– Она выглядит моложе самой королевы! – как- то раз услышала Ингрид слова одной из служанок. – Как это возможно?
– Колдовство! – последовал неизменный ответ другой.
Пускай судачат. Они все ей просто завидуют. А как иначе? Теперь она выглядела лучше, чем на протяжении многих лет. Мозоли, которые она заполучила за годы работы в поле и лавке, ушли. Сейчас её кожа приобрела молочно-белый цвет и сияние, а от результатов воздействия солнечных лучей и ветра не осталось и следа. Её волосы выглядели как чистый шёлк. А сила (не только физическая, но и умственная), которую она испытывала, находилась на пике возможностей. Возможно, зеркало не ошибалось: кошмарная процедура того стоила.
По крайней мере, так она уверяла себя, вновь приступая к процессу. Ингрид не планировала отдавать зеркалу часть своей энергии в очередной раз так скоро, но Кэтрин стала просто невыносима. Всё своё свободное время она проводила теперь с дочерью. Подросшему ребёнку уже не требовалось столько заботы, как прежде младенцу, но всё же Кэтрин предпочитала общество Белоснежки обществу своей сестры.
– Пойдём с нами, – говорила Кэтрин всякий раз, когда Ингрид жаловалась на то, что они больше не проводят время вместе. – Поиграешь со своей племянницей.
Но у Ингрид не было времени на игры. Она хотела осуществить реальные перемены в стране и её внутреннем устройстве. Она хотела, чтобы Георг правил твёрдой рукой и положил конец тому, что другие страны вытирали об их королевство ноги. К сожалению, с Кэтрин их интересы расходились: сестра была слишком озабочена судьбами простолюдинов, проводила время, выслушивая их жалобы и предпринимая меры для того, чтобы по всей стране были превосходные условия для развития сельского хозяйства. Поскольку Кэтрин выросла на ферме, её главным образом заботила торговля сельскохозяйственной продукцией, в отличие от Ингрид, которую интересовали другие отрасли – например, добыча полезных ископаемых. Деньги хлынули бы рекой, открой Кэтрин побольше туннелей, поскольку это привело бы к увеличению продаж алмазов. Но нет. Когда дело касалось драгоценных камней, Кэтрин всецело полагалась на мнение Георга. А он, в свою очередь, гораздо больше был обеспокоен условиями работы в шахтах, чем прибылью, которую те могут дать. Правителем он был никудышным.
Кэтрин была не способна видеть выгоду, когда речь шла о шахтах, поэтому Ингрид предстояло найти другой способ достучаться до Георга.
– Напрасно стараешься быть с нею милой, теперь поделись со мной жизненной силой, – сказало ей зеркало.
Вот почему она опять прибегла к процедуре.
С опытом Ингрид поняла: если во время передачи жизненной силы проговаривать про себя заклинания, будет казаться, что процедура проходит быстрее. Именно поэтому она не услышала, как открылись двери в её покои, и Кэтрин позвала её. Ингрид поняла, что не одна, только когда двери её гардеробной распахнулись, впустив внутрь яркий дневной свет.
– Ингрид? – Кэтрин походила на испуганного ребёнка: она втянула шею, а её челюсть отвисла от удивления, от чего всегда бывший красивым рот выглядел сейчас нелепо. – Ч-что ты делаешь? – сестра была так потрясена увиденным, что даже начала заикаться.
Переведя взгляд с Ингрид на зеркало, Кэтрин увидела пульсирующую нить света, протянувшуюся от стекла сквозь тело сестры словно молния. В ужасе Кэтрин бросилась бежать.
– Подожди! – крикнула ей вслед Ингрид.
– Останься, Ингрид, не беги, – призвало Ингрид зеркало. – Прервав процесс, погибнешь ты.
– Подожди! – крикнула Ингрид ещё раз, уже громче. Она чувствовала себя пленницей в своём собственном теле. Из соседней комнаты до неё доносились рыдания Кэтрин. Сейчас в любую секунду к женщине могла ворваться стража, и её секрет стал бы всем известен. Пока что люди не знали о зеркале вообще и о его силе в особенности. Кто-нибудь непременно попытался бы украсть магический предмет, будь им известно, на что он способен.
Как ей поступить – остаться и завершить процесс, или пойти к сестре? Она ещё никогда не слышала, чтобы Кэтрин так сильно переживала. Ингрид разрывалась на части.
– Не уходи! Прервать процесс – опасно! Останься здесь, здесь, здесь...
Но Ингрид было всё равно, что говорило зеркало. Ей нужно было к Кэтрин. Приложив усилие, она оторвала руку от стекла, и линия света, соединявшая её и зеркало, потухла. В таком ослабленном состоянии женщина не могла быстро добраться до соседней комнаты, но когда она до неё наконец дошла, то обнаружила там сестру, которая, вся сгорбившись, так горько рыдала, как не рыдала уже много лет с тех пор, как вышла из детского возраста.
– Кэтрин, – попробовала начать она.
Кэтрин повернулась к сестре, её лицо исказила гримаса ярости:
– Ты – ведьма!
Ингрид отшатнулась назад, еле держась на ногах:
– Нет, – произнесла она почти что шёпотом. Сон. Всё, что ей сейчас было нужно, – сон.
– Да, ведьма! – Кэтрин была безутешна. – Георг предупреждал меня. Он сказал, до него дошли слухи о том, чем ты занимаешься в своих покоях, но я не поверила ему. Я сказала, что ты оставила мир чёрной магии, переехав в замок и став моей первой фрейлиной. Я сказала, что ты бы никогда не стала практиковать чёрную магию под одной крышей с твоей спящей племянницей!
– Это не имеет ничего общего с чёрной магией, – попробовала защититься Ингрид, но её голос был не таким убедительным, как обычно. Он прозвучал слабо, что ей совершенно не понравилось. – Это так, баловство, которым я развлекаю себя в свободное время, которого у меня в избытке. Тебе ведь моё присутствие никогда не требуется, когда дело доходит до обсуждения серьёзных вопросов.
– Лгунья! – набросилась на неё Кэтрин, а слезы всё текли по её щекам. Ингрид никогда раньше не видела её в таком гневе. – Не увиливай. Это твои колдовские штучки. Я слышала, что ты проводишь ритуалы, занимаешься тёмными делами, практикуешь управление чужим сознанием, но я не хотела в это верить.
Ингрид закатила глаза:
– Управление сознанием? Я тебя умоляю.
– Георг был прав, – Кэтрин попятилась от сестры. – Твоя душа поражена чёрной магией. То, что ты делала там с этим зеркалом – эти заклинания, странный холодный луч света и чёрный туман... Это было противоестественно. В этом ощущалось злое начало.
– Ты преувеличиваешь, – возразила ей Ингрид. – То, чем я занимаюсь в свободное время, – моё личное дело. Тебя это никогда не касалось! У тебя идеальная жизнь, идеальная семья. Какое право ты имеешь указывать мне, что я могу делать, а что нет?
– Решения, которые ты принимаешь, могут отразиться на Белоснежке! Я не хочу, чтобы она росла рядом с этим зеркалом, – отрезала Кэтрин. – От него необходимо избавиться! Оно затуманивает твою душу тёмными чарами!
– Это зеркало принадлежит мне! – Ингрид пришла в бешенство. Женщина почувствовала у себя во рту вкус железа: она прикусила язык до крови, крошечные капли которой теперь стекали по её подбородку. Кэтрин отошла ещё дальше. – Ты не можешь к нему прикасаться, и уж тем более у тебя нет права от него избавляться! – Это она произнесла уже увереннее, словно брызжа ядом при каждом слове. Её учитель также пытался забрать у неё волшебный предмет, и посмотрите, к чему его это привело. Теперь он зарыт глубоко в земле. – Ты отняла у меня всё. Не только у одной тебя должно быть право любить.
– Любить? – переспросила Кэтрин. – Ингрид, это зеркало. Оно не может тебя любить.
Ингрид собиралась было возразить, но запал тут же покинул её. Она не обязана объясняться.
– Ты мне не указ!
Кэтрин расправила плечи, её лицо приняло суровое выражение:
– По правде говоря, у меня есть полное право тебе указывать. Я твоя королева, и, если я говорю, что и следа зеркала в замке не будет, так тому и быть. Или уйдёшь ты.
– Ты угрожаешь выкинуть меня на улицу? – произнесла Ингрид, не веря своим ушам. Как смеет сестра вести себя подобным образом! Ингрид её вырастила. Она заботилась о ней, как мать. Она отдала своей сестре всё, и ничего не получила взамен. Кэтрин любила свою новую семью сильнее, чем когда-либо Ингрид. И так будет всегда. А теперь, когда у неё наконец установились прочные полноценные взаимоотношения (привязанность зеркала к Ингрид была такой сильной, какую Кэтрин к ней никогда не испытывала), сестра хочет от него избавиться?
Помедлив, Кэтрин наконец ответила:
– Это для твоего собственного блага. – Она взялась за ручку двери. – Я вынуждена сообщить об этом Георгу. Прости. – Сестра крепко захлопнула дверь за собой, и Ингрид упала на пол как подкошенная.
– Вот подлая дрянь! Как ты проглядела? Зато теперь знаешь, что надобно делать.
Закрыв глаза, Ингрид ощутила острую боль в глазницах – предвестницу мигрени. Даже несмотря на то, что ритуал был осуществлён лишь наполовину, она всё равно ощущала слабость. У неё не было сил даже на ответ.
– Время уходит, и есть что терять. Какую судьбу ты желаешь избрать?
«Какую судьбу?» – подумала Ингрид, боясь озвучить своё истинное желание.
Одинокая слеза скатилась по её щеке при мысли о том, что ей предлагало сделать зеркало. Если она хочет продлить жизнь волшебного предмета, Кэтрин придётся умереть. Ингрид так долго этому противилась, но в итоге слова зеркала всё равно оказались верны. Что ей дала Кэтрин? Скромный титул? Да, слишком долго она противилась пророчеству зеркала, дальше так продолжаться не может. Раз Кэтрин готова выставить её вместе с зеркалом вон, необходимо что-то делать. А ведь из них двоих именно Ингрид всегда брала на себя ответственность принимать непростые решения. Она вызволила их из лачуги отца. Она нашла для них кров в доме фермера и проложила им дорогу в королевство. Она вырастила Кэтрин, а теперь сестра собиралась забрать у неё единственную вещь, которая была ей дорога. У Кэтрин было всё, в то время как Ингрид каждая маленькая радость в её жалкой жизни доставалась с большим трудом. Как так получилось, что Кэтрин продолжала вести жизнь, изначально предназначавшуюся для Ингрид?