Погода ужасная, однако невесту не укачало в море, и она готова ехать навстречу ветру и граду. Церемониймейстеры вздыхают с облегчением: они готовят большой прием в Блэкхите, на подъезде к Гринвичскому дворцу, и если Анна опоздает, это повлечет большие расходы. Он, лорд Кромвель, ждет, что соберется вся округа. По его приказу улицы Гринвича очистили от мусора и посыпали гравием, а вдоль берега поставили ограду, чтобы зеваки не сталкивали друг друга в Темзу.
Всю зиму в Остин-фрайарз он запасал мускатель и мальвазию для торжества. В пекарне готовят штрицели для Анны и ее фрейлин, дом благоухает гвоздикой, корицей и апельсиновой цедрой. Когда жива была Лиззи, в Двенадцатую ночь они угощали соседей. Разыгрывали поклонение волхвов; наряды трех восточных царей расшивали лоскутками парчи, обрезками, которые самый бережливый портной не сумел бы пустить в ход. Все женщины, от мала до велика, садились за шитье, а Лиззи, орудуя иголкой, подбадривала их шутками. Один год Энн Кромвель была кошкой с хвостом из кроличьего меха, а Грегори – рыбой в серебряной чешуе и поблескивал в зимних сумерках.
Он гадает, как там его дочь Женнеке и когда он снова ее увидит. Не говорит себе «увидит ли», потому что склонен верить в удачу. Странно думать, что Лиззи так с ней и не познакомилась. Она бы приняла его незаконную дочь, поскольку знала, что выходит за человека с прошлым.
Много лет минуло с тех пор, как женщины обрядили его дочерей для погребения. Он давно привык к той стесненности в груди, которую ощущает в праздники: на Пасху, в Иванов день, Петров день, Михайлов день, Дни Всех Душ и Всех Святых.
Тысяча пятьсот тридцать девятый год близится к завершению. Идя в Гринвич с кипой документов, он рассчитывает застать короля за игрой на арфе, или за раздумьями о том, что ему подарят на Новый год, или за складыванием дротиков из бумаги, но в любом случае неготового к серьезным делам. Однако в личных покоях суета, и молодой Калпепер выходит со словами:
– Ни за что не угадаете, сэр! Его величество едет в Рочестер встречать королеву!
Он сует Калпеперу бумаги:
– Ризли, идите со мной.
Генрих, нагнувшись, смотрит в сундук, присланный из гардеробной. Выпрямляется, говорит весело:
– Милорд, я решил поспешить и самолично встретить невесту.
– Зачем, сэр? До ее приезда всего день-два.
Генрих отвечает:
– Я хочу подогреть любовь.
– Ваше величество, – говорит мастер Ризли. – Со всем почтением, разве это не обсудили на совете? Ваши советники горячо молили ваше величество избавить себя от тягот пути и встретить невесту в Блэкхите. И вам угодно было согласиться.
– Ризли, разве я не могу изменить решение? В Блэкхите будут музыка, пушечный салют, шествия и толпы, мы не успеем словом перемолвиться, как надо будет скакать сюда, а здесь пройдут часы, прежде чем мы окажемся наедине. Я хочу явиться нежданно, обрадовать ее и приветствовать как следует.
– Сэр, если вы послушаете моего совета… – начинает он.
– Не послушаю. Признайте, Кромвель, вы ничего не смыслите в ухаживаниях.
Да. Он был женат всего один раз.
– Сэр, она только что с корабля. Вообразите, как стыдно ей будет предстать перед вами неприбранной, в дорожном платье.
Мастер Ризли добавляет:
– И разумеется, она может оробеть при виде вашего величества.
– Потому-то мне и надо ехать! Я избавлю ее от волнений. Она готовится к пышной церемонии. – Генрих улыбается. – Я поеду переодетым.
Он закрывает глаза.
– Так поступают короли, – объясняет ему Генрих. – Вам неоткуда знать, Кромвель, вы не придворный от рождения. Когда моя сестра Маргарита выходила замуж в Шотландию, король Яков и его охотничья свита встретили ее в Далкитском замке. Жених был в куртке алого бархата, с лирой за плечом.
Он об этом наслышан. Молодой удалец с горящим взором преклоняет колено, невеста, тринадцати весен от роду, заливается стыдливым румянцем и трепещет всем телом.
Мастер Ризли говорит:
– Дозволено ли мне спросить, кем ваше величество желает нарядиться?
Они переглядываются. Когда королевой была Екатерина, ее вечно подстерегал Робин Гуд или аркадские пастушки. Затем они сбрасывали маскарад, и – гляньте-ка! Это король и Чарльз Брэндон; Чарльз Брэндон и король.
– У меня для нее соболя, – говорит Генрих. – Может, мне нарядиться русским купцом в огромных меховых сапогах?
Мастер Ризли говорит:
– Если не известить заранее, боюсь, ваше величество напугает собственную стражу. Это может привести к…
– Тогда пастухом. Или одним из волхвов. Мы легко найдем наряды для двух других. Пошлите за Чарльзом…
– Или, может быть, сэр, – говорит он, – вы поедете просто как джентльмен?
– Английский джентльмен, – задумчиво произносит Генрих. – Безымянный. Да, – он опускает взор, – очень хорошо, я исполню волю лорда Кромвеля, раз уж иностранцы говорят, что он мною правит.
И король, чуть помолчав, добавляет благодушно:
– Да, милорд, я помню, что мы уговаривались о другом. Однако у жениха могут быть причуды, а маскарад – это всегда весело. Вдовствующая принцесса Екатерина, – обращается он к Ризли, – притворялась, будто не узнает меня. Разумеется, она мне подыгрывала. Короля узнают все.
Томас Калпепер выходит следом за ними:
– Ваши бумаги, джентльмены?
Ризли забирает документы. Он, лорд Кромвель, идет прочь. Чертыхается.
Калпепер говорит:
– Вы сделали, что могли.
Он думает: я говорил с ним как подданный с государем. Что, если бы я набрался смелости и сказал: «Генрих, говорю с вами как мужчина с мужчиной, откажитесь от этой затеи»?
– Чего вы боитесь? – спрашивает Калпепер. – Все превозносят ее до небес. Вас тревожит, что его постигнет разочарование?
– Перестаньте тянуть меня за рукав.
Калпепер улыбается:
– Она так точно увидит не того, кого ей обещали. Мы сознаем, что вы слегка приукрасили факты, лорд Кромвель, однако, надеюсь, вы не расписывали его как бога? Ждет ли она Аполлона?
– Она ждет официальной придворной встречи. К этому ее готовили. – Он поворачивается к Ризли. – Срочно пошлите кого-нибудь в Рочестер, пусть ее предупредят. Король отправится по реке с небольшой свитой. Анне следует быть готовой. Никаких герольдов, никаких церемоний – он войдет в ее покои, и она должна изумиться.
– Так вы испортите ему неожиданность? – смеется Калпепер. – Ей следует сперва не узнать его, потом узнать? Ее счастье, если она сумеет сыграть правильно.
– Следовало ли мне настоять, что я поеду с ним? – спрашивает он Ризли.
Зовите-меня отвечает:
– Все могло быть еще хуже, сэр. По крайней мере, он не нарядится турком.
Генрих намерен присоединиться к королеве на Новый год и остаться в Рочестере на ночь; даже если король отрядит гонца с известием, как она ему понравилась, тот будет скакать в Гринвич много часов.
Он заключает, что в Остин-фрайарз новость доберется немногим позже, поэтому отправляется домой – встретить тысяча пятьсот сороковой год под собственной крышей.
За стол садится рано, убеждая себя, что получил в распоряжение лишний день, однако отодвигает стопку писем из Кале, берет книгу. Это Ролевинк, история, где все даты до Рождества Христова напечатаны вверх ногами. Ее прислал отец Джейн Рочфорд, который никогда не позволит тебе просто читать, пишет: «Mirabilia!»[66] – рядом с каждым особо понравившимся местом.
Он листает страницы, разглядывает картинки: Антиох, Иерусалим, храм Соломона, Вавилонская башня. Ролевинк начинает историю с 6615 года (вверх ногами). Читает про интронизацию папы Иннокентия, которая произошла более или менее в год его рождения. Тут в дверь с лаем влетает спаниель Белла. Снизу доносится: «С Новым годом, мастер Грегори!»
Белла носится кругами. Он кричит:
– Грегори! Зачем ты приехал?
Грегори врывается в кабинет и, не поздоровавшись, говорит:
– Как вы могли такое позволить? Почему не остановили его?
– Остановить его? – говорит он. – Как? Он сказал, что хочет подогреть любовь.
– Вы должны были это предотвратить. Вы его советник.
– Грегори, вот, выпей, согрейся. Я думал, ты с королевой.
– Я приехал вас предупредить. Генрих провел там ночь, теперь скачет обратно.
Один из мальчишек Терстона вносит тарелку пирогов и сдергивает с нее салфетку:
– Мясо и смородинное желе. Щука и редис. Изюм и сливы.
– Видишь, зачем я вернулся домой, – говорит он. – При дворе еду тебе несут полмили, и она успевает остыть.
Другой мальчишка вносит чашу с теплой водой и полотенце. Грегори вынужден молчать, пока они вновь не остаются одни. Белла встает на задние лапы, требует внимания. Он вспоминает сцены, которые разыгрывал с Джорджем Кавендишем, приближенным кардинала. Тогда он говорил: «Покажите мне, как это было, Джордж, кто где сидел, кто заговорил первым». И Кавендиш изображал короля.
Он может мысленно нарисовать помещение, где встретились жених и невеста: старый зал в Рочестере, огромный камин с резными эмблемами – папоротник, сердце, валлийский дракон с шаром. Может войти вслед за королем и его веселыми спутниками; они неплотно прижимают маски к лицу, потому что уверены – их узнают через секунду. И впрямь, когда они проходят, слуги новой королевы преклоняют колени.
– Анну предупредили? – спрашивает он. – Она была готова?
– Ее предупредили, но она была не готова. Король ввалился, но она смотрела в окно – во дворе травили быка. Она бросила взгляд через плечо и тут же вновь отвернулась.
Он видит сцену глазами Грегори. Массивная фигура короля заслоняет свет. Туманное очертание королевы на фоне окна: простой овал лица, быстрый взгляд черных глаз и в следующий миг – ее затылок.
– Думаю, она не поверила, что государь может приехать тайно. Может, герцог Вильгельм везде ходит с трубачами и барабанщиками.
Даже чтобы подогреть любовь. Говорят, император предложил Анниному брату герцогиню Кристину, если тот без боя вернет Гельдерн. Он думает, будь я герцогом Клевским, я бы не отдал мое морское побережье за ее ямочки на щеках.