– Если тебе это поможет, скажу исключительно в качестве информации: под первой складкой у него пиписька, – уверенно сообщила Эсмеральда.
Она обеими руками приподняла складку, и они увидели небольшую выпуклость с двумя железками по обеим сторонам, очевидно, мошонкой. Приподняла вторую складку и стал виден пупок, он был чуть меньше пиписьки. Кассандра заметила на груди Орландо татуировку: орел держал в клюве змею.
Черт возьми! Не может этого быть! Орел со змеей…
О такой татуировке мне говорила кондитерша Шарлотта.
Неужели Орландо отец Шарлотты?!
Эсмеральда приподняла третью складку, и они наконец увидели рану. Без зажима кровь полилась сильнее. Напраз направил на рану фонарик и стал ее рассматривать в лупу филателиста.
– Ты уже вынимал пули, Виконт? – спросила Эсмеральда.
– Нет. Но у Барона тоже не было прав, когда он сел за руль, чтобы спасти Кассандру. Я не буду тратить семь лет на диплом, когда мне надо спасать Барона. Я ответил на твой вопрос, Герцогиня?
– А как ты тогда будешь оперировать?
– Я колдун племени волоф. С магией белых я знаком по американским фильмам. Они и будут вместо диплома.
– «Куя, становишься кузнецом», – Ким не мог удержаться от очередной поговорки.
– Или наоборот, – отозвался, скривившись, Орландо.
Напраз протер кожу вокруг раны остатками рома, сунул в рану еще горячие ножницы и стал ими шарить. Барон стиснул зубы, чтобы не взвыть от боли.
Кассандра чувствовала его боль. Она видела пузырящуюся кровью рану, и ей пришла в голову странная мысль.
Стоны и кровь вызывают в нас жалость. Если бы устрицы стонали, когда вскрывают их раковину, плакали, когда их поливают лимоном, из них текла бы красная кровь, когда мы их жуем, могли бы мы их есть живыми?
Все сосредоточенно смотрели за действиями сенегальца.
– Что ты делаешь, чтобы не чувствовать боли? – спросила Эсмеральда Орландо.
– Стараюсь о ней не думать. Сделай милость, не напоминай мне о ней, Герцогиня, ладно?
Пот заливал лицо Орландо, он гримасничал, кусал губы, а Напраз продолжал ковыряться в его ране, ища пулю.
– Вы ее видите? – спросил Шарль де Везеле.
– Заткнитесь все!
– Хочешь, я поищу, – предложила Эсмеральда. – Маленькой я всегда находила фасолинку в пироге.
Но колдун не захотел передать кому-то столь ответственное дело. Он стал пробовать другие инструменты – пинцет для депиляции, отвертку, пилку для ногтей. С него тоже лил пот, и Ким вытирал его, чтобы он не падал в рану. Рана стала похожа на лазанью из красных и желтых слоев.
Наконец Напраз поднял голову. На лице его сияла улыбка. Он показал всем пинцет с кусочком свинца.
– Вот она! – провозгласил он. – Я выловил пулю!
Он бросил свинец в стаканчик от йогурта.
Потом он намазал рану майонезом, а поверх положил листики крапивы. Эсмеральда хотела забинтовать рану, но Напраз попросил лист бумаги и карандаш. Он что-то быстро написал на листке и подложил его под крапиву.
– Что ты там написал, Виконт?
– Заклинание. Оно поможет ране затянуться быстрее, если вы, конечно, понимаете, о чем я.
Нет, я совсем не понимаю…
– Он потерял сознание, – воскликнула Эсмеральда.
Все посмотрели и убедились, что Орландо не шевелится.
– Сердце у него бьется, – сказала Кассандра, взяв Орландо за запястье.
Девушка с большими светло-серыми глазами попросила всех отойти, теперь они с Орландо лежали рядышком, и Кассандра держала его за руку.
Я это он, и я беру его боль.
Я это он, и я передаю ему жизненную силу.
Я всегда знала, что действовать нужно именно так. В этом истинный смысл слова «эмпатия»: войти в другого, ощутить его боль, исцелить ее.
Теперь мы стали единым организмом, его слабое тело стало частью меня, и я могу поделиться с ним своей жизненной силой.
Я могу чувствовать других в еще большей степени, я могу усилить обмен энергией. Мне нужно погрузиться в глубины своей души и вспомнить все случаи, когда мне удавалось исцеление.
Как-никак в прошлой жизни я была врачом.
Кассандра обрела первородную энергию. Энергия позволила ей восстановить в себе дар целительницы. Но Кассандре показалось, что этого недостаточно. Она продолжила поиски, погружаясь в прошлые жизни.
В глубинах памяти Кассандре открылся опыт шамана в доисторические времена, шаман лечил необычным способом – передачей энергии. Часы Кассандры, отмечая замедление ее сердечного ритма, показывали: «вероятность смерти через 5 секунд 18 %. Затем 25 %, затем 31 %. Но Кассандра продолжала лечение. Она понимала, что лечить значить отдавать себя.
Она передавала энергию, пока не почувствовала, что опустошена до предела. У нее сами собой закрылись глаза.
Я хочу, чтобы он жил.
Я этого хочу.
Он спас меня, я спасу его.
Кассандра задремала, не выпуская руки Викинга. Все остальные расположились вокруг них и молча на них смотрели.
– Идем, следуй за мной.
– Подожди! Я всегда зову тебя за собой, а не ты!
Жрица резко захлопнула книгу с обиженным видом. Кассандра потянула ее за тогу и повела во дворец Приама. В зале, украшенном мозаикой с изображением дельфинов, царь Приам и царица Гекаба вместе со своими советниками беседовали с греком в позолоченных доспехах.
– Что случилось? – спросил Приам. – Не время, женщины, отвлекать нас от государственных дел! Враги прекращают войну и в знак примирения дарят нам статую лошади. Мы победили.
Грек, Филипп Пападакис, только с курчавой бородой и в доспехах, какие носили греки в древние времена, держал речь.
– Все на свете любят лошадей. Быть может, глядя на эту статую, вам захочется устраивать конные соревнования. Вы будете продавать на них билеты. Зрители будут заключать пари, тот, чья лошадь выиграет, будет получать деньги. Игроков будет много, и лишь малое их количество будет что-то получать в качестве выигрыша. Остальное пойдет в царскую казну.
– А сколько нужно лошадей для таких соревнований? – заинтересованно спросил троянский царь.
– Не больше двадцати. Но должны быть три сильные лошади. Три фаворита. Пари в таких случаях называется терцией.
– А почему не четыре фаворита? – спросила Гекаба. – И пари можно будет назвать квартой? Или пять сильнейших, и тогда пари будет квинтой?
– А ты что скажешь, сын мой, Парис? – обратился Приам к принцу.
Молодой человек в тунике, расшитой золотом, удивительно похожий на Даниэля Каценберга, двинулся через залу, чтобы приблизиться к отцу. Его сандалии громко стучали по мозаичному полу.
– Состязание лошадей, на которых будут ставить деньги, под сенью огромной статуи, изображающей коня? Почему бы нет? Все будут надеяться на выигрыш, и все будут проигрывать. Чтобы иметь шанс на выигрыш, нужно вкладываться всерьез. Поставить не меньше девяти тысяч золотых монет сразу. Никто на такое не решится. В этом-то вся штука.
– Нет! – вмешалась в их разговор младшая Кассандра. – Не соглашайтесь! Нельзя принимать эту гигантскую статую!
– Почему нельзя, юная чужеземка?
– Потому что я вижу, что с вами случится в будущем! Я пришла из будущего. И знаю, что будет, если вы примете вражеского коня. В нем будут спрятаны воины, они откроют ворота вашим врагам, Троя будет сожжена и разрушена, а вы все убиты.
Придворных царя Приама впечатлила картина грядущих бедствий.
– А ты что думаешь, дочь моя? – обратился Приам к жрице.
– Я боюсь греков и их даров, – ответила жрица.
– А ты, мой сын Парис?
Молодой человек с лицом Даниэля заговорил:
– Моя сестра решила, что возможно изменить естественный ход истории и спасти человечество. Она ошибается. История движется к катастрофе, и это ее естественное направление.
Царь Приам зашептал что-то на ухо царице Гекабе. Похоже, у них были разные мнения. Юная Кассандра достала цветочный горшок с маленьким синим деревцем. Она стала перебирать плоды, висящие на голубоватых ветках, и нашла прозрачное яблоко. Оно стало расти у нее на ладони, и внутри его стала видна горящая Троя. Разгневанный Приам приказал вывести вон грека Филиппа Пападакиса, не обращая внимания на его протесты.
– Спасибо, Кассандра, – поблагодарила ее жрица. – Ты права. Лучше показать, чем объяснять.
Юная Кассандра взлетела в воздух и стала парить над городом.
Время побежало в убыстренном темпе. Троя разрасталась и становилась все более значимым городом, она стала портом и перекрестьем торговых путей.
Время еще ускорилось. Троя защищала побережье Черного моря от посягательств греков. Царство амазонок не было уничтожено. В 2000 году Троя стала огромным современным городом, точно так же, как Колхида, столица страны амазонок. Международный аэропорт Трои говорил о том, что она стала центром туризма всей Центральной Европы. Колхида сохранила культуру амазонок и продолжала быть единственным государством, где женщины занимали все высшие должности.
В центре Трои стояла десятиметровая бронзовая статуя жрицы Кассандры, она гневно отвергала обманный дар, у ее ног стояло маленькое синее деревце. На цоколе вилась надпись: «Кассандра предупредила отца об обмане греков и спасла Трою».
Рядом с Кассандрой появился Даниэль-Парис, они летели вместе, почти касаясь друг друга.
– Ты выиграла битву, сестренка, но не выиграла войну.
– Не люблю готовых фраз, – ответила Кассандра. – Думаю, что перевертыш будет справедливее. Выиграв эту битву, мы выиграем войну.
– Мы боремся с самым страшным врагом на свете: человеческой глупостью. Она безгранична.
– Люди вовсе не глупы, – возразила Кассандра, паря над Колхидой. – Они просто живут в страхе.
– Они слепое стадо самоубийц, – сказал Даниэль-Парис.
– Они испуганное стадо, – поправила Кассандра.