едить за ней? И вдруг ее озарило: «Часы! А что, если брат придумал часы, чтобы следить за мной? Не случайно же он мне их подарил…» Но тут же она усомнилась в своей догадке».
Кассандра взглянула на часы, они показывали обычные 16 %.
Откуда Даниэль все знает? Невозможно, анализируя вероятности, знать во всех подробностях то, что я делаю.
Она принялась читать дальше.
«…Она поняла, что насиловать дверь бессмысленно, брата нет дома. Он ее ждет в другом, хорошо знакомом ей месте. Слишком хорошо знакомом. Она даже себе не поверила: нет, не может быть! Но он все-таки там…»
Брат меня бесит.
У меня родители-садисты и мучитель брат.
Настоящий мучитель.
Манипулятор. Невротик. Даниэль невероятно умен и хочет, чтобы я, его младшая сестра, наконец уразумела: что бы я ни делала, он всегда будет впереди на два шага. Я для него совершенно предсказуема. Он знает, что я думаю. Знает, что я решу в ближайшую секунду. Знает, что со мной произойдет.
Даниэль диктует мне будущее без малейших усилий, овладев в совершенстве учетом вероятностей.
Выходит, я никому не могу доверять. Самые близкие люди причиняют мне вред. Сначала родители. Теперь Даниэль.
Мы с ним тесно связаны, он активно действует. Мы с ним соревнуемся в знании будущего. Посмотрим, кто справится лучше?
Он стоит на вершине башни, лицом к городу. Низко нависли тучи. Холод пронизывает насквозь на такой высоте. Ветер треплет длинные волосы. Около шести и уже темнеет. Он к ней даже не оборачивается, словно расчеты подсказали ему, когда именно она сможет расслышать его слова.
– Привет, сестренка! Рад, что ты здесь. Поздравляю с изъятием бомбы в Национальной библиотеке. Ты меня впечатлила. Я горжусь, что ты из нашей семьи.
Даниэль так и стоял, не повернувшись. Моросил мелкий пронизывающий дождь, но, похоже, он не замечал его. Машины внизу казались чередой бегущих огоньков. Изредка доносился скрежет тормозов.
– Пока ты спасала читателей Национальной библиотеки, я, глядя отсюда, сверху, изучал вероятностные варианты истории. Чем выше стоишь, тем дальше видишь…
Он замолчал, не договорив.
Дождь усилился. Столбы с радиоантеннами торчали, как мертвые деревья. Прямо под ногами уходили вниз рельсы гондолы мойщиков стекол с длинными механическими руками.
– У себя в лаборатории я обрабатывал накопленный за долгие месяцы материал и составлял прогнозы. И вдруг меня озарило. Я все понял.
Ветер швырял им холодный дождь в лицо. У Кассандры зубы стучали от холода.
ЧТО ОН ПОНЯЛ? ПОЧЕМУ ЗАМОЛЧАЛ?
Впервые молчание собеседника показалось ей непереносимым. Впервые она ощутила нетерпеливую жажду ответа, какую вызывала у собеседников своим молчанием.
– Что ты понял? – спросила она наконец.
– Мы движемся к катастрофе.
И снова молчание. И снова несколько слов.
– Люди – неумные животные, склонные к самоуничтожению.
Даниэль сухо и неприятно рассмеялся.
– Майя поняли, что конец их цивилизации близок, и покончили с собой. Мне пришлось вести долгие исследования, и я пришел к такому же заключению. Мы не выходим из тьмы на свет, мы погружаемся в еще более глубокую тьму. Поверь, я не ошибаюсь в своих наблюдениях и расчетах. Худшее впереди, и помешать ему невозможно. Майя предсказали конец света в две тысячи двенадцатом году, и он наступит.
Даниэль снова замолчал, словно ждал ответа, но не дождался.
– Конец свет наступит в четверг двадцать первого декабря две тысячи двенадцатого года, когда солнце поднимется над развалинами города Тулум на Юкатане. Планеты и звезды выстроятся в это время так, как выстраиваются раз в двадцать шесть тысяч лет. Одно за другим начнутся землетрясения, их завершит длительный ледниковый период.
Молния осветила небо, от грома вздрогнула башня.
– Мне кажется, что несколько лет до две тысячи двенадцатого будут самыми страшными. Свиной грипп, куриный грипп, коровья оспа. Месть свиней, кур и коров. Какая насмешка, не так ли? Терроризм распространится повсеместно, предавая огню и мечу свободные столицы и поощряя фанатически настроенные диктатуры. Даже те, кто жил вне геополитики, поймут, что происходит. Поймут предельно ясно.
Новая молния рассекла небо.
– Вода, воздух и земля окажутся непоправимо загрязнены. Грубые предрассудки толпы заступят место интеллектуальной деятельности. Ложь будет считаться правдой, правда – ложью. Верить будут только приверженцам предрассудков, только они будут иметь право голоса. Мало-помалу все станет с ног на голову. Добро будут осуждать как зло, а злом восхищаться как добром. Оно будет возведено в абсолют. Самоуничтожение – вот судорожное пожелание человеческой особи, разделяемое и принятое всеми.
Даниэль склонился над бездной.
– Столь любимые всеми фильмы ужасов – зеркало, в котором люди видят свое будущее. Их завораживает зрелище собственной гибели.
Даниэль с печалью пожал плечами:
– Им нельзя помочь. Любая попытка спасения обречена на провал. Наша цивилизация обречена. Как любой плод она обречена на гниение, разложение и смерть. Наш мир понемногу разлагается. Выживут мухи, крысы и жуки трупоеды. Последние спутники нашей гибели.
– Нет, – возразил Ким. – Мы можем и будем действовать.
Молодой человек с длинными волосами медленно повернулся к новому собеседнику:
– Здравствуй, Ким Виен. Приятно слышать энергичную, полную юношеской наивности речь. Ты любишь красивые изречения, вот тебе одно от меня: «Оптимисты – люди, не обладающие информацией».
Даниэль звонко рассмеялся, но смех превратился в кривую усмешку.
– Исчерпывающая фраза, добавить нечего.
Теперь они стояли лицом друг к другу, и Кассандра внимательно вглядывалась в брата. Взлохмаченные волосы, бледное с тонкими чертами лицо. Почти женское.
Он похож на меня.
Большие серые глаза, только чуть потемнее, такие же волосы. Скулы чуть выше, губы тоньше. И много шрамов на лице. Наверное, после падения.
Кассандре он показался красивым.
– Не смотри на меня так, сестренка. Мне уже ничем не поможешь. Я ошибся, но теперь знаю истину: «Будущее изменить нельзя».
Оглушительный удар грома сотряс небо. Дождь превратился в ливень, он колотил по крышам, словно по там-тамам.
– Бедная моя сестренка. Но это не наша вина. Родители намеренно сделали нас разными, но подчинили одной химере: стремлению видеть будущее. Они им бредили. А мы нет. Но они не спросили нашего мнения. Ясновидение – это проклятие. Лучше ничего не видеть. Хорошо быть простодушным дурачком, ничего не знать, верить лживым сказкам, выть с волками по-волчьи, призывать хищников к убийству, плыть по течению. Как приятно гнить, оправдывать тиранов, отыскивать вины у жертв.
Дождь лил потоками, и Кассандра едва слышала высокий, почти женский голос брата.
– У нас были странные родители, сестренка. Они нас сделали аутичными, потом превратили в машины для общения с будущим, но позабыли, что нас нужно было любить. Мы с тобой совершаем невероятные вещи, но любить не умеем, потому что не знаем, что это такое. Мы невероятные результаты экспериментов номер двадцать три и двадцать четыре по добровольному аутизму с целью развития способностей к ясновидению.
Даниэль снова грустно улыбнулся:
– Из-за этого я и убежал из дома. Не хотел участвовать в их играх. Хотел сам распоряжаться своей судьбой. Потому мы с тобой и не познакомились. Ты была одна, сестренка, и пошла дальше меня. Думаю, ты позабыла свое детство, чтобы не нести на себе тяжесть вины за их смерть. Но иногда стоит пошарить в загашниках памяти и выудить оттуда забытую частичку себя. Ты пробовала?
Взгляд Даниэля стал пронизывающим.
– Когда умеешь управлять правым полушарием, можно многое себе позволить, не так ли? Можно стереть детство, которое не полюбилось. Можно побывать в других своих жизнях. Ты ведь пробовала, Кассандра?
Она кивнула.
– Очень хорошо. Ты узнала свою карму. Ощутила сродство с животными и растениями, увидела начало и дошла до большого взрыва, так?
– Да.
– Теперь ты, как я. Наше мышление расширилось, мы стали чувствительнее, ответственнее, но вместе с тем уязвимее. Как говорила мама: «В одном месте прибыло, в другом убыло».
– Да, – повторила Кассандра.
Она сделала шаг к Даниэлю.
– Нет! Не приближайся, сестренка!
У меня новое имя: «сестренка».
– Знаешь, почему я назначил тебе встречу именно здесь? Я тебе кое-что должен. Вернее, я обязан кое-что для тебя сделать. Должен тебя предупредить.
Кассандра видела, как блестят у Даниэля глаза за завесой волос.
– Я испробовал все раньше тебя. И должен сказать тебе заранее о том, что ты и сама скоро для себя откроешь. Спасение невозможно. Мы не можем их ни в чем убедить. Они не хотят ничего знать. Они слишком… тупы!
Кассандра отважилась и сделала еще один шаг, но медленно, почти незаметно.
– «Они слушают, но не слышат. Смотрят, но не видят. Знают, но не понимают». У нас нет возможности заставить их слышать. Нет возможности спасти человечество. Совершенные тобой акты спасения – капля в океане.
Ким тоже почти незаметно приближался к Даниэлю.
– Я сыт по горло тупостью моих современников. Мне невмоготу в мире, который погружается в варварство вместо того, чтобы просто покончить с собой. «Счастливы умершие первыми, они меньше страдали».
Во что бы то ни стало уничтожить бездну, которая нас разделяет. Передо мной мой брат. Мы одной крови, у нас одинаковые гены, у нас похожие жизни. Я должна найти слова. Должна понять его логику.
– Они похожи на страусов. Видя опасность, занавешиваются выдумками, не желая принять суровую правду, – отважилась высказать свое мнение Кассандра.
– Не слишком удачное сравнение, сестренка.
– Они лемминги, хлынувшие лавиной в плохую сторону, – сказал Ким.