заций, чтобы обменять их на своих товарищей. Что создаст беспорядки. Во-вторых, очень часто террористы негласно работают на страны, которые являются нашими союзниками.
Кассандра хмурит брови.
— Вы по-прежнему не понимаете? Сплошь и рядом те, кто хочет дестабилизировать наши демократические устои, являются нашими поставщиками нефти. Немного терроризма потерпеть можно, а без горючего жить нельзя. Кроме того, это наши богатые клиенты. Иногда используемое против нас оружие они покупают… у нас. Да, вот истина, которую никто не хочет слышать: террористы, убивая наше гражданское население, используют взрывчатку, сделанную… на пороховых заводах Франции. Торговля есть торговля.
Он играет с ножом для бумаги и кладет его рядом с пачкой жвачки.
— Мы им даже продадим атомные электростанции, чтобы они сбросили на нас атомные бомбы. Как это говорится? Ах да, «продать веревку, на которой тебя повесят». Законы рынка. Если вы захотите помешать промышленникам вооружать террористов, они вам возразят: «В любом случае, если мы не продадим то, что им нужно, это сделают наши конкуренты, так лучше уж мы деньги заработаем».
Это невозможно. Мы не могли дойти до такого.
Полицейский спокойно продолжает:
— Терроризм — это строго локализированный эпифеномен, затрагивающий ограниченное количество людей. Наша система к нему прекрасно приспособилась. Проблемы создают лишь выжившие жертвы. Они все время жалуются. Просят возмещения ущерба. Пытаются пробудить у государства чувство вины. Намекают на некомпетентность органов безопасности. Никто не любит тех, кто жалуется.
Мои родители как раз стали жертвами теракта. Мой отец был министром. Мать — известным ученым. Они никогда не жаловались. Им не представилось такой возможности.
Взгляд полицейского устремляется вдаль.
— Мне всегда хочется сказать жертвам: «Увы, вам не повезло, вам не стоило оказываться в неудачном месте в неудачное время». Но, честно говоря, в столкновениях на дорогах гибнет гораздо больше людей, чем во время терактов. Можно сказать, что жертвы вытянули неудачный номер лото, вот и все. Вопрос вероятности, как скажет ваш брат.
Видя выражение лица девушки, инспектор понимает, какую суровую реальность он ей открыл.
— Увы, во время терактов убивают не так много людей, чтобы общественность по-настоящему встревожилась.
Он встает и смотрит в окно.
— Газеты немного шумят сразу после происшествия, потому что горячие новости хорошо продаются. А потом все обо всем забывают. С ума сойти, про теракты забывают все быстрее и быстрее. Это оттого, что все хотят забыть. Даже о взрыве Всемирного торгового цента в 2001 году уже больше не говорят. Это как землетрясение. Это проходит. Составляет часть природного риска. Словно кто-то разворошил муравейник. Насекомые поволнуются, а потом утащат погибших и все восстановят. Иногда даже построят лучше, чем было.
Кассандра сжимается в комок, сидя на стуле.
— В прошлом году мой банкир предложил мне вложить деньги в ценные бумаги. Я ему ответил, что произойдут мощные теракты — и рынки обрушатся. Я не хотел вкладывать. Мое положение давало мне возможность оценивать степень риска, потому что я работал в антитеррористической организации. И тогда мой банкир рассказал мне потрясающую вещь: вероятность терактов уже заложена в стоимость акций. Есть специальные страховки. Произойдут теракты или нет, а биржевые рынки затронуты не будут.
Кассандра делает вид, что воспринимает информацию, но на самом деле услышанное не укладывается в ее сознании.
— Чтобы изменить нашу внешнюю политику нужно ужасное массовое кровопролитие. Быть может, чтобы сбросили атомную бомбу на крупную столицу, да и то я не уверен, что это вызовет нужную реакцию. Вы видели Мадрид, вы видели Лондон. Толпа три дня устраивает демонстрации, пресса печатает огромные заголовки жирными буквами, а потом все проходит. Мы живем слишком хорошо и мирно, чтобы действительно о чем-то волноваться…
Инспектор успокаивается и продолжает:
— Зададим главный вопрос: что вас беспокоит больше всего? Теракты, затрагивающие несколько десятков, максимум несколько сотен человек, шансы попасть в число которых очень малы, или рост цен на бензин, который касается каждого? Ваша безопасность или удовольствие прокатиться на вездеходном джипе?
Пьер-Мари Пелиссье наклоняется вперед.
— И потом, если честно, суммы, потраченные на борьбу с терроризмом, никогда не составят и тысячной доли тех денег, которые руководители нефтяных держав расходуют на поддержание этого самого терроризма.
Он пожимает плечами.
— Когда я был молодым, то думал, что терроризм — это единственная доступная форма протеста неимущих против имущих. Сейчас я знаю, что все обстоит как раз наоборот. Во главе чудовищно богатых, производящих нефть стран стоят набобы, которые катаются на «феррари», нюхают кокаин, развлекаются с утра до ночи с проститутками, ложками едят черную икру, пользуются мобильными телефонами из чистого золота. Они никогда не работали, ничего не создали собственными руками… И вот эти-то страны объявили войну всему свободному миру просто для того, чтобы развлечься, просто потому, что они скучают в своей роскоши, или потому, что наши страдания доставляют им удовольствие. Или из религиозного фанатизма. Вот почему бороться с терроризмом бессмысленно. В худшем случае мы выведем их из себя, и они натворят еще больших бед.
Инспектор обреченно сутулится.
— По крайней мере, после каждого такого массового убийства они какой-то, пусть недолгий, период сидят тихо, словно кровь их успокоила. Чем больше оказалось погибших, тем больше это их удовлетворяет. Не знаю, обратили ли вы внимание на тот факт, что в последнее время все чаще появляются люди, симпатизирующие террористам. Им придумывают оправдания, их борьбу находят справедливой, их так называемый протест вызывает сочувствие. Вы знаете, что в Иране тысячи детей воспитывают будущими мучениками, обещая им верный путь в рай? Вы в университете на кого учились? На мученика? Специальность — бомбы замедленного действия? Интересно, правда?
Политика стариков, изъеденных ненавистью и комплексами неполноценности, раз и навсегда разрушает души детей.
Инспектор Пьер-Мари Пелиссье смотрит Кассандре прямо в глаза. Достает конверт с фотографиями, сделанными системой наблюдения Национальной библиотеки.
— А вот твои друзья бомжи доставляют нам настоящие проблемы. С ними никто никогда не смирится, даже при самой страшной диктатуре. Они приносят истинный вред, с которым надо бороться. И никто никогда не поддержит и не оправдает их.
Кассандра открывает рот и отчетливо произносит:
— Знаете, кто вы? Страус. Вы прячете голову в песок, чтобы не видеть гиен, которые бегут вас убивать, но этим вы гиен не остановите.
— Быть может. Даже если я страус, я принадлежу к страусиному большинству, и с этим нельзя не считаться.
«Ошибка остается ошибкой, даже если ошибается большинство». Кажется, я у Кима на майке это прочла.
— На данный момент я считаю, что остановить экспансию терроризма может только одно — замещающая энергия: энергия солнца, энергия метана, энергия ветра. Но пока они еще не разработаны, пока они не вошли в нашу жизнь, пока нам нужна нефть для наших машин, нам придется, стиснув зубы, терпеть маленькие «уколы» со стороны стран — поставщиц нефти.
Полицейский склоняется к Кассандре:
— Хотите знать, что я думаю о вас?
Она не поднимает глаз.
— Вы — маленькая девочка, просто маленькая девочка, услышавшая сегодня правду, о которой не пишут в газетах. И эта маленькая девочка должна сделать усилие, чтобы эту правду принять, а не пытаться с ней бороться. У вас нет ни одного шанса изменить мир, Кассандра. Великая Кассандра (о приключениях которой, мне кажется, вы читали) не смогла поколебать устои своего времени. Примите мир таким, каков он есть. В крайнем случае вам поможет это.
Он роется в другом ящике стола и достает маленькую коробочку.
Кассандра непонимающе смотрит на него.
— Это успокоительное. Франция занимает первое место в мире по потреблению успокоительных, снотворного, средств, поднимающих настроение, и антидепрессантов. Они помогают стать, как вы сказали… ах да! Страусами. Эти лекарства примиряют с реальностью.
Он держит некоторое время на протянутой ладони коробочку с таблетками. Кассандра читает на коробочке название: «прозак». Она делает вид, что хочет взять лекарство, затем хватает полицейского за руку и яростно кусает ее.
Он отшатывается с жалобным стоном. А Кассандра уже мчится, словно фурия, по коридорам комиссариата.
Секретарша, пытающаяся преградить ей дорогу, получает удар ногой в живот, случайный служащий не успевает защитить лицо, и Кассандра в кровь расцарапывает ему щеку. Наконец, на ее пути встает полицейский, вооруженный револьвером.
Видеокамера направлена прямо на нее.
Девушка машинально смотрит на часы. «Вероятность умереть в ближайшие пять секунд: 54 %».
За ее спиной звучат голоса:
— Осторожно! Это сумасшедшая! У нее паранойя! Она опасна!
Она поднимает руки. Игла вонзается в ее плечо. Перед тем как впасть в забытье, она успевает подумать:
«Мне кажется, это мгновенье уже много раз повторялось в моей жизни. Да и в предыдущих тоже».
141
Она снова видит во сне свою тезку в белой тунике с книгой «Приключения Кассандры Катценберг» в руках. Она видит темное, загрязненное выхлопными газами небо. Свет солнца с трудом пробивается сквозь густой дым.
— Нет, я больше не хочу с тобой встречаться! — кричит девушка во сне. — Оставь меня! Ты мне не сказала о том, что сделать ничего нельзя! Ничего. Система прогнила. Нет ни одного шанса спасти грядущие поколения. МЫ продаем взрывчатку террористам и их покровителям, чтобы получить нефть.
— Успокойся, Кассандра.
— Полицейский прав, никто не откажется от своей машины. Суммы, потраченные на спасение жизней, никогда не сравнятся с деньгами, заплаченными за смерть невиновных. Растет целое поколение фанатиков, готовящихся спокойно уничтожить цивилизацию и ограничить свободы. Идут варвары, как в прошлые времена. К тому же, чтобы облегчить им задачу, попираются все понятия о добре и зле, преступников представляют благородными борцами с капитализмом! Интеллектуалы всех мастей находят им оправдания. Совершаемые ими убийства не только остаются безнаказанными, но и приобретают законность благодаря извращенной логике, которой все верят. Их уже ничто не сможет остановить! Разве можно сохранить зерно в мешке, проткнутом ножом? Они жестокие и целеустремленные, а мы слабые и уязвимые! Они излагают свои мысли с примитивной прямотой, а мы в ответ приводим сложные и противоречивые аргументы. Они, несомненно, победят. Да они уже победили.