«Возьми себя в руки, Белоснежка. Нет никаких духов. Единственные призраки, которые тебя преследуют, – это призраки твоего прошлого».
Дорогой было черным-черно, и чем глубже в лес заходила принцесса, тем темнее становилось, к тому же ей совершенно не нравился вид некоторых деревьев. Какие-то из них полностью выгнили, а отверстия в их пнях походили на глаза. Белоснежку не покидало тревожное чувство, что они смотрят на неё. Это, конечно, было глупо, но объяснялось тем, что девушка совершенно вымоталась. Наткнувшись на дерево, дыры в котором походили на пристально смотрящие глаза и открывшийся в крике рот, она отпрянула, готовясь бежать прочь. Однако земля позади неё оказалась неровной, и она почувствовала, как падает в глубокую яму. Крик вырвался из груди Белоснежки, когда она провалилась во тьму и с плеском приземлилась в мутное озеро. Немедля она встала на ноги и поспешила выбраться из воды. В этот момент девушка увидела, что в её сторону приближаются два предмета. Это брёвна, которые несёт течением? Или к ней плывут крокодилы? Она постаралась ускориться, чтобы поскорее выбраться, но юбка, намокнув от воды, потяжелела и тянула её назад. Добравшись наконец до берега и очутившись на сухой земле, она не избавилась от чувства, что всё ещё находится в ловушке. Где это она очутилась? В пещере?
Откинув назад мокрые волосы, закрывавшие глаза, Белоснежка осмотрелась по сторонам. Спустя несколько мгновений её зрение адаптировалось к слабому освещению. Что это там впереди – поляна? Вдалеке девушка смогла увидеть расступившиеся ветви деревьев. Возможно, это был выход! Она поспешила к прогалине, чувствуя, что снова может дышать, поскольку стены вокруг неё в который раз разверзлись. Когда принцесса бежала, её туфля зацепилась за что-то, и девушка упала вперёд, с силой приземлившись на колени и увязнув ладонями в грязи. Она обернулась и увидела длинный корень дерева, за который зацепилась её нога. Попробовав высвободиться рывком, Белоснежка услышала звук рвущейся ткани. Её юбка зацепилась за кривую ветку, прилегавшую почти к самой земле. Казалось, словно дерево хотело, чтобы пленница осталась в лесу навеки.
Возможно, ей не стоит этому противиться.
Гнев, который переполнял принцессу всего несколько часов назад по отношению к тёте, охотнику, а также к родителям, которые не смогли вовремя разглядеть истинное лицо королевы, уступил место жалости к себе. Теперь Белоснежке стало очевидно, что она одна на всём белом свете. И что она была настолько наивна, что доверяла своему злейшему врагу. Ей больше ничего не оставалось, как плакать.
Принцесса подняла голову: вновь послышался тот же шепоток. Звук походил на шуршание листьев – как если бы листва покрывала деревья или устилала почву сухим ковром. Вот только деревья, окружавшие её, были голыми, а земля под ногами не была устлана палой листвой. Казалось, словно ветер идёт за ней следом. Возможно ли, что её разум играет с ней? Девушка на минуту закрыла глаза и прислушалась.
«Я тебя поймаю!» – донёсся до неё крик матери. Принцесса почти видела более юную версию себя, пробегающую мимо мамы по саду недалеко от птичника. «Попалась! Я всегда тебя поймаю!» – так ей говорила мама.
«Если вы снова попадётесь королеве на глаза здесь, принцесса, в качестве наказания она заставит вас мыть со мной посуду бок о бок!» – услышала она, как прозвенел другой голос.
Поблизости никого не было, но голос был Белоснежке знаком. Он принадлежал миссис Киндрид, поварихе, которой удалось сохранить место, несмотря на череду увольнений, проводимых тётей на протяжении всех этих лет. Когда мама Белоснежки была жива, она поощряла вежливое обращение дочери с людьми, служившими в замке. И миссис Киндрид всегда была для Белоснежки излюбленной собеседницей. Девушка видела себя малышкой (шести или семи лет от роду), сидящей на стуле и наблюдающей за тем, как миссис Киндрид нарезает лук, морковку и порей, а затем бросает их в гигантскую кастрюлю супа. Теперь всё было иначе: ей и миссис Киндрид приходилось общаться урывками. Белоснежка подозревала, что тётя запретила поварихе разговаривать с ней. На это указывало то, как быстро миссис Киндрид спроваживала её, но в былые времена девушка всё время засыпала повариху вопросами: «Как у вас получается так мелко нарезать морковь? Почему в порее песок? Какие приправы вы собираетесь добавить? Откуда вы знаете, сколько их нужно положить?» В один из таких вечеров девочка была так назойлива, что миссис Киндрид в конце концов подняла её и, держа высоко у своей широкой груди, позволила принцессе перемешать содержимое кастрюли. Она также научила девочку нарезать кубиками и шинковать, поскольку Белоснежка живо всем этим интересовалась. К ужину принцессе уже начало казаться, что она собственноручно приготовила всю еду. Также предметом её гордости стало то, что она сама накрывала на стол тем вечером. Девочка очень осторожно разносила блюда, поэтому от её внимания ускользнуло, что обстановка за столом была напряжённой. Собственно говоря, это ругались её родители и тётя. А она-то думала, что они будут так счастливы: все её воспоминания о семье были преимущественно светлыми, но в этот раз она взглянула на прошлое под другим углом.
Поначалу никто не обратил на неё внимание. Родители сидели рядом друг с другом, а тётя Ингрид – напротив них. Если бы всё было как всегда, родственники начали бы расхваливать суп, но в этот раз они были настолько рассержены, что даже не заметили, как девочка вошла в зал. Белоснежка никогда раньше не слышала, чтобы тётя повышала голос на отца, но сегодня между ними определённо были некоторые разногласия. Будучи первой фрейлиной мамы, Ингрид всегда шла на несколько шагов позади короля и королевы, ожидала указаний и в обществе других людей говорила только тогда, когда к ней обращались. Само собой, принцесса и раньше видела, как отец и тётя общались в неофициальной манере, когда находились в неформальной обстановке покоев замка, тем не менее между ними всегда была некая непреодолимая стена. Но разве стала бы мама просить тётю Ингрид стать её первой фрейлиной, если бы сестра и супруг с неприязнью относились друг к другу? Белоснежка так и не смогла понять, как случилось, что отец влюбился в такую женщину, как её тётя. Воспоминание об этом вечере только усилило чувство, что в их отношениях было не всё гладко. Тётя Ингрид и отец определённо были рассержены друг на друга. И ей хотелось бы узнать, почему.
Образы матери и тёти промелькнули в голове девушки. Вот мама одевается в тёмно-синее платье, расшитое кристаллами, готовясь к какому-то празднику. Тётя расчёсывает её волосы, кажется, уже не первый час, пока они обсуждают государственные вопросы и предстоящие королеве встречи. Было ли всё это отвлекающим манёвром со стороны Ингрид? Она тайно готовила план убийства королевы Кэтрин с того самого момента, как вошла в замок? Или тётя начала подготовку ещё раньше? Но ведь они были сёстрами! У Белоснежки не было ни брата, ни сестры, но девушка не могла себе и представить, как можно затаить в своей душе подобную ненависть по отношению к настолько близкому человеку.
Белоснежка вновь услышала шёпот. Этот звук издавали духи, или он был плодом её воображения? Она попыталась сесть, но ей так и не удалось высвободить из колючих ветвей ни юбку, ни ногу.
«Думаешь, ты такая умная, не так ли?»
Теперь над ней подшучивал голос отца. Она представила его сидящим в тронном зале в ожидании посетителей и вспомнила, как они с мамой смеялись. Белоснежка и Кэтрин постоянно разыгрывали его. Девушка припомнила, как специально путала имя отца. Порой она звала его Фриц, он её – Аделина, а мама была Фридой. А затем они все прикидывались обиженными друг на друга за то, что их имена перепутали. Однажды девочка даже убедила двух высокопоставленных гостей без конца обращаться к королю по имени Фриц. После этого они вместе с мамой признались, что всё это было розыгрышем.
– Только ты, юная Аделина, могла так меня рассмешить, – сказал он ей. – Ты свет моей жизни.
– Точнее, обеих наших жизней, – поправила мама.
Тётя отняла у неё всё это.
Белоснежка поднесла ладони к лицу и вновь заплакала – на этот раз из-за того, что случилось с её родителями, с ней и с их совместной жизнью, которую королева Ингрид отняла у них. Вместо того чтобы добиться от тёти ответа о местонахождении отца или выразить своё несогласие с тем, что ворота замка закрыли для посетителей, она предпочла отвести взгляд. Она допустила, чтобы королева распустила большую часть слуг, и никогда не спрашивала, чем та занимается в своих покоях днями напролёт. Почему она позволила Ингрид прекратить торговлю с другими королевствами? Почему позволила ей выставлять столь суровые требования к жителям и облагать их такими неподъёмными налогами? Как она могла допустить, чтобы её люди жили в страхе? Она не смеет осуждать своих родителей, ведь, в отличие от них, она просто позволила королевству зачахнуть на корню, совсем как этот Призрачный лес.
Чем дальше заходили рассуждения принцессы, тем больше ей казалось, что она совершенно никчёмна.
Слёзы бежали по её щекам, скатываясь с подбородка в ладони, которыми она всё ещё закрывала лицо.
«Ты собираешься сдаться?»
Вытерев слёзы, Белоснежка села:
– Мама?
Голос, вне всякого сомнения, принадлежал её матери, но в действительности её здесь не было. Это было всего лишь ещё одно воспоминание. Другой трогательный момент, призванный разорвать её сердце на части.
«Ты собираешься сдаться?» – как-то сказала мама. Но когда? И кому?
Лёжа в лесу, Белоснежка силилась восстановить в памяти, при каких обстоятельствах она слышала эти слова. Вот она сидит в королевской карете. Девушка вспомнила, что почувствовала, когда мама крепко обхватила её маленькую ручку своей. Внезапно покачнувшись, экипаж остановился. Снаружи закричали. Стражники спрыгнули с кареты и побежали куда-то. Приподнявшись, мама выглянула в окошко.
– Нет! – крикнула Кэтрин. – Отпустите её! – обернувшись, она обратилась к дочери: – Будь здесь, Белоснежка.