– Твой друг выразился точнее. Так оно и есть. Они не боятся, они ликуют, завороженные близостью собственной гибели. Ничего не может их остановить: ни рассудок, ни инстинкт выживания. Никому не дано спасти их от грядущей катастрофы. Даже замедлить эту лавину невозможно. Лавину мазохистов. Ты видела процессии иранцев, которые бичуют себя до крови? Они в экстазе. Они предвосхищают будущее человечества. Однажды шесть и семь десятых миллиарда человек, бичуя себя до крови, с блаженными улыбками отправятся в бездну.
– Не все люди такие, старший братец.
– Все. Такова их природа. Но они не догадываются об этом. Или делают вид, что не догадываются. Они любят боль, несчастья, любят убийства, резню и смерть. Ты заметила, что черный цвет всегда в моде? Заметила знак, который можно видеть повсюду – череп со скрещенными костями? Они знают. Об этом знает их подсознательное. Они согласны погибнуть и пальцем не шевельнут, чтобы предотвратить последнюю катастрофу. Больше того, теперь они ее жаждут. И ничего нельзя сделать, чтобы их переубедить.
– В письме, старший братец, ты написал, что нет ничего хуже покорности, так?
– Написал. Но признаю: был не прав. Только глупцы никогда не меняют своих мнений. Лично я обожаю признаваться: «Я ошибся. Осознал, что заблуждался».
– Правильно, ты ошибся. Их можно спасти.
Даниэль недоверчиво пожал плечами и снова повернулся к бездне.
– Нет, на этот раз обратного хода нет. Я вижу, куда устремлена история с большой буквы. Под веселые песни она движется ко всеобщей гибели. Как в фильме «Титаник». Фильм по-прежнему остается самым посещаемым. Это, по-вашему, ни о чем не говорит? Все почувствовали, что маленькая история повествует о смысле большой. Мы мчимся к айсбергу. А оркестр на палубе играет зажигательные мелодии, чтобы нам не думалось о плохом.
Даниэль Каценберг вновь печально усмехнулся. Город и все вокруг мало-помалу скрылось за пеленой дождя и тумана.
– Очень жаль, сестренка, мне и самому хотелось бы жить бездумно и ничего не знать. Знание – это проклятие. Знание и невозможность помочь – страдание. Знание и бездействие – мука. Я люблю тебя, сестренка.
Лицо Даниэля было мокрым от дождя.
Даниэль достал из кармана листок бумаги и зажал его в левой руке. Держа в правой часы, он двинулся к северо-восточному углу площадки.
Кассандра ринулась за ним, чтобы удержать его.
Поздно. Даниэль прыгнул.
Закрыв глаза, она простонала:
– Не-ет… Только не это!..
Нет… Только не это!..
Кошмарный сон сейчас кончится, и я узнаю, что мой брат жив. Он куда-то уехал, живет в другом месте, но однажды мы встретимся и поговорим.
Мы поймем, что сделали с нами родители, вникнем в суть эксперимента, который над нами произвели.
Поймем, почему мы так отличаемся от всех вокруг, почему наше правое полушарие управляет левым, заставляя нас быть проницательнее и чувствительнее.
Да, я сейчас проснусь.
Все было не так, как мне привиделось.
В любом случае человек, уже однажды выживший после падения с башни Монпарнас, не может умереть.
Он справился однажды. Справится еще.
Туман мешал Кассандре увидеть, что делается внизу. Она побежала к гондоле мойщиков и лихорадочно нажала на кнопку 1. Двести десять метров вниз. Люлька тронулась с места.
Шанс уцелеть невелик, но в прошлый раз у него оставалось два процента, и он справился. Даже беда никогда не бывает стопроцентной.
Прыгнув в первый раз с башни Монпарнас, брат показал, что даже в самой безнадежной ситуации есть возможность спасения. Самая ничтожная возможность может все спасти. Я не могу потерять брата.
Мне так много нужно ему сказать. Он должен мне рассказать так много. Мы не можем потерять друг друга.
Грузовик с пенополистиролом остановится на светофоре и окажется в нужном месте в нужную минуту, до того, как Даниэль упадет.
Мелькали этажи, увеличивался процент: 62 %, 75 %, 85 %.
Падая, Даниэль Каценберг внимательно отслеживал происходящее. Ветер. Холод. Туман. Покалывает щеки и шею. Глаза слезятся. Но он не закроет глаз.
«Надо было надеть защитные очки», – подумал Даниэль.
Он не испытывал страха. Давно уже позабыл о таком чувстве. Чувствовал в себе одну пустоту. Подумал о царе Соломоне, который создал царство, обладал сотнями женщин, воздвиг великолепный храм, заложил фундамент современного общества и сказал перед смертью: «Суета сует и всяческая суета».
«Вот так мыслит умный человек, – подумал Даниэль. – Он изменяет мир и, исполнив свое назначение, кончает с собой».
Скорость 287 километров в час.
Падение занимает 7,38 секунды. Туман и развевающиеся полы плаща замедляют его на несколько долей секунды.
Странно, с каким нетерпением он ждет конца. Последняя мысль Даниэля: «Да где эта чертова смерть, наступит она или нет?»
– ДАНИЭЛЬ!!!
Тело юного гения математика распростерлось на асфальте. Его часы показывали: «вероятность смерти через 5 секунд 99 %».
До последней секунды «Пробабилис» предполагал вероятность непредвиденного.
Один процент сомнения.
Левая рука Даниэля по-прежнему сжата в кулак, Кассандра Каценберг, закусив губу и сдерживая слезы, разжала пальцы.
«…она разжала его пальцы, взяла смятую бумажку и прочитала. Прочитала, что ее брат, как последний идиот, написал о том, как она читает. И впервые подумала: «Может, он просто псих?» Однако недоверие сменилось восхищением. И она осмелилась задать себе мучительный вопрос: «А что, если он прав?..»
Девушка с большими светло-серыми глазами разжала пальцы, словно записка обожгла их, и застыла возле распростертого тела.
МОЙ БРАТ МЕРТВ!
Дождь лил потоками. Глаза Кассандры затянула радужная пленка, и они стали зеркалами.
Нет больше звуков.
Нет больше запахов.
Нет больше ощущений.
Первая слеза Кассандры смешалась с дождем.
Почему он покончил с собой?
Он не имел на это права.
Не имел права.
Кассандра стояла под проливным дождем и, не веря сама себе, смотрела на Даниэля. Завыла пожарная сирена. Набежали полицейские, стали разгонять толпу. Старший брат Кассандры стал комком костей, тряпок и крови.
Ким бережно обнял Кассандру за плечи и отвел в сторонку. Она не противилась. Вокруг что-то кричали, кто-то куда-то бежал. Люди находились в возбуждении, как всегда, когда один из им подобных превращается в мертвое тело.
Но вот кровь смыли, и все вернулось на круги своя, прохожие и машины потекли каждый в свою сторону.
Дождь смывал слезы с лица Кассандры. Несколько полицейских направились в их сторону.
– Нет выбора, Принцесса! Бежим! – скомандовал паренек-кореец с синей прядью.
Она все стояла в нерешительности.
Даниэль действительно мертв.
Полицейские подходили все ближе. По лицу Кассандры, не переставая, тек от уголков глаз вдоль носа серебряный поток слез. Зеркало ее глаз таяло и смешивалось с дождем.
Ким Виен стал тянуть ее за руку, и Кассандра его послушалась.
– Эй, вы там, задержитесь! – крикнул мужчина в темно-синей форме.
Его коллега уже включил мегафон и кричал в него.
– Принцесса! Нас застукали! Бегом!
Как только они побежали, полицейские ринулись следом. Ким Виен сел за руль первого на пути мотоцикла, это был «Харлей-Дэвидсон Фантом», он не сразу завелся у парня, но когда Кассандра вскочила сзади в седло, Ким смог уже дать полный газ.
Даниэль погиб.
Брат видел общую картину, я вижу частности. Он видел вширь и вдаль, я вижу вблизи, сосредоточена на одном объекте: теракты в Париже. Теперь, когда его нет, я должна принять эстафету и расширить свой угол зрения.
Пребывание в подполе Пападакиса показало, что я на это способна. Я тоже могу видеть масштабные общие цели.
В общем, нужно попробовать.
Ким и Кассандра собирались двинуться в северном направлении, но им преградила путь демонстрация, организованная профсоюзами. Люди требовали гарантированной достойной пенсии. Люди шли, скандируя: «Перестаньте торговать будущим!» «Не хотим только работать и спать!» «Пенсия или жизнь!» Они несли лозунги и плакаты с изображением виселиц, на которых болтались министры, вызвавшие народный гнев.
Ким Виен уже приспособился к своему гремучему коню, он хотел объехать колонну или проехать сквозь нее, но она была слишком плотной и длинной. Недовольный Ким повернул к югу, собираясь выехать на окружную. Но за ними следом гналась полицейская машина, она приближалась. «Харлей-Дэвидсон» петлял между машинами, а на руке Кассандры лихорадило часы от 34 % до 72 % в зависимости от близости пешеходов, грузовиков или запрещенных поворотов. Возле Орлеанской заставы из переулка вынырнула полицейская машина и преградила им путь.
С чего вдруг нами так заинтересовалась полиция? Из-за пожара в школе? Или Пьер-Мари Пелисье обязательно хочет меня разыскать, потому что я дочь министра? Нет! Я поняла! Видеокамеры на башне Монпарнас записали, что я была рядом с Даниэлем в последние минуты его жизни. Они считают, что я толкнула моего брата!
Ким свернул на юго-запад.
– Оторваться от них не получится, но мы избавимся от них по-другому, вот увидишь, – пообещал Ким.
Они бросили мотоцикл на площади у заставы Брансьон, перелезли через ограду и перебежали железную дорогу малого кольца. Еще одна преграда, но в сетке проделана дыра, наверное, кусачками. Ким потащил Кассандру к деревьям, за которыми оказался железнодорожный туннель.
Кассандре открылся мир, о котором она не подозревала. Городок бомжей. Множество разноцветных палаток, которые раздает общество помощи нуждающимся, выстроились в два ряда вдоль рельсов. Похоже, будто выросли гигантские грибы. Кто-то толкает сумку на колесиках с инструментами, кто-то тащит неведомо чем набитые пластиковые пакеты.