Викинг нервно прикусил сигару.
– Вместо того чтобы всем объяснять, как произошел несчастный случай, я ударился в бега.
– Еще бы! – засмеялась Эсмеральда. – Да у тебя и выбора не было, Барон! Можно сказать, едва унес ноги от тюрьмы!
– Для парня в розыске, каким я стал, осталось одно место, куда берут, не задавая вопросов: французский Иностранный легион. Я сменил имя, меня звали Бодуэн ван де Пут – нечего смеяться, обычное бельгийское имя, означает «колодец» – и стал Орландо ван де Пут.
Надо же! А мне и в голову не пришло, что можно изменить имя, а значит, и заданную им программу. И фамилию тоже можно изменить. Волевым решением. «Зовите меня теперь вот так!»
– Орландо, конечно, лучше Бодуэна, – признал Напраз. – Орлан парит в небесах, а в колодец падают.
– А ландо едет, – посмеялся Ким.
– Теперь я буду называть тебя Барон ван де Пут, – насмешливо сообщила Эсмеральда.
– В Легионе я честно тянул свою лямку и побывал в десятке разных стран. Повсюду одно и то же: учения, лагеря, комары, стычки в джунглях или в горах, подвиги, о которых никто не знает, убитые и раненые. Я начал с Джибути, потом был Чад, Конго, Косово, Коморские острова, Афганистан и в конце бывшая Югославия. В Боснии я познакомился с потрясающей женщиной. Я на ней женился, и она родила мне дочку.
– Боснийки, они славные, – согласилась Эсмеральда.
– Но я не часто видел своих девчонок, то я на операции в Буркина-Фасо, то в Либерии, то в Гвинее, то в Руанде. А в Руанде мне и вовсе не повезло, мало мне было гражданской войны и кровавой резни, я поссорился со своим капитаном из-за покера. Он подумал, что я мухлюю. А я никогда в жизни не мухлевал, я человек с принципами.
– И ты со своими принципами спустил его с лестницы, – засмеялся Ким.
– Нет, мы дрались на ножах по всем правилам. Но я оказался проворнее и выиграл.
– Случай опять на твоей стороне? – подколола Орландо Эсмеральда.
– Почему бы и нет? Но мне трудно было объяснить другим офицерам, что мы дрались на дуэли и дрались по правилам.
– Как я посмотрю, Барон, трудности у тебя в основном с объяснениями. Печальный факт для философа, – съязвил Ким.
– Хотел бы я посмотреть, Маркиз, как ты объясняешься с упертыми людьми, для которых не существует нюансов.
Орландо тяжело вздохнул.
– В общем, я снова ударился в бега. Под вымышленным именем снял квартиру в Париже, и мы поселились там с женой и дочкой. Я залег на дно.
– И на чем опять споткнулся? – осведомился Ким, который, похоже, знал эту историю.
– Ну… как сказать. С женой поссорился. Она не выказала мне уважения.
– Пережарила эскалоп? Или передернула в покер в разгар гражданской войны? – снова со смешком съехидничал азиат.
– Со всем моим уважением попрошу немедленно заткнуть свою глотку, придурок! – рявкнул Орландо.
– Мне кажется, ты немного вспыльчив, – заметил Напраз. – И еще мне кажется, что вспыльчивый характер достался тебе по наследству.
Орландо молчал, жевал сигару, потом все-таки решил продолжить рассказ.
– Нет, дело вышло из-за телевизора. Поспорили, какую программу смотреть. Я хотел футбол по второму. Чемпионат Европы же! Не хухры-мухры! А она фильм про любовь «Когда Гарри встретил Салли». Ну и подрались из-за пульта.
– Пульт – это скипетр, – с важностью произнес Ким.
– Кто это сказал? Наполеон? – поинтересовался Напраз.
– Нет, это я сказал, – улыбнулся паренек. – При Наполеоне не было пультов, господин Виконт!
– Не ёрничай! История Европы мне известна лучше, чем тебе история африканских королевств. Нас учат вашей истории, а вы в нашей ни в зуб ногой!
Напраз обиженно сплюнул на землю.
– Почему это? Мы знаем и Ливингстона, и Швейцера, – возразил Ким.
– Скажешь тоже! Знает он Ливингстона!
Орландо не оставил без внимания разгорающуюся стычку.
– Эй вы! Я сейчас говорю. В общем, безмозглая моя толстуха не желала отдать мне пульт от телевизора. Дочурка заревела. А меня зло взяло: как это моя половина так себя ведет на глазах ребенка. И я ей объяснил свою точку зрения на этот вопрос.
– Поколотил? – осведомилась Эсмеральда.
– Дал понять, что на этот вопрос у меня другая точка зрения.
– Начистил ей все-таки морду?
– Я бы сказал, что я ее поучил.
– Я всегда говорил: нельзя не учитывать чужие точки зрения, – с важным видом кивнул Напраз.
– Да у вас идиотская точка зрения! – возмутилась Эсмеральда. – И тут вы, мужики, всегда заодно!
– Точь-в-точь по поговорке «Кого люблю, того и бью». Но тут и я выберу антипоговорку: «Если люблю, не обижу», – вставил свое слово Ким.
– Помолчи! Лучше не доставай меня!
Орландо раздавил каблуком окурок, схватил за горлышко стеклянную бутылку без этикетки, выпил в несколько глотков содержимое и отбросил ее в сторону. Бутылка со звоном разбилась.
– С этого все и началось. Я посмотрел матч, наши его продули. Жена всю ночь хлюпала, а наутро пошла к врачу, чтобы засвидетельствовал ее синяки и шишки, а потом отнесла в полицию на меня жалобу. Обвинила в домашнем насилии. Пришлось мне опять спасаться. Стало быть, меня ищут из-за отца, капитана и жены. А жена тем временем наняла подлеца адвоката и лишила меня родительских и гражданских прав. Так что я теперь не имею даже права повидать свою собственную дочурку.
Орландо ван де Пут, понурив голову, замолчал.
– Барон не сказал тебе, что он алкоголик и, стоит ему выпить, доктор Джекил превращается в мистера Хайда. Он перестает себя контролировать, – сообщил Ким.
– И что он был пьян, когда сломал шею своему отцу, пришиб капитана и отдубасил жену. А возможно, и дочь, – прибавила Эсмеральда.
Великан викинг вскочил на ноги.
– Не смей так говорить, Герцогиня. Я никогда и пальцем не тронул дочурки! Она для меня святое!
Дочь – смысл его жизни.
Но Эсмеральда снова поддела Орландо.
– Признай хотя бы, что дуреешь от спиртного, Барон!
Он выпил половину следующей бутылки и разбил ее тоже.
– Хорошо. Я признаю, что люблю выпить! Но за что мне такие беды?
– Не считай других обидчиками. Это из тебя лезет злоба. Твой папаша, капитан, жена – твои жертвы. И потом, сдается мне, ты не все нам рассказываешь!
Лисенок Инь-Ян высунулся из-за кучи мусора, взобрался на нее и без всякой видимой причины принялся тявкать.
– Рассказывайте дальше, пожалуйста, Барон Орландо! – попросила тихо и вежливо Кассандра.
– Ну вот, я, стало быть, сбежал из дома, а куда пойти, не знаю. Но у меня был дружок-цыган, он как раз обосновался на этой свалке и приспособился работать в каркасах брошенных машин. Цыгане меня пригрели, но сказали, что навсегда оставить не могут, потому как я не их племени. А тут возьми и появись Герцогиня. Вот оно как. Вот так-то.
До чего же мне хочется вернуться в детство! Пусть даже мне там было очень плохо. Не важно, что жизнь Барона – провалы и беды, она сродни фильму, в ней есть логика, есть начало, середина и конец. Следуя этой логике, Барон меня спас в тот день. Он чувствовал, что однажды расскажет мне свою жизнь, и я, девчонка в возрасте его дочери, скажу ему, что я его понимаю.
Орландо сплюнул на землю. Остальные последовали его примеру.
Ким подошел к Кассандре и шепнул ей на ухо:
– Плюнь тоже.
– Не поняла.
– У нас такой прикол. Хочешь жить, как мы, привыкай. Грязные руки, привычка к вони – еще не все, нужно уметь плеваться.
Кассандра попробовала плюнуть, но у нее не получилось.
– Слюны маловато, – определил Ким с видом знатока. – Слюнные железы не разработаны.
Ким протянул Кассандре бумажный пакет с красным вином и предложил выпить. Кассандра отказалась. Орландо шлепнул по спине Эсмеральду.
– Теперь твоя очередь, Герцогиня! Давай рассказывай свою жизнь, красавица. Думаю, ты только этого и ждешь!
У нее очень сильное материнское чувство. А детей нет. Она страдает.
Рыжая с пышным узлом волос на голове выставила вперед необъятную грудь и сказала:
– Так и быть. Но имейте в виду, если бабуля призналась, что любит природу, не стоит толкать ее в крапиву.
И замолчала, давая возможность оценить свое красноречие. Потом сплюнула на землю.
– Надо так надо. Я пришла сюда второй. И попала сюда… случайно. Как я тебе уже говорила, моя история началась ясным июльским днем, когда меня выбрали самым красивым младенцем в больнице Сан-Микеланджело. Я ведь тоже не француженка, я родилась в Италии, в области Апулия.
– Франция – перекресток, где скрестились пути различных народов, – с важным видом вставил Напраз.
– Я в отличие от Орландо в школе училась плохо. Но зато была красавица и всегда привлекала внимание своей красотой. Не случайно меня выбрали лучшим младенцем.
– Упражнение разрабатывает, неиспользование уничтожает, – сообщил Ким.
– Это что значит? – с подозрением осведомилась Герцогиня.
– Это значит, что умной не обязательно быть красивой, а красавице и без ума хорошо. Развиваешь один талант, теряешь другой.
– Не поняла. Но, похоже, снова камешек от сексистов, – пробурчала Рыжая.
– Не обращай на него внимания! – воскликнул Орландо.
– Да и ты лучше помолчи, безбожник! Я была красивая и очень набожная. Я хотела остаться девственницей, поступить в монастырь, стать монахиней и Христовой невестой. В монастыре мать-настоятельница сказала мне, что я слишком хорошенькая для монастыря. Она считала, я говорю ее собственными словами, что «это будет непорядок».
– Я просто угораю, – объявил легионер.
– Мать-настоятельница сама мне позволила поговорить с устроителем, который занимался конкурсами красоты для девушек. Сначала я стала «мисс Маечка в облипочку». Потом «мисс Красавица» в ночном баре «Перец с мятой» у нас в квартале. Потом «мисс Кемпинг» на пляже и «мисс Праздник» на сборе винограда. Потом я стала сниматься как модель для разных журналов. И поняла, что очень нравлюсь мужчинам.