– Хвала Господу, припуски довольно большие, – бормочет Нэн. – Ее величество будет пошире старой королевы. – Она подбрасывает рукав Джейн. – А скоро, даст Бог, станет еще шире.
Джейн опускает голову. Нэн поднимает глаза, откладывает ножницы:
– Мы рады визиту любезного мастера Ризли.
Зовите-меня вспыхивает. Джейн обращается к сестре:
– Мастер Ризли теперь… этот, личной королевской печати. Я хотела сказать, хранитель. И разумеется, вы знаете государственного секретаря. Хотя теперь он лорд – хранитель малой печати.
– Вместо чего? – спрашивает Бесс Отред.
– Вместе со всем прочим, миледи, – кланяется он.
Джейн объясняет:
– Он отвечает за все в Англии. Я не понимала, пока мне не объяснил один посол. Его изумляло, что один человек может занимать столько постов и иметь столько титулов. Такого никогда не было. Лорд Кромвель и правительство, и церковь в одном лице. Посол сказал, когда-нибудь король загоняет его до того, что ноги у него подломятся, он рухнет в канаву и умрет.
Зовите-меня решает сменить галс:
– Миледи Отред, надеюсь, теперь вы будете жить при дворе?
Бесс мотает головой:
– Семья моего мужа хочет видеть меня на севере. Они не отпускают маленького Генри, хотят вырастить из него настоящего йоркширца. И как бы я ни желала видеть сестру в зените славы, мне не хочется, чтобы малыши меня забыли.
Джейн трудится над собственной вышивкой. У женщин свои правила, которых мужчинам не понять. Не подобает королеве отпарывать инициалы предшественницы. Джейн поднимает вышивку – орнамент из жимолости и желудей.
– Неплохо для деревенской простушки, – замечает она.
Прав Норфолк, думает он, скоро я научусь управляться с иголкой.
– Ваше величество, у меня есть просьба, но, возможно, вам она придется не по душе. Мне нужно встретиться с фрейлинами покойной королевы. Нам придется пригласить их ко двору. – Внезапно он чувствует страшную усталость. – Я должен расспросить их. Возможно, имело место недоразумение. Нам придется пересмотреть обстоятельства, о которых я надеялся забыть.
– Бедная Мег Дуглас, – говорит Бесс Отред. – Королю следовало давно найти ей мужа. Оставьте без присмотра нежное создание, и Говарды налетят, словно мухи.
– Кого вы хотите расспросить? – спрашивает Нэн.
– А вы как думаете?
– Мистрис Мэри Шелтон.
Шелтон была составительницей сборника, она решала, какие стихи оставить, какие выбросить, знала, что в них зашифровано.
– И, – продолжает Нэн, – вдову Джорджа Болейна.
– Леди Рочфорд дама весьма деятельная, – замечает мастер Ризли. – Она помнит все, что видела.
Дальнее, смутное воспоминание проплывает перед его мысленным взором: мягкой походкой Джейн Сеймур движется в покоях Анны, в руках – сложенные простыни. Анна еще не королева, но живет надеждой, и прислуживают ей, как королеве. Он вспоминает белые сгибы, легкий аромат лаванды. Вспоминает Джейн, чье имя едва ли знал тогда, лавандовые тени на белом склоненном лице.
Нэн говорит:
– Думаю, именно леди Рочфорд была свидетельницей брака Мег. Ей в радость погубить другую женщину.
Бесс Отред удивлена:
– Но не она ее погубила. Не она их выдала.
Это правда. Но, как заметила другая Бесс – Бесс Даррелл, – настоящий, бесповоротный крах готовится долго и тщательно. Бесчестье Мег, раскройся оно раньше, стало бы бесполезной кодой к тому, что случилось с покойной королевой, – пропало бы зазря.
Нэн говорит:
– Мег, Шелтон и Мэри Фицрой вечно шушукались по углам. Мы-то думали, это все ради… – Она прикусывает губу.
Бесс говорит:
– Мы думали, они защищают тайны Болейнов. – Она серьезнеет. – De mortuis nil nisi bonum[25].
Он изумлен:
– Вы знаете латынь, мидели?
– В отличие от сестры я не пренебрегала уроками. Много же хорошего это мне принесло. Джейн поднялась высоко, а я бедная вдова.
Королева только улыбается. Она говорит:
– Я не против, если Мэри Шелтон вернется ко двору. Она не завистлива и не зла.
А еще, думает он, для короля она давно прочитанная книга, так что одной заботой у вас будет меньше.
– Но, Джейн, – говорит Бесс, – ты же не приблизишь к себе леди Рочфорд? Она издевалась над тобой вместе с Болейнами. И она жена изменника.
– Она в этом не виновата, – замечает мастер Ризли.
– И что с того? – Бесс возмущена. – Я удивлена, что король решился обратиться к Джейн с такой просьбой.
– Это не он, – говорит королева. – Король никогда не позволяет себе сделать что-нибудь неприятное. Лорд Кромвель старается за него. – Джейн поворачивает голову, бледные глаза словно брызги прохладной воды. – Я уверена, леди Рочфорд будет рада вернуться ко двору. Лорд Кромвель в долгу перед ней за некий совет, в котором когда-то нуждался.
Нэн говорит:
– Если Рочфорд вернется, то уже навсегда. И мы никогда больше от нее не избавимся.
– Не важно, – говорит Джейн. – Вы будете ей достойной противницей.
Это комплимент? Нэн не уверена.
Бесс резко бросает:
– Сестра, не будь такой смиренной. Не забывай, что ты английская королева.
– Уверяю тебя, я об этом помню, – бормочет Джейн. – Но коронации еще не было, так что никто не знает.
– Все королевство знает, – говорит он. – Весь свет.
– О вас знают даже в Константинополе, мадам, – говорит Ризли. – Венецианцы отправили туда послов с новостями.
– А им что за дело? – спрашивает Джейн.
– Правителям важно знать, что происходит в семействах других правителей.
– У каждого турецкого султана по дюжине жен, – говорит Джейн. – Будь король их веры, мог бы стать мужем покойной королевы, упокой Господь ее душу, Екатерины, упокой Господь ее душу, и моим. А еще Мэри Болейн, Мэри Шелтон и матери Фицроя. И папа ничего бы ему не сказал.
Мастер Ризли робко замечает:
– Вряд ли король намерен стать турецким султаном.
– Много вы знаете, – говорит Джейн. – Если вы пойдете к нему прямо сейчас, то увидите его в любимом костюме. Королю показалось мало надеть его один раз на свадьбу. Притворитесь удивленными.
Нэн говорит:
– Лорда Кромвеля ничем не удивишь.
Джейн оборачивается к ней:
– Иногда, отрываясь от забот, лорд Кромвель приносил нам пирожные. Апельсиновые тарты в корзинках. Когда королева бывала им недовольна, она швыряла их на пол.
– Так все и было, – говорит он. – Но покойная королева делала много чего похуже. Впрочем, nil nisi… – Он встречает взгляд Бесс Отред и улыбается.
Когда они выходят из покоев Джейн, он замечает:
– Нэн ошибается. На свете еще есть такое, что может меня удивить. Например, вдова Отреда с ее латынью.
Он сухо называет ее «вдовой Отреда», словно никогда о ней не думал. Представляет себе сэра Антони Отреда, старого бравого воина, представляет свою покойную жену. Мертвые стесняют нас. Чем говорить о них дурно, лучше вовсе не поминать их всуе. Мы не говорим о них и не думаем, мы раздаем их одежду нищим, сжигаем их письма и книги. Когда они вышли от Правдивого Тома и спускались по лестнице, Кристоф шлепал ладонью по стене – хлоп-хлоп-хлоп, словно будил тени, чающие обрести мир. Два года минуло с тех пор, как епископ Фишер спустился по этой лестнице навстречу казни. Он был стар, тощ и слаб, его тело распласталось на эшафоте, как сухие водоросли.
У дверей на него обрушивается толпа просителей:
– Лорд Кромвель, на одно слово!
– Посмотрите сюда, сэр!
– Милорд хранитель малой королевской печати, вы должны это знать!
Ему пихают бумаги, хранитель личной королевской печати их собирает. Он видит слугу в ливрее Ричмонда, окликает его:
– Как здоровье милорда?
– Ему стало хуже. Мы не хотим говорить королю.
– Я ему скажу.
– Король должен навестить сына.
В тюрбане Генрих кажется очень высоким. Со времен тройной свадьбы он добавил на тюрбан самоцветов и перьев. На боку висит кривой кинжал, украшенный не полумесяцем, а тюдоровской розой.
Он, лорд Кромвель, преклоняет колени перед королем, Зовите-меня рядом. Они не выражают изумления его нарядом. И у притворства есть пределы.
– А я надеялся вас поразить, – с обидой замечает Генрих. – Вижу, королева вас предупредила.
Как быстро во дворце распространяются слухи.
– Она не хотела испортить вам удовольствие.
Раздраженный король велит им подняться:
– Вам не кажется, что я женился на дурочке? Она не в состоянии понять простых вещей.
Он колеблется:
– Она из тех смиренных душ, что не ведают своей выгоды. Ваше величество правит много лет, за что мы ежедневно благодарим Господа, королева же, в отличие от вас, неопытна в делах мирских.
Король поправляет серебряный пояс:
– Думаю, послы считают ее некрасивой.
– Им-то что? – Он раздражен. – Шапюи не знаток женщин.
– А равно и французы, – добавляет Ризли. – Они все прелаты – негоже им высказывать свое суждение по этим вопросам.
Кажется, им удается его успокоить. Зеркало полускрыто занавеской, Генрих бросает косой взгляд, довольный собственным отражением.
– Итак, – спрашивает король, – зачем я вас вызывал?
Он вынимает из кармана шелковый мешочек:
– Я хотел просить соизволения вашего величества подарить леди Марии вот это.
Генрих вынимает подарок из мешочка. Снова и снова вертит в руке, всматриваясь в резьбу. На случай, если король не разобрал надпись, мастер Ризли зачитывает вслух.
– В награду за смирение, – произносит Генрих. – Очень уместно. Думаете, моя дочь усвоила урок? – Не дожидаясь ответа, говорит: – Я заездил вас, Томас. Вы непременно должны поохотиться со мной этим летом. А еще я возьму с собой моего сына. Надеюсь, к тому времени он оправится и сможет держаться в седле.
Король любит называть Ричмонда «моим сыном».
Он говорит:
– Ваше величество, слуги герцога полагают, вам следует посетить Сент-Джеймсский дворец.
– А что вы посоветуете?
Он чувствует, как дрожь сотрясает хранителя личной печати, Зовите-меня трепещет всеми фибрами. Подобный совет влечет последствия. Ибо Генрих добавляет: