Повсюду Кассандра видит дымящиеся руины и людей, лежащих на земле. Они спят? Или это мертвые? Сквозь трещины в асфальте на дорогах и на улицах пробивается трава и колючки. Повсюду вздымаются горы мусора. Из труб сочится грязная вода. Дети и собаки дерутся за отбросы.
Проржавевшие грузовики служат укрытием людям и животным.
Полицейская машина въезжает в Париж 3000 года, едет по острову Сите, по полуразрушенной набережной Часов. Потом останавливается у северного входа Дворца правосудия. В стенах дворца проломы, окна разбиты, крыша провалена. Не похоже, что оно обитаемо. Здесь Кассандру ждет небольшая толпа, она тоже требует ее смерти.
Двое полицейских грубо вталкивают Кассандру в двери. Створки деревянных дверей тоже попорчены и разбиты. Она входит в большой зал, где на скамьях, стоящих вразброд, сидят кучки людей. Кассандру встречают глухим ропотом. Ее сажают на скамью подсудимых, и двое здоровенных полицейских становятся справа и слева, словно боятся, что она может сбежать.
На скамье присяжных сидят маленькие детишки в одежде взрослых. Судья, пожилой, в серой мантии и белом парике, похож на члена английского парламента. За спиной судьи статуя слепой Фемиды с весами. Справа сидят адвокат и прокурор тоже в белых париках.
Публика шумом выражает свое нетерпение.
– Прекрасно. Все на местах. Можем начинать. Объявляю судебное заседание открытым. Мадемуазель Каценберг, вы будете отвечать, – говорит судья, изучая лежащее перед ним дело, – перед этим поколением и поколением будущим, которое представляют дети.
– Я ни в чем не виновата. Я ничего не сделала, – протестует Кассандра.
– Вы ничего не сделали? Это ваша главная вина. За нее вас будет судить поколение будущего.
Судья оборачивается к малышам, которым раздали соски. Они не плачут и смотрят очень внимательно.
– Для начала предоставляю слово прокурору.
Человек в черном поднялся со скамьи.
– Благодарю вас, господин председатель суда. Я хотел бы обратить внимание судей, насколько важен этот процесс. В лице этого человека из прошлого мы судим все его поколение двухтысячных годов, поколение, названное впоследствии «поколением эгоистов». Они растратили богатства Земли ради своих минутных удовольствий, не думая о последствиях своих действий, не заботясь о здоровье планеты, которую оставили в наследство своим детям.
В зале поднялся шум. Судья постучал молотком, требуя тишины. Несколько малышей присяжных заплакали, остальные яростно сосали соски, выказывая крайнее волнение.
– Я ничего об этом не знала, – прошептала Кассандра.
– То же мне оправдание! Да нет, вы знали. Вы все прекрасно знали. Ваше радио, телевидение, журналы и газеты в супермаркетах постоянно сообщали вам о том, что вы делаете, и о том, что могли бы сделать. Я обвиняю мадемуазель Каценберг в том, что она, понимая, что необходимо изменить мир, имея для этого возможности, ничего не сделала, хотя изменение в те времена было еще возможно.
– Я ничего не могла.
– Могли! Вы могли! Один-единственный человек в силах изменить ход истории. Но надо этого захотеть. Надо хотя бы попытаться. Я обвиняю вас в умышленном неоказании помощи человечеству, находящемуся в опасности!
– Но…
– Господа присяжные, вы будущее поколение, и я прошу вас отнестись с предельной суровостью к обвиняемой. Я прошу для нее самого строгого наказания, прошу вновь ее заморозить, чтобы она увидела еще более плачевное будущее. Пусть она увидит плоды своего преступного бездействия!
Снова зал зашумел, но на этот раз одобрительно. Судья снова стукнул по столу молотком.
– Слово предоставляется защите.
Адвокат встал.
– Я прошу снисхождения к моей подзащитной. Она не виновата в ошибках, которые совершали правительства тех поколений. Она лишь жила среди не думающих людей. Людей, которые не понимали, что они губят свою планету.
– А почему они не думали, господин адвокат?
– Не знаю. Возможно, потому что постоянно искали для себя мимолетных радостей.
– Протестую, ваша честь. Мимолетные радости, на которые сослалась защита, были, как мы теперь знаем, эгоизмом, повлекшим за собой разрушительные последствия. Я перечислю эти радости: автомобили, которые в конце концов отравили воздух; производство никому не нужных вещей, которые потом гнили на свалках, отравляя подземные воды; бездумное рождение детей, повлекшее за собой перенаселение, голод и болезни. У них была возможность справиться с идеологией фундаментализма, но они не сделали этого, поощряя терроризм и жестокие войны. Они безжалостно уничтожали диких животных и растения. Они загрязняли все, к чему прикасались; туризм, общество потребления, экономическое развитие стали язвами, которые уничтожили нашу планету. Ненавижу эти понятия! Меня от них тошнит!
Зал ответил яростным шумом.
– Ни один из их политиков не посмел ограничить рождаемость. А защитники природы вашего времени, мадемуазель, только и смогли, что рассортировать ваши отходы!
В зале раздался смех.
– Они закрывали атомные электростанции.
Снова смех в зале.
– Они боролись против ГМО. Но что такое АТС и ГМО, когда каждые пятьдесят лет население Земли увеличивалось вдвое? Все равно, что во время пожара выключать батареи.
– Смерть эгоистке! Смерть расточительнице! – послышались выкрики в зале.
Прокурор тут же взял слово.
– Да! Это были эгоисты. Малодушные трусы! Люди без чувства ответственности и воображения! Они что, не могли себе представить, что, родив десять миллиардов человек, они опустошат Землю? Все животные умеют ограничивать потомство. Даже кролики, даже мыши и пауки производят столько детенышей, сколько могут прокормить. Люди поколения Кассандры рожали детей бездумно. Нет! У них были «важные» соображения: занять себя, обеспечить пенсией, и самое оригинальное – слушайте внимательно! Получить социальную поддержку. А почему государство поддерживало рождаемость, задаю я вопрос, господин судья? Отвечаю: чтобы потребителей было больше. Они верили: потребители стимулируют развитие экономики.
Снова раздался смех в зале.
– Верующие из любви к Господу не пользовались презервативами. Фундаменталисты призывали рожать как можно больше солдат для священной войны. Но родив детей, большинство родителей ими не занималось.
Возмущенные крики в зале.
– За ними не смотрели, они росли на улице, травили себя наркотиками, обижали стариков, сбивались в банды.
Свистки в зале.
– Родители не любили своих детей. Дети увеличивали народонаселение и приносили дополнительный доход родителям, которые больше не утруждали себя работой.
Люди в зале стали вскакивать со своих мест и грозить Кассандре кулаками.
– Да! Сделать для них ребенка было все равно что пописать!
Зал бушевал. Судья колотил по столу молотком, призывая всех утихомириться. Люди яростно орали: «Смерть женщине из двухтысячных!»
– Господин прокурор, прошу вас выбирать выражения.
– Я закончу свою речь, напомнив вам изречение: «Не отцы обеспечили нас землей, ее нам дали в долг наши дети».
Зал зааплодировал. Судья стукнул по столу молотком.
Адвокат снова взял слово.
– Моя подзащитная не родила ни десятерых, ни пятерых. Она вообще не рожала, она девушка и не может отвечать за глупость своих современников. Что она могла поделать? Уговаривать соседей не заниматься любовью? Врываться к ним по ночам, когда они лежали, вцепившись друг в друга, и объяснять им, откуда берутся дети?
Зал разразился хохотом, одобряя речь защитника.
– Но у вашей подзащитной особый дар, – напомнил прокурор. – Она должна была предвидеть и предвидела.
Он указал на Кассандру рукой.
– Она, Кассандра Каценберг, могла видеть будущее! Ее современники не понимали мира, в котором они живут. Она понимала и ничего не сделала!
Судья повернулся к подсудимой:
– Мадемуазель Кассандра Каценберг, вам предъявлено серьезное обвинение. Вы действительно могли видеть будущее и ничего не сделали, чтобы нам помочь?
Все присяжные младенцы перестали реветь и сосать соски, они уставились на Кассандру, ожидая ее ответа.
– Отвечайте! Имейте мужество сказать будущим поколениям правду! Вы видели будущее?
– Отдельными картинами. Вспышками. И только покушения террористов.
– Кого-кого?
– Людей, которые подкладывают бомбы, чтобы убивать других людей. Чаще всего из религиозных или политических соображений.
В зале раздался хохот.
– Только это и видели? Покушения террористов? – недоверчиво переспросил судья.
– Да, только покушения, – пробормотала Кассандра.
– Значит, ваш мозг, обладая необыкновенной возможностью видеть будущее, сузил ее и видел только террористические акты?
В зале снова раздался смех и…
Превратился в тявканье лиса, которое заменяло искупленцам петушиное кукареканье. Возможно, дух съеденного когда-то петушка не давал покоя Инь-Яну, заставляя его по утрам играть побудку.
Кассандра Каценберг подскочила на постели, как мячик, вся в холодном поту. Схватила записную книжку и ручку, подробно записала виденный сон и закончила вопросом: «Возможно ли предупредить младенцев?»
Зачеркнула и написала: «Возможно ли спасти младенцев?»
Зачеркнула и написала: «Возможно ли спасти человечество?»
Зачеркнула и написала: «Возможно ли спасти планету?»
Она задумалась. И записала мысли, которые теснились у нее в голове. Перенаселение? Загрязнение? Войны? Безответственное расхищение? Религиозный фанатизм?
Она все перечеркнула, вспомнив картины, которые видела в окно полицейской машины. Повсюду нищие. Вода и воздух отравлены. Люди спят на голой земле, не имея крова. Они голодают.
В будущем вся земля станет свалкой, такой как «Искупление».
В будущем, если сейчас ничего не предпринять, люди превратятся в бомжей.
Возможно, я пришла на свалку для того, чтобы понять это. Узнать на собственном опыте, что ждет наших потомков.