ал бубнить:
– Сними заклятье! Сними заклятье!
Полицейская отвела Кассандру в отдел санобработки. Там ее вымыли под душем, вытерли и посыпали порошком от блох и вшей. Потом одели в серые брюки и застиранную белую рубашку и отправили в кабинет, на котором висела табличка «Инспектор Пелисье».
Кассандра узнала полицейского, который носил два имени – мужское и женское.
– Здравствуй, Кассандра! – поприветствовал ее инспектор.
– Где мои друзья?
– Ваши друзья? Вы имеете в виду толстяка-алкоголика, старую проститутку, африканца-шарлатана и молоденького наркомана с синими волосами? Они вас поутру бросили.
Нет. Быть такого не может.
– Точнее, убежали, как только увидели полицейских, а вы продолжали крепко спать. Мы решили, что вы в коме, или, уж точно, у вас этиловое отравление.
Почему меня с собой не унесли, когда побежали? Наверное, что-то помешало. Иначе непременно бы унесли. Мы одна семья, один род, одно племя. Мы лисы.
Они никогда бы меня не бросили. Ни Орландо. Ни даже Напраз и Эсмеральда. И уж тем более Ким! Я хочу…
– Я хочу к ним.
– Будь моя воля, я бы отправил вас к ним с удовольствием. Я за свободу личности. Но есть одно «но». Иногда свобода несовместима с безопасностью. Вы знаете, моя кошечка Либерти Бель снова сбежала. И больше не вернулась. Боюсь, ее сбила машина.
Могу сказать точно, этой кошечке домой не вернуться.
– Я хочу домой, – упрямо повторила Кассандра.
– У вас нет дома.
– Есть.
– Где? Интерната больше нет, вы его сожгли. Вы настолько грязны, что от вас даже бомжи шарахаются! Ума не приложу, что нам с вами делать, Кассандра!
Почему нужно сто раз повторить одно и то же, чтобы человек наконец понял?
– Я хочу домой.
– Я это слышал и знаю, что вы должны спасти мир. Что вы можете предвидеть будущие теракты. Так?
Да, так.
– Очень жаль, что я опять все это слышу. А я знаю другое: отпусти я вас к вашим друзьям, через два года вы кончите точно так же, как три тысячи двести пятьдесят девчонок, которые сбегают из дому каждый год. Известно, что бывает с большинством: наркотики, проституция, а затем смерть.
Он не понимает. Не может понять. У него для всего на свете есть готовый шаблон. Теракты – неизбежное зло. Одинокие девочки-подростки становятся наркоманками и проститутками. Свобода чревата гибелью. Я не могу его переубедить. Но мне нужно до него достучаться. Между нами должна возникнуть эмпатия…
– А вы знаете, инспектор, что в ближайшем будущем вы можете слететь?
– Очередное предвидение? Вы поэтому стали для бомжей «пророчицей оборванцев»?
– Да нет, простой процент вероятности. Вы что, не слушаете новостей? Финансовый кризис, сокращение государственного бюджета, сокращение числа служащих…
Инспектор спокойно сложил руки на животе.
Он не чувствует, что кризис имеет к нему отношение.
– Любой не сегодня завтра может слететь, – настаивала Кассандра. – Как альпинист со скалы.
– У альпиниста есть кошки, он не упадет.
– Вы так думаете? Посмотрите, как люди сдают позиции. Сначала они бастуют, потом становятся бесправными безработными. Сначала выстаивают семьей, потом жена с детьми уходит от мужа, который не может заработать на жизнь. А какой судья оставит детей мужчине, выкинутому за борт системой? Никто не собирается опускаться, но провал может настичь любого. Что вы говорили о терактах? «Они как удар молнии, чистое невезение». И прибавили: «Никто не любит жертв». А кем будете вы, когда для вас настанут черные дни? Утром проснетесь с горечью во рту, но рядом не будет ванной с душем, зубной пасты и завтрака. Как вы выспитесь на скамейке в парке? Сколько еды найдете в баке на помойке? Сколько денег вам подадут в метро? Каково вам будет, когда люди будут отворачиваться от вас словно от прокаженного?
Пелисье сидел молча и слушал Кассандру, прикрыв глаза.
– Вам полезно узнать, что, опускаясь, проходишь три стадии. На первой не можешь не чесаться, на второй разговариваешь сам с собой, а на третьей становишься сумасшедшим. Большинство бомжей ненормальные. Вам это известно?
Вопрос Кассандры прозвучал с пронзительной болью, и ее большие светло-серые глаза стали еще больше.
– Нет вакцины против болезни, которая называется «нищета». Вы верите, что это несчастье вас минует?
– Да, – ответил полицейский. – Со мной такого не случится.
– А вот я, дочь министра, узнала, что такое нищета.
– Потому что сами этого захотели. Вы могли жить в интернате «Ласточки» нормальной безопасной жизнью.
Кассандра не захотела объяснять, чем грозила ей эта спокойная жизнь.
– В один прекрасный день вы тоже станете бомжом, – повторила она свое пророчество. – И тогда вы вспомните все, что я вам говорила. Никто не находится в безопасности. Никто. Самые великие, и те узнали падение.
Колосс на глиняных ногах.
Пелисье внимательно ее выслушал, потом сказал:
– Думаю, нам не обойтись без Кассандры-близнеца, твоей противоположности. Ты видишь, что может случиться плохого: теракты, меня в нищете. А другая будет видеть хорошее. Мне сказали, что ты предсказала панку смерть от ножевого ранения. Мне ты предсказала жизнь бомжа. А я… Я предсказываю тебе возвращение в мир нормальных людей.
Он снова говорит со мной на «ты». Я не хочу такого будущего. Я уже пожила нормальной жизнью.
– Конечно, это произойдет не сразу, потребуется время. Жаль, но видеокамера на башне Монпарнас показала, что ты убила своего брата. Ты толкнула его, и он полетел вниз.
Черт побери! Карта Эсмеральды «Господень Дом»: женщина и мужчина падают с башни. Теперь я все поняла. Брат упал. Теперь пришла моя очередь.
– Затем пожар в интернате «Ласточки». Есть свидетельства, которые говорят против тебя. Возможно, я буду бомжом, но ты прежде чем стать нормальной и счастливой девушкой, посидишь в тюремной камере. Если бы я запер свою Либерти Бель, она была бы сегодня жива. Запереть – это лучшее, что я могу сделать для тебя сегодня.
– На какой срок?
– Убийство и поджог. Для несовершеннолетних это исправительная колония.
Какое мерзкое название! Место, где попытаются вернуть власть левому полушарию над правым, чтобы я стала такой, как все.
– Полагаю, года на четыре. Когда выйдешь, тебе будет двадцать один год. Самое большее, двадцать два.
Значит, всему конец. Полное фиаско. Я не увижу Кима четыре года. Ким не станет меня ждать. Я уже поняла, ему не хватает терпения.
– Но мы можем договориться. Ты скажешь нам, где найти твоих сообщников, и тогда мы…
Кассандра молчала, сжав губы, но продолжая пристально смотреть на Пелисье.
– Режим в исправительной колонии мягче, чем в тюрьме. Но оттуда тебе будет труднее убежать, чем из интерната «Ласточки».
Кассандра слушала с безразличным видом.
– Я сделаю все возможное, чтобы тебе помочь. Буду тебя навещать, поддерживать, – пообещал Пелисье.
Кассандра впилась в него взглядом.
– Почему вы помогаете мне, инспектор? Из-за Либерти Бель?
– Нет, из-за Марка-Антуана, моего старшего сына. Он был, как ты, аутистом. Ты не знаешь, что это такое жить с аутичным ребенком. Думаю, родители жили с вами, как в аду!
Лицо Пелисье внезапно оживилось.
– Мой сын, Марк-Антуан, плакал, не переставая, как только родился. Обычно через какое-то время дети начинают улыбаться. Марк-Антуан не улыбался, он постоянно плакал и успокаивался только на руках у матери. Даже в машине, во время долгих переездов, она не смела спустить его с рук. Он нуждался в постоянном контакте с матерью, не переносил, чтобы кто-то к нему прикасался, кроме нее.
Он, значит, был крайне чувствительным.
– Коэффициент интеллекта у него был гораздо выше среднего, 144, но учиться в школе он не мог. Это было трагедией и для него, и для нас. Он не переносил прикосновений, любых, даже случайных на улице. Он не выходил из своей комнаты. Врач поставил ему диагноз «сверхчувствительность».
Один из наших, сразу видно.
– Больше всего он любил сериал «Звездные войны». Он постоянно пересматривал все шесть фильмов подряд. Знал, какая скорость у корабля Дарта Вейдера, какая у летающего скутера Люка Скайуокера, знал мощность их лазерных мечей. Мог перечислить все планеты, о которых говорилось в фильме – Татуин и все остальные. Словом, имел небывало точные познания о том, что никому не нужно. Мы предложили ему заняться заочно английским. Он отказался. Но когда я показал ему оригинальную версию «Звездных войн» с французскими титрами, он освоил английский за три недели. Стал говорить лучше меня. А ваша мама…
Что моя мама?
– Ваша мама работала с Марком. Я перед ней в долгу.
– Почему вы говорите о вашем сыне в прошедшем времени? Он умер?
– Ваша мать совершила чудо. Она спасла моего сына. А я хочу спасти ее дочь. Даже вопреки ее воле.
Кассандра не обратила внимания на его последнюю фразу.
– Что с ним стало?
– Он открыл магазин и продает все, что относится к «Звездным войнам». Он переносит приход и уход покупателей. Иногда ему даже удается пожать кому-нибудь руку. Это же потрясающе, правда? Думаю дальше пойдет еще лучше. Сейчас ему тридцать два. Надеюсь, однажды он позволит к себе прикоснуться какой-нибудь женщине.
– Я не ваш сын.
– Ты той же породы. Ты тоже дикий зверек, который не желает, чтобы его приручили. Вроде…
Лисы…
– Дикой лошадки. Четвероногие не могут понять, хочешь ты им добра или зла. Но они чувствуют твой страх и твое возбуждение. И мы не знаем, какая последует реакция. Не знаем, когда встанет на дыбы такая лошадка. Но они-то и выигрывают на скачках.
Зазвонил телефон, инспектор Пьер-Мари Пелисье взял трубку. Он слушал, кивая головой.
Вспомнила, какого актера он мне напоминает. Уильяма Херта в фильме «Темный город».
Пелисье озабоченно повторял «да, да-да». Потом добавил: «действительно», глядя на Кассандру. Промямлил: «но… но… я считаю…» и потом еще: «проблема в том, что…». Сообщил: «я не могу взять на себя такую ответственность». Потом последовало несколько «разумеется», одно «спасибо», после чего взволнованный Пелисье повесил трубку.