есть то, что было доказано, то есть что было выгодно сильнейшей из спорящих сторон. И в этом есть высшая справедливость: сильнейший должен выжить, а слабый – уйти. Если ваша правда для нас не полезна, то на кой черт она нужна? Когда придет приказ, вы так же займете место в кабине. И будете за это мне благодарны – поскольку там окажется безопаснее в сравнении с тем, что здесь. Может быть, вам повезет дожить до конца войны в русском плену, поскольку дотянуть до ближайших наших баз у вас не хватит топлива, а наших палуб уже не будет. Политики, может быть, и дерьмо иногда – но есть еще и Америка, именем которой они правят. И сейчас не мне, не вашингтонским политикам, и даже не президенту надо, чтобы мы все шли на смерть – а ради того, чтобы Соединенные Штаты стали чемпионом. Надеюсь, что вы сделали верные выводы из нашей беседы. И что когда придет приказ – выполните свой долг американского гражданина и солдата.
В офицерской кают-компании было шумно. Пилоты авиакрыла «Иводзимы» веселились в баре. К Джимми подошел приятель, капитан Фаулер, летавший на «кугуаре», стал говорить на излюбленную тему – что будет делать, когда завершится его контракт: «Женюсь на своей Мэри, куплю дом в Массачусетсе, открою свое дело». Джимми спросил: а что ты думаешь насчет того, если завтра нам придет приказ?
– Как к вероятности, что завтра Господь объявит о наступлении апокалипсиса, – хохотнул Фаулер, – но не всякий спор кончается дракой. Чаще бывает, что стороны расходятся, уступив, – и кольт вкупе со словом всегда бывает успешнее просто слова. Сейчас мы как кольт у виска русских, всего восемьсот миль до Москвы, еще меньше до Ленинграда. И если Сталин не дурак, он не пойдет на скандал, а кончит дело миром. Ну а мы получим плату за службу.
– Ну а если? – настойчиво спросил Джимми. – Я тут имел честь говорить с самим…
– Ковбой! – сказал Фаулер. – У нашего командующего репутация, может, и правду говорят, что кто-то из его предков в ганфайтерах ходил. С правилом, если кольт вытащил, то непременно не просто стреляй, а убей. Так в жизни часто не так – ствол есть весомый аргумент в переговорах. И кажется мне, что если наш ствол должного калибра, то русские предпочтут не нарываться. А накопить стволов и Бомб еще большего калибра – так будут сидеть смирно и делать все, что мы просим, без всякой войны. Ганфайтеров, ты знаешь, мало, большинство – это люди разумные и не любят рисковать.
Джимми покачал головой, вспоминая того русского подполковника, с гранатой в кармане. Интересно, если бы самолет, их подобравший, оказался американским – то русский и правда выдернул бы чеку, или блефовал? А ведь это черта, заслуживающая уважения, – не признавать своего проигрыша ни под каким видом, а в крайнем случае утаскивать врага с собой на тот свет. Отчего бы нам не жить, просто уважая границы – вы у себя строите свой коммунизм, мы живем как привыкли? Кому нужна эта война, где победителей, возможно, и не будет?
На столике лежал номер «Кольер» – уже много раз прочитанный и не вызывавший интереса. Как армии «свободного мира» освобождают русский народ от коммунистического ига – конечно, лишь тех, кто уцелеет. Но как сказал майор Гаррет из штурмовой эскадрильи, «нашим индейцам в резервациях тоже неплохо живется».
«Третья мировая война. Выпуск 8».
«Кольер уикли» (фантазия)
Здесь была только мертвая опаленная земля. Выжженная атомным огнем на несколько метров вглубь – казалось невероятным, что на ней могли быть живые люди. Однако всякий раз, как из-за горизонта показывались бесчисленные ряды русских или немецких танков, сопровождаемые пехотой, навстречу им летели снаряды. И враги отступали, оставив на поле горелое железо и трупы. Затем снова вспыхивало атомное пламя, обращая все в пепел. И очередная атака, которую надо было отбить.
Они были берсерками – те, кто защищали этот последний рубеж. Вопреки московской «Правде», здесь оборонялись не отборные дивизии Армии США, а датчане. Вспомнившие боевую ярость своих предков-викингов – и разве не Рерик Ютландский когда-то принес на восточные земли само понятие государства, покорив своей власти диких славян, – теперь настала пора показать этим потомкам трэлей, кто они есть! На Ютландский рубеж наступала русская танковая армия, вместе с немецкими пехотными дивизиями, соотношение сил было десяти-, даже пятнадцатикратное в пользу врага – но отважные викинги держались. Потому что не хотели, чтобы коммунисты пришли и сделали то же, что во Франции – отобрали все имущество, загнали всех в колхозы и трудармии, а всех несогласных – в печи немецких крематориев.
Хорошо, что еще перед войной наш доблестный король Фредерик настоял на экстренной военной программе, «каждый датчанин – это солдат резерва», было закуплено современное вооружение, и главное, построен Ютландский рубеж, почти, что линия Мажино – сплошная линия укреплений, пересекающая полуостров от Северного моря до Балтики. Не какие-то траншеи с блиндажами, а бетонный массив, уходящий на десятки метров под землю – там были склады, казармы, госпитали, ремонтные мастерские, все связано сетью тоннелей, как метро. Над землей были лишь бетонные орудийные казематы и броневые башни, все рассчитано на прямой атомный удар. Ну и конечно, предполье – минные поля, противотанковые заграждения, колючая проволока, и линии траншей. Были в самом начале.
Тем, кто занимал оборону там, в боевом охранении, было хуже всего. Потому что русские, по опыту прошлой войны, не атаковали без мощнейшей артподготовки. И потери среди тех, кто не был укрыт бетоном, доходили до девяноста процентов – сейчас туда шли только добровольцы, заранее оставившие письма семьям. Но не посылать людей в траншеи было нельзя, потому что тогда бы русская пехота, «бронегрызы», сумели бы подобраться к укреплениям и подорвать башни и казематы. А Ютландский рубеж был последней надеждой, подобно дамбе – если он не устоит, коммунистический потоп смоет Данию.
Но тот, кто выживет, когда завершится война, если скажет «я сражался на Ютландском рубеже», то услышит в ответ: «Вот это храбрец!»
И точно так же, обливаясь кровью, стояли последние рубежи свободного мира во Франции. Перемалывая в радиоактивную пыль наступающий вал коммунистических армий. Это был подлинный армагеддон – битва за само выживание цивилизации, Последняя война. После которой, если удастся ее выиграть, настанет мир на века – ведь не будет больше ни фашистов, ни коммунистов, желающих всемирного господства. И не будет антагонизма между державами – в новом демократическом мире, где споры решаются в арбитраже ООН, а нарушителя общими санкциями принуждают к подчинению порядку.
Карикатура Х. Бидструпа, напечатана в газете «Land og Folk» («Страна и народ»)
Перепуганная пышнотелая блондинка-Дания, на которую Дядя Сэм пытается натянуть доспехи и рогатый шлем – для позирования в позе Статуи Свободы, с поднятым в руке мечом вместо факела.
Вашингтон, Белый дом.
Президент Эйзенхауэр, госсекретарь,
директор ЦРУ, военный министр.
Стенограмма от 13 ноября
П.: Так, кто-нибудь объяснит мне, что происходит? Вы, джентльмены, вчера требовали сутки на сбор информации. Так я внимательно слушаю.
В.: Удалось установить, что Ренкин, наш военный атташе в Париже, самовольно заявил, что якобы наши бомбардировщики, выполняющие боевое патрулирование, имеют секретную инструкцию…
П.: Я уже читал прессу, растиражировавшую этот бред. Если вы уверяете, что такой инструкции не существует.
В.: Могу поклясться под любой присягой. И предоставить закрытой Сенатской комиссии подлинные инструкции, что имеют наши экипажи. Я понятия не имею, откуда Ренкин взял это – если только не вдохновился норвежским случаем.
П.: Вы настолько не отвечаете за своих людей?
В.: Сэр, смею напомнить вам, что Ренкин вообще-то был креатурой ЦРУ. И проходил по моему ведомству лишь номинально. Я его куратором парижской операции не назначал, соответствующие приказы ему не отдавал и отчетов от него не получал.
Д.: Вы забыли случившееся в Китае три года назад. Когда Ренкин уже выступил перед русскими с похожим блефом. Правда, по его словам, он лишь инструкции Робертсона, своего командующего, исполнял. Поскольку Робертсон мертв, а все штабные документы достались русским, опровергнуть это нельзя – не Москву же нам запрашивать, как было дело. Но при желании мы можем этому чертовому ковбою и ту историю предъявить. Про текущие же дела заявляю: в утвержденных нами планах – одобренных вами, сэр! – не было ничего относящегося к этому идиотизму с бомбежкой Парижа. ВВС вообще не предполагалось задействовать, если не считать обычные полеты на патрулирование, во избежание агрессии красного блока. Считалось, что всю работу сделают наши французские друзья, ну а мы будем у них за спиной стоять для придания легитимности. Даже ликвидация известной персоны считалась необязательной – при успехе остального, он и так был бы политическим трупом.