– Здесь проходит подземный акведук, построенный Марией Медичи, чтобы снабжать Париж питьевой водой, – объяснил Ким с видом знатока.
Слева виднелись еще две таблички: «улица Алезия» и «Данфер-Рошро».
– Во время последней войны немцы из люфтваффе устроили здесь бункер, а неподалеку участники Сопротивления договаривались об освобождении Парижа. Было это в сорок четвертом году. Смех в том, что они были друг от друга в двухстах метрах, но немцы наших все-таки не застукали. А потом бункером пользовались контрабандисты. В шестьдесят восьмом сюда сбежали студенты, когда бороться с беспорядками направили спецназ.
Внезапно послышался собачий лай. Ким скривился.
– Неужели? Они нас засекли и идут по нашим следам? Не иначе, установили датчики у немецкого бункера. Ну-ка быстро! Пошли сюда!
Они быстро спустились уровнем ниже. Часы Кассандры показали 14 % вероятности умереть. Однако она сообразила, что шансы выжить увеличились потому, что на такой глубине плохо ловятся волны навигатора. Она вспомнила слова Даниэля.
«Оптимисты – люди, не обладающие информацией».
Галерея стала уже, уходя все дальше в глубину. Они спустились на один уровень, потом еще ниже. Теперь галереи стали туннелями в метр высотой. Ниточки дождевой воды на дне стали ручейками, по которым они продвигались вперед.
– Сбиваем собак со следа, – заметил Ким.
За поворотом их ждал такой низкий туннель, что пришлось опуститься на четвереньки.
Наступила стадия кишок.
Меня разжевали, размололи, превратили в кашицу, и теперь я странствую по кишкам Парижа.
Эти грязные мокрые проходы – следующая фаза моей эволюции.
Они остановились в небольшой нише. Никакого лая, только их прерывистое дыхание.
– Чтобы поймать тебя и отправить в интернат, они тратят куда больше сил, чем на поимку террористов, которые уничтожают ни в чем не повинных людей, – шепнул Кассандре Ким.
– Как думаешь почему?
– Потому что еще одно ключевое слово в этом мире – парадокс. Люди ополчаются против спасителей и отпускают разбойников. Даниэль не хотел покоряться обстоятельствам и покончил с собой. А наши искупленцы? Орландо, грубый вояка-пьяница, но я не знаю человека более миролюбивого и самоотверженного. Он даже отказался от огнестрельного оружия, хотя всю жизнь имел с ним дело. И поверь, он готов ввязаться в драку с любым насильником. Напраз – чернокожий и при этом расист. Мало того, что он кроет соседние племена и белых, ты бы послушала, что он говорит об азиатах. Особенно ненавидит японцев, и поди знай почему. Эсмеральда только и думает, что о своей красоте, но мужчин к себе не подпускает. Носит декольте до сосков, а стоит мужику проявить к ней интерес, впадает в ярость. Как оскорбленная девственница. А ты, Принцесса, говоришь, что видишь будущее, а сама…
Кассандра прервала Кима вопросом:
– Скажи, какой у тебя парадокс, Маркиз?
– Мой парадокс – это ты, Принцесса.
Галереи становились все более сырыми и холодными. Воды в них было все больше, и Киму пришлось высоко поднимать свечу.
– Орландо прав: в вывернутой наизнанку поговорке иногда больше смысла, – снова заговорил Ким. – Наши предки часто ошибались. Во имя свободы люди отвоевывали право оставаться рабами. Во имя любви к родине и веры они уничтожали своих близких. Они не любят тех, кто их освобождает и открывает им глаза, обожают жестоких тиранов, которые топят их во лжи.
Вода доходила им уже до бедер. Ким держал над головой драгоценную бумажку с планом.
– Выбираются отсюда через люки, но их держат запертыми, а те, что открыты, указаны только на этом плане.
Ким и Кассандра спустились еще ниже, вода здесь стояла еще выше, и им, продвигаясь вперед, приходилось чуть ли не плыть. Не зная, как относятся ее часы к воде, Кассандра спрятала их в пластиковый пакет и положила в карман. Ким Виен, высоко подняв руки, держал над головой план. Ему приходилось нелегко.
Высокая вода в темном туннеле… Моим доисторическим предкам приходилось с таким сталкиваться.
Вокруг них плыли, попискивая, крысы. На людей они не обращали ни малейшего внимания. Они рулили хвостом и отчаянно быстро работали лапками.
Одна свеча догорела. Они зажгли вторую, воспользовавшись более или менее сухим местом. Выбираясь из очень низкого туннеля, они попали под каскад воды, который погасил свечу, намочил зажигалку и план.
– Только не это!
Теперь вокруг была непроглядная тьма, вода доходила до подбородка, и никто никогда не стал бы их здесь искать.
Свет погас, значит, все кончено.
Ким тщетно щелкал зажигалкой. Потом отшвырнул ее вместе с расплывшимся бесполезным планом, схватил Кассандру за руку и пошел вперед наугад. Туннель стал еще ниже, пришлось держать рот на замке, чтобы не нахлебаться воды.
Не хотелось бы утонуть под землей.
Брат выбрал воздух и огонь. Это когда взорвался грузовик.
У меня вода и земля. Эксперимент номер двадцать четыре является дополнительным к эксперименту номер двадцать три.
На ощупь в полной темноте они повернули в коридор, который плавно поднимался вверх. Вода понемногу уходила. Вот уже она по пояс, потом по колено.
– Сколько мы можем продержаться, если не найдем выхода? – поинтересовалась Кассандра.
– Если не утонем и сможем поспать в сухом месте, думаю, дня три. Если будем друг друга есть, дней пять или шесть.
Действительно, я забыла, что можно есть друг друга.
Усталость валила их с ног. Они едва двигались.
Я все поняла. Мы здесь не случайно. В этом есть большой смысл. Сейчас я скажу Киму, он поймет.
– Мы бродим по темным коридорам, точь-в-точь как человечество, заплутавшееся в темном лабиринте времени. Все, что сейчас с нами происходит, – это образ будущего.
– Что ты имеешь в виду?
– Крыс. Подъем воды. Отсутствие света. Темноту. Потерю плана. Поиск выхода.
– Если человечество ждет то же, что и нас, участь его незавидная.
– Если мы найдем выход для нас, мы найдем его для всех.
Или наоборот, как любит говорить Орландо.
Кассандра прижалась к Киму. Они обнялись, стараясь хоть немного согреть друг друга. Потом Кассандра отстранилась и достала из кармана часы, включила их и увидела на экране цифру 68 %. Она едва мерцала, но в темноте и этого было достаточно.
– Вот и выход! – воскликнула она. – Мы не так далеко от поверхности, если ловится сигнал наших часов. Пошли, будем искать.
Они двинулись вперед наугад, и часы показали: «Вероятность смерти через 5 секунд 69 %».
Кассандра повернулась и пошла в обратную сторону. Число уменьшилось до 66 %.
По «Пробабилису» у нас больше шансов умереть, чем выжить. Но цифра меняется в зависимости от нашего движения по этому лабиринту, заполненному водой.
– Риск смерти все время больше пятидесяти процентов, – заметил Ким.
– Мы справимся, у нас появился способ выбраться.
Главное найти способ. То же самое было у Напраза. Как только он придумал ход со змеей, Измир был уже мертв. И у нас так же. Как только мы поняли, что часы могут нас вывести к выходу, мы спаслись.
Они проверяли коридоры на перекрестках и нашли туннель, где часы показали 49 %.
Шанс выжить стал больше шанса умереть.
Ким и Кассандра долго искали путь, который бы уменьшил опасность до 40 %, а когда нашли, то числа стали уменьшаться гораздо быстрее: 30 %, потом 20 %. Наконец «Пробабилис» написал: «Вероятность смерти через 5 секунд 16 %». Беда была только в том, что надпись появилась в тупике.
– Выход где-то здесь, – подбодрил Кассандру Ким. – За этой стеной точно есть выход.
Они принялись руками отгребать рыхлую землю.
– Может, мы оказались в чьем-то саду или погребе, – предположил Ким. – Придется объяснять хозяевам, что с нами случилось.
И вот уже им слышатся голоса, хотя еще очень глухо. Они с удвоенной силой отгребают землю, и вдруг стенка перед ними рушится, и они оказываются среди груды скелетов и орущих людей.
Нам открылись двери в ад.
Они лежали на куче земли среди мертвенно-желтых костей с легким запахом формалина.
Встав на ноги, Кассандра и Ким увидели перед собой группу туристов-японцев, которые в ужасе смотрели на них. Кто-то вскрикнул в испуге, кто-то застыл в недоумении, кто-то торопливо щелкал фотоаппаратом, ослепляя двух юных бомжей вспышками.
Кассандра и Ким догадались, что они в музейной части катакомб, открытой для туристов. Вход в нее расположен в районе Данфер-Рошро. Они в Оссуарии. Стены выложены костями и черепами, образующими причудливый узор. Одна из надписей гласит: «Все мгновенья ранят, последнее убивает».
Это Оссуарий.
Одна туристка упала без чувств, другие громко кричат, а юные чумазые бомжи уже выбрались из груды костей и выбежали на поверхность. Первый глоток воздуха. Ослепительно-яркий свет. Они заново родились.
Воздух.
Свет.
Простор.
Позади темные кишки коридоров.
Позади подземелье.
Мы прошли через царство мертвых и сделались сильнее.
Ким и Кассандра оглядели себя. В грязи не только одежда, но и руки. И ноги, и волосы.
Кассандра посмотрела на Кима.
Ким в шоколадном муссе.
При этой мысли Кассандра Каценберг почувствовала, что из самой глубины живота у нее поднимается смех, щекочет грудь, горло и, вырвавшись на волю, звенит как колокольчик. Ей самой понравилось, как она смеется. Так она не смеялась давным-давно.
Ким Виен тоже смеялся, но не так раскованно. И этот их общий сумасшедший смех снял накопившееся в них напряжение.
У нас получилось. Мы справились. Возможность справиться с самыми сложными обстоятельствами есть!
Снова полил дождь. Он смывает с них налипшую мать-землю. Кассандра и Ким вытирают друг другу лицо и руки. Гроза гремит вовсю, и они понеслись к ближайшему метро Данфер-Рошро. Выбрали линию «Порт д’Орлеан – Клиньянкур».