В этот миг справа выезжает другой грузовик и на полном ходу врезается в первый.
Второй грузовик везет цистерну с легко воспламеняющейся жидкостью. Оглушительный взрыв, невиданный фейерверк. Кассандра успевает воспользоваться предоставленными ей двумя процентами – она соскакивает с грузовика, скатывается в какую-то канаву и, скрючившись, замирает. Вдали земля сотрясается от взрыва.
Кассандра свалилась с кровати, на лице ее удивление, она ожидала более мощного удара. Ким, сидевший в кресле за компьютером, обернулся к ней.
– Ну что, выспалась, малышня? – спросил он.
Кассандра потерла ушибленный бок, протерла глаза и не спеша встала на ноги. И тут же увидела свое имя – «Кассандра Каценберг» – в поисковике на экране компьютера.
– Ночью я пытался разыскать хоть какие-то сведения о твоем прошлом. Ты удивишься. До тринадцати лет тебя как будто не было. Ты не училась в школе, не ходила в поликлинику, у тебя не было полиса, не было проездного. Ты официально появилась в мире после поездки в Египет.
Значит, я не сумасшедшая…
– Можно подумать, что у тебя не было детства, отрочества. Не было друзей, которые бы говорили о тебе в блогах, не было школьных фотографий, да и вообще школы. Я с тобой согласен, действительно, в твоем прошлом есть какая-то тайна.
Я не помню детства. Ничего, что было до взрыва. Как будто прошлое стерли ластиком. Но теперь я хотя бы знаю, что у меня есть брат и он остался жив. Я могу надеяться, что брат мне расскажет обо мне. Объяснит, что это за «Эксперимент 24».
– Я люблю загадки, но о них поговорим позже, – продолжал Ким. – Сначала займемся более неотложными делами. Не умывайся, не причесывайся, можешь еще немного разорвать свой пиджачок. Будь такой же лохматой и драной, как вчера. И пошли со мной, только без шума.
Ким открыл заднюю дверь своей хижины, и они на цыпочках вышли. Ким повел Кассандру в обход поселения.
– Они все уже встали и завтракают. Заходи к нам в деревню по Елисейским Полям. Мы так называем свою главную улицу, которую проложили среди гор мусора. Она как раз упирается в площадь Искупления.
– Почему ты все это делаешь? – спросила Кассандра.
Вместо ответа паренек-азиат передернул плечами и пошел обратно. Через несколько минут Кассандра появилась на «проспекте». Одежда на ней была разорвана, руки и ноги в укусах.
Орландо, Эсмеральда и Напраз застыли с открытыми ртами.
– Черт! – первым опомнился Напраз.
– Черт!! – подхватил Орландо на тон выше.
– Черт!!! – воскликнула Эсмеральда и подавилась кофе.
– Черт, – счел нужным добавить Ким.
Все смотрели на приближающуюся Кассандру, словно на привидение. А Кассандра, неспешно приближаясь по Елисейским Полям к искупленцам, чувствовала себя Юлием Цезарем, вернувшимся после Галльской войны. Все победители (даже те, кто немного схитрил под конец, как она сама), должно быть, были в восторге от того, что от них не ожидали победы, а они все-таки ее одержали. Вопреки всем препятствиям.
Напраз пригласил Кассандру сесть на растрескавшееся кожаное сиденье из автомобиля. Огонь выбросил сноп искр, словно салют в честь Кассандры.
– Наши поздравления, малявка, – приветствовал ее Орландо и захлопал в ладоши.
– Девчонка с яйцами, – признал Напраз, покачав головой.
– Тебе пришлось… В общем, думаю, натерпелась, – вздохнул Орландо.
– А меня от нее тошнит, – заявила Эсмеральда и сплюнула на землю. – Я что-то уже подзабыла, как избавляются от паразитов. Хотя нет, вспомнила! Им вставляют горящий окурок в спину, чтобы их выкурить. Мне кажется, стоит попробовать.
Рыжая с узлом волос на голове закурила и выпустила дым в сторону Кассандры.
– Я выдержала испытание и могу остаться здесь навсегда, так ведь?
Эсмеральда замахала руками.
– Ну-ну-ну! Торопиться некуда. Скажем, ты выдержала первое испытание. Оно дает тебе право на временное пребывание, если только ты…
– Успокойся, Герцогиня. Не стоит заставлять других переживать то, что мы пережили сами, – вмешался Напраз. – Девушка прошла суровое испытание и показала, что в самом деле хочет стать членом нашей коммуны. Так что теперь она наша. Если, конечно, ты понимаешь, о чем я.
– Ничего подобного! Я никогда не допущу к нам Красную Шапочку! Пусть она лучше сдохнет. Мы придумаем ей другое испытание. Она справилась с крысами? Так мы посадим ее в контейнер со змеями. Если она и оттуда выберется, придумаем что-нибудь еще! На свалке кишат всевозможные зубастые и клыкастые хищники. В крайнем случае, угостим ее серной кислотой.
– Чем малявка так тебе досадила? – поинтересовался Орландо.
– Вы что, не видите, что она… она… Она настоящая… настоящая…
Рыжая искала подходящее слово и наконец нашла самое обидное, какое только могла:
– Настоящая буржуинка!
И прибавила с отвращением:
– Мерзкая жалкая буржуинка.
Напраз не счел нужным ей возражать.
– Она вся искусана, надо ее полечить, – сказал пожилой африканец и взял руку Кассандры.
Он внимательно изучил следы крысиных зубов, потом отправился к себе в хижину и вернулся с бутылкой рома. Обработал ранки ромом, а потом смазал их мазью, пахнущей одновременно зубной пастой и ваксой.
– Вы, мужики, все пустоголовые! Волосы до попы, попа с кулачок, сиськи, реснички, и вам мозги снесло! А что ей здесь делать, этой Спящей Красавице? Какое у нее здесь будущее? – стояла на своем Эсмеральда. – Какое у нее здесь счастье? Только сдохнуть?!
Воцарилась тишина.
– Может, и так. Но это ее выбор, – сурово отозвался Напраз, разглядывая рану, которая ему очень не нравилась и лечить которую он решил голубиным пометом, разведенным в уксусе.
Орландо задумчиво покачал головой.
– Я вас поняла. Если все согласны, я заткнусь, – объявила Эсмеральда.
Кассандра уселась поудобнее и скрестила ноги, словно приготовилась к долгому разговору.
– В прошлый раз вы мне обещали рассказать, кто вы такие, – спокойно напомнила она.
Она посмотрела на каждого своими большими светло-серыми глазами, и каждый ощутил мерцающее в них тепло и участие. Все четверо стали смотреть в сторону, прячась от ослепляющего маяка. Все по очереди сплюнули на землю и почесались.
– С какой радости мы станем тебе рассказывать свои истории? – спросила Эсмеральда и отпила глоток. – Мы ничего тебе не должны.
Напраз встал и принес Кассандре кружку с горячим чаем, пакет чипсов и «Нутеллу», совсем ненамного просроченную.
– Почему нет? У малявки есть на это право. Давай начинай, Барон, – обратился он к викингу. – Ты первый сюда пришел.
Все повернулись к бородачу.
Большой ребенок, не получил достаточно любви и ожесточился.
Орландо почесал бороду, встал, выудил сигару из алюминиевой коробки и раскурил ее угольком из костра.
– Так и быть, малявка. Я первым здесь появился. Меня привели сюда цыгане. Родился я в Бельгии, в так называемом экономически пострадавшем районе неподалеку от Шарлеруа. Отец работал мастером на фабрике по производству нейлона, разразился кризис, он потерял работу.
Невдалеке послышалось рычание. Лис Инь-Ян выразил свое неодобрение, услышав слово-табу. Никто не обратил на него внимания.
– А потом пошел бардак, какой обычно бывает в таких случаях. Сидели на пособии по безработице и строгали ребятишек. Настрогали восемь штук. И больше бы настрогали, если б матушка не заболела. У нее обнаружили фиброму. Отец сидел дома у телевизора, делать ему было нечего, смотрел новости и погоду. От безделья с ума сходил, злился по пустякам, только и знал, что ругаться. Ссорился не только с нами, но и с соседями, и с полицейскими. Нас порол по любому поводу. И без повода тоже. Мать всегда молчала. Она страдала депрессиями. Время от времени ей давали путевку в дом отдыха, она возвращалась оттуда улыбающейся и мыслями была очень далеко. Мои старшие братья и сестры постарались поскорей удрать из родительского дома и зажить своей жизнью, хватаясь за любую, самую скверную работенку – разносчика рекламы, уборщицы, посудомойки. Я был восьмым, последним, и остался в доме один.
Орландо выпустил облако голубоватого дыма.
– Если честно, я не люблю своих родителей. И не вижу никакого смысла в требовании: «Ты должен любить своих родителей, и они тоже должны тебя любить». Вот еще один пример устаревшей мудрости, в наши дни она не работает.
– На этот раз и я с тобой согласна, Барон, – заявила Эсмеральда.
– И я целиком и полностью согласен, – поддержал Орландо Напраз.
– Мы люди, значит, мы все разные и, значит, можем попасть к нормальным родителям, а можем, к ненормальным. Если тебе не повезло, незачем говорить, что у тебя классные родители только потому, что они тебя родили. Тебе попались уроды, тебе не повезло, вот и все.
– Жизнь играет в свою лотерею, – счел нужным прибавить Напраз.
– Ты не обязан притворяться, что у тебя все хорошо, если все плохо, – твердо заявил Орландо, сделав глубокую затяжку. – Единственное, что сделали для меня родители, это отдали в общегородскую светскую школу, чтобы я не болтался у них под ногами. И я увлекся учебой. Больше всего философией. Ты, наверно, удивишься, малявка, но я очень неплохо учился. И выучился думать самостоятельно.
Один бомж – анархист, другой бомж – философ. Похоже, бароны и маркизы не желают считаться жалкими обломками кораблекрушения. Им хочется выглядеть интеллектуалами.
– Так вот почему ты так яростно борешься с поговорками? Хочешь доказать оригинальность мышления? – насмешливо спросил Ким.
Орландо ничего не ответил, состроил гримасу и стал похож на печального клоуна.
– Вернусь к рассказу. В год, когда я готовился к выпускным, отец как-то вечером сильно возбудился из-за эскалопа, то ли он был пережарен, то ли недожарен. Он набросился на мать с кулаками. Я встал на ее защиту и спустил отца с лестницы. По закону земного притяжения, он упал тяжело. Раздался треск, отец не шевелился, словом, вышло так, что он сломал себе шею.