– Мои тоже, – призналась Белоснежка, и на мгновение они встретились взглядами. – Думаю, мне стоит отложить немного для отца. Держу пари, он с удовольствием попробует их спустя все эти годы.
– Тогда разделим моё, – сказал Генри, снимая с ремня своих брюк небольшой карманный нож, украшенный драгоценными камнями. Затем юноша начал осторожно счищать с фрукта шкурку одним непрерывным движением. Закончив, он взял кожуру и сложил её в плотный бутон, похожий на розу. – Это вам, моя принцесса.
– Как красиво, – произнесла Белоснежка, держа на ладони получившийся цветок. – Где ты этому научился?
– Меня научил мой старший брат Кристофер, – ответил Генри, и улыбка сошла с его лица. – Он тоже любил яблоки. Этот карманный нож принадлежал ему. – Принц показал серебряное лезвие, закреплённое в кожаной рукоятке. На металле были выгравированы инициалы его брата. – Несколько лет назад он погиб в битве, и ко мне перешёл его нож. Из всех рыцарей моего королевства именно Кристофер пользовался наибольшим доверием отца.
– Я сочувствую твоей утрате, – сказала Белоснежка, в ту же секунду ощутив столь знакомую ей острую боль. – Когда близкий человек уходит так рано, это...
– Меняет твою жизнь, – закончил за неё Генри, и они посмотрели друг на друга.
– Именно, – согласилась Белоснежка. – Могу представить, что не такую жизнь для меня планировали родители, но я никогда не теряла надежды, даже после того, как... – Девушка запнулась. Она ещё ни с кем, включая гномов, не поделилась открывшейся ей правдой о смерти матери. Жители королевства считали, что королеву Кэтрин сразила болезнь, с этой мыслью они оплакивали её. Но отец должен знать правду, и Белоснежка это понимала. Возможно, ей будет легче сообщить ему о горьком открытии, если она сперва поделится им с Генри. – Недавно я узнала, что моя мама была убита по приказу королевы – моей тёти.
– Что? – Генри выпрямился. – А твоему народу об этом известно? Вероятно, нет, иначе как они могли допустить, чтобы Ингрид правила?
– Им ничего не известно, – ответила Белоснежка. – Никому из них. Я услышала эту историю из уст охотника, которого королева отправила меня убить. Его отцу было поручено лишить мою маму жизни.
– Но этот охотник не захотел повторять роковую ошибку своего отца? – высказал догадку Генри и попал в точку. – Мне так жаль, Белоснежка. Я слышал, что твоя мама была всеми любима.
– Да, всеми. – Принцесса посмотрела на затянутое облаками небо, – всеми, кроме родной сестры. И королева непременно заплатит за своё злодеяние.
Генри внимательно посмотрел на Белоснежку:
– Ты выглядишь несколько иначе, чем та девушка, которую я встретил в королевском саду.
– Это потому, что я чувствую себя иначе, – ответила принцесса.
Генри покачал головой:
– Не могу поверить, что королева пыталась тебя убить. Я знал, что характер у неё сложный, а сердце чёрствое, но чтобы она оказалась убийцей... Ты ведь не собираешь сражаться с ней лицом к лицу, надеюсь?
– Думаю, будет правильнее, если в финале битвы я встречусь с ней наедине, – сказала Белоснежка. – Возможно, у меня получится вразумить тётю. Я скажу ей, что знаю правду о смерти моей матери, и заставлю её раскаяться.
Генри отнёсся к этому скептически:
– Такая холодная и расчётливая женщина не способна испытать раскаяние.
Белоснежка снова посмотрела на цветок из кожуры яблока, находя красоту в том, что обычно идёт на выброс:
– Я должна хотя бы попытаться.
– Как ты собираешься её остановить? – спросил Генри.
– Гномы работают над тем, чтобы собрать побольше добровольцев, готовых присоединиться к нам в битве за корону. Но это непростая задача. Они не могут действовать открыто, поскольку многие боятся королевы и опасаются высказывать своё мнение. Надеюсь, нам удастся убедить людей в том, что численное превосходство даст нам преимущество. – Девушка вздохнула. – Как видишь, пока что у нас нет чёткого плана.
На ветку дерева, стоявшего недалеко от них, приземлился ворон. Птица громко каркнула, заставив их обоих вздрогнуть. Генри нахмурился:
– Нам не стоит здесь задерживаться.
Хотя Белоснежке нравились все птицы без исключения, её всё же беспокоило то, что ворон появлялся повсюду, куда бы они ни держали путь. Неужели это и впрямь королева? А если так, какие опасности она для них припасла? Белоснежка начала быстро собирать вещи, а Генри тем временем скормил коню остаток своего яблока и дал животному немного воды. Когда девушка закончила, юноша уже держал поводья, приготовившись идти рядом с ней пешком.
– В этот раз мы поедем вместе, – настояла она смело, хотя мысль о том, что они будут сидеть так близко, заставила её испытывать лёгкое волнение. Генри попытался было возразить, но принцесса подняла палец, жестом призывая его к молчанию.
Генри согласно кивнул:
– Да, ваше высочество. – Девушка улыбнулась, а он продолжил: – Мне нравится твоя инициативность. Ты очень напоминаешь мне моего брата Лоренца, который однажды займёт трон отца. Я шестой ребёнок в семье, поэтому никогда не ставил перед собой задачу понять, что значит быть правителем.
«Быть правителем...» – мысли принцессы были так заняты идеей свержения королевы Ингрид, а теперь ещё и скорой встречей с пропавшим отцом, что у неё не было возможности остановиться и подумать, что же будет потом. Трон по праву займёт отец, если он того хочет, а она возьмёт на себя задачу помогать королевству – исправлять ошибки, которые совершались слишком долго. И всё же Белоснежка не могла не задуматься о том, что случится, когда придёт её очередь надеть корону... Какой правительницей она станет? Какие новые идеи предложит совету? Размышления о том, сколько всего она сможет сделать для народа и о том, какие изменения будет иметь право провести, пугали девушку, в то же время наполняя её сердце воодушевлением. Она смогла бы вернуть королевство к тому состоянию, в котором оно находилось во времена правления её родителей... Или, возможно, привести его к ещё большему процветанию.
Генри натянул поводья, останавливая лошадь, чтобы сесть позади Белоснежки.
– Но я не сомневаюсь, что ты однажды станешь превосходной правительницей, – сказал юноша, словно прочитав мысли принцессы. Передав ей поводья, он начал забираться на скакуна, для чего ему пришлось расположить руки близко к девушке.
– Прошу прощения, – сказал он, задев её руку.
– Ничего страшного, – успокоила его Белоснежка, но она ещё никогда не находилась настолько близко к какому-либо молодому человеку, особенно к такому, который хотя бы близко мог сравниться с Генри по привлекательности. С лиц дворцовых стражников, даже тех из них, которые были молоды, никогда не сходило угрюмое выражение, в то время как Генри – независимо от того, был ли он взволнован, болен или просто проявлял вежливость, – казалось, всегда улыбался.
Поначалу они опять ехали молча, но затем Белоснежка стала напевать знакомую мелодию, чтобы время пролетело быстрее. Генри присоединился к ней, и вот уже они пели песню вместе. Даже птицы в лесу слетелись на ветки деревьев, чтобы их послушать.
С наступлением сумерек они добрались до озера, разделявшего их королевства. На противоположном берегу Белоснежка увидела маленький домик, из трубы которого шёл дым. Когда они обогнули озеро, девушка заметила, что жилище выглядело очень скромно: казалось, будто оно было построено наспех, а ставни были плотно закрыты, словно хозяин дома готовился к буре. Но, когда лошадь остановилась, дверь домика распахнулась, и к ним навстречу, шаркая и опираясь на трость, вышел пожилой мужчина.
Белоснежка ахнула.
В голове принцессы закружился беспорядочный поток мыслей и воспоминаний. Неужели это её отец? Волосы короля поседели и были теперь гораздо длиннее, чем прежде, но на его левой щеке она заметила знакомую чёрную родинку. Девушка плотнее прижалась к конской гриве, боясь, что потеряет сознание, увидев его. Ей отчаянно хотелось подойти ближе.
– Генрих? – Мужчина смотрел на лошадь, одной рукой схватившись за дверную раму, а другой – за палку. Он прищурил глаза. – Это ты?
– Да, сэр, я её нашёл! – Остановив лошадь, Генри спрыгнул, затем предложил руку Белоснежке, чтобы помочь ей спуститься.
Девушка стояла в тени Генри, пока он пожимал руку мужчины, голос которого она не узнала: он звучал глухо и по-старчески дребезжа. Если это действительно был её отец, его голос сильно изменился, но разве она могла помнить, как он звучал, когда не слышала его уже больше десяти лет?
– Позволь мне взглянуть на мою дочь, – сказал старик, и Генри пропустил его вперёд.
Белоснежка и Георг стояли теперь лицом к лицу. Никто из них не решался сделать первый шаг, вместо этого каждый изучал черты другого так внимательно, словно смотрелся в зеркало.
Принцесса разглядывала мужчину, у которого была седая борода и волосы. На голове у него не было короны. Он не держал в руке скипетр, а тело его не было облачено в великолепные одежды. На нём были простые ботинки и крестьянское платье, руки его были грязными, а пальцы не украшали перстни, которые, как она помнила, он носил в прошлой жизни. Но когда Белоснежка посмотрела на обветренное лицо мужчины, у неё ёкнуло сердце: возможно, глаза, прежде бывшие голубыми, с годами выцвели, но не узнать их она не могла:
– Отец? – хрипло произнесла она.
Он зарыдал, и крупные слёзы катились по его щекам:
– Белоснежка, моя Белоснежка. Это действительно ты! – Он обхватил её лицо своими мозолистыми ладонями.
Она тотчас сделала то же, прикасаясь к его лицу, к его бороде:
– Это ты! Ты жив! Ты действительно здесь! – Счастье было так велико, что его почти невозможно было вынести.
– Да, я здесь, снежинка моя. Здесь! – ответил он.
Отец и дочь бросились друг к другу в объятия, то смеясь, то плача. Они вцепились друг в друга, словно два странника, потерпевшие кораблекрушение, которые потерялись в море, но затем были спасены. Белоснежка не знала, как долго они простояли так, прежде чем Генри уговорил их зайти внутрь. Принцесса понимала, что ей следовало бы опасаться того, что за ними следит королева, но сейчас, когда отец, наконец, снова был рядом с ней, ей было сложно думать об опасности. Внутри домика, скудно обставленного деревянной мебелью (каждый элемент которой, как с гордостью заявил отец, он смастерил сам), у очага, Белоснежка чувствовала, что могла бы остаться под этой крышей навеки, разговаривая с отцом, которого, как была ранее уверена девушка, она навсегда потеряла.