– Ну полноте, Белоснежка... – начала она.
– Оно сказало, что я смогу увидеть маму! – Белоснежка посмотрела на Ингрид своими большими карими глазами, которые были точной копией глаз Кэтрин. – Оно сказало, что всё, что нужно сделать, – прикоснуться к нему.
– Что? – Ингрид не знала, на кого ей стоит на-править свой гнев прежде всего – на зеркало, которое её предало, или на глупую девчонку, которая чуть не разрушила всё, над чем она так долго работала. – Белоснежка, давай-ка мы уведём тебя отсюда.
– Нет! – Плач почти мгновенно сменился вспышкой гнева. Ребёнок начал колотить Ингрид кулачками в грудь. – Я хочу увидеть маму! Оно пообещало, что я её увижу! Мне нужно было лишь прикоснуться к нему!
– Хочешь оставить ей жизнь? Интересно! Готова так просто подвинуться с места?
– Ложь! Ты пыталось использовать её для своих собственных целей! – закричала Ингрид на зеркало, а Белоснежка опустила кулачки и удивлённо посмотрела на тётю. Затем она бросилась бежать из комнаты.
Ингрид поймала её ещё до того, как девочка добралась до двери, ведущей в спальню. Это было совсем несложно, ведь она сложилась, словно бумажный веер, в ту же минуту, когда Ингрид прикоснулась к ней, и сейчас же вновь залилась слезами, уткнувшись головой в тётину грудь. Сердце Ингрид снова смягчилось. Белоснежка никогда раньше её не обнимала. Ни после смерти Кэтрин, ни после скорой женитьбы на ней Георга – события, с которым маленькая девочка всего семи лет от роду так и не смогла смириться.
Она и сама устала от этой новой роли. Изначально бракосочетание с Георгом было необходимо: если Ингрид хотела заполучить власть, ей требовалась корона. Однако вскоре женщина поняла, что ей недостаточно править в тени мужа. Она хотела стать единовластной правительницей, а не быть на вторых ролях, подчиняясь его желаниям и симпатиям. Ингрид надеялась, что выказываемое Георгом восхищение потешит её самолюбие, но вместо этого она испытывала к мужчине отвращение, поскольку знала, что его чувство вызвано исключительно чарами, которые она на него наложила.
Ингрид добросовестно подливала зелье в напиток мужа каждый день перед сном, пока однажды вечером не решила, что она от этого устала. Его любовь к ней, как и её к нему, не была настоящей. Приказав стражнику увести Георга за пределы королевства после того, как прокляла его на пожизненное удалённое существование, королева испытала облегчение. Стражника она, само собой, приказала убить, а вот Георга оставила жить – не потому, конечно, что сжалилась над ним, а из соображений необходимости. Зеркало напомнило Ингрид, что однажды ей может пригодиться королевская кровь, которая течёт у него в жилах и является сильнейшим ингредиентом для многих заклинаний. Её собственная кровь, к сожалению, никогда не будет считаться королевской, независимо от того, как долго она будет носить на своей голове корону. Наилучшим вариантом было оставить его жить на отшибе в ожидании своей участи.
Но что это означало для Белоснежки? Зеркало предлагало ей убить девчонку, но всякий раз, когда Ингрид хотя бы задумывалась об этом, она видела дух Кэтрин. Королева настаивала, что лучше всего будет позволить маленькому созданию повзрослеть, чтобы она и сама смогла увидеть, насколько непрост этот мир. Возможно, тогда Белоснежка поймёт, что для королевства лучше, чтобы им правила Ингрид, и станет её союзницей.
– Это полная чушь, это не вариант. У девчонки к правлению явный талант. Она будет соперницей, как ни крути, она камень, стоящий у нас на пути.
В который раз Ингрид отстранилась от голоса зеркала, звучавшего у неё в голове. Нет, она не была глупа. Она просто не была готова пойти на убийство ребёнка, даже несмотря на отвращение, которое у неё вызывала мысль о выполнении материнских обязанностей. Ингрид уже однажды взяла на себя подобную заботу по отношению к Кэтрин, и, посмотрите, что из этого вышло.
Но сейчас эта девочка, чьим воспитанием она совершенно не занималась, но от которой, по крайней мере пока, не была готова избавиться, припала к её груди, ища утешения, и Ингрид сама не заметила, как её ладонь опустилась на голову Белоснежки. Тётя начала гладить ребёнка по волосам, успокаивая:
– Твоей мамы больше нет. И ни одно зеркало в мире не может её вернуть. А твой отец нас предал. Он лишился рассудка после смерти твоей матери. Теперь он нас покинул, и мы должны позаботиться о себе сами. Твой отец поступил в точности как мой. Мы с Кэтрин очень рано лишились матери. Она тебе когда-нибудь об этом рассказывала? – Белоснежка покачала головой. – Отец не занимался нашим воспитанием должным образом, поэтому мы ушли из дома. – Даже спустя годы слова об этом давались ей нелегко. – По пути сюда мы полагались только друг на друга, и так было на протяжении многих лет нашей жизни в этом королевстве, пока... «Между нами не встал другой мужчина», – хотелось ей сказать. – Суть в том, что мы не нуждаемся в ком-либо, кто бы управлял нашей жизнью. Мы в состоянии управлять ею сами. Со стороны твоего отца было крупной ошибкой недооценивать нас.
Белоснежка перестала плакать. Возможно, это был их шанс наладить отношения.
– Но в будущем никто не будет нас недооценивать, – продолжила Ингрид. – Мы правительницы, и в этом наша сила. И глупца, посмевшего нам угрожать, – это предложение она адресовала уже не только племяннице, но и зеркалу, – постигнет участь, которая страшнее самой смерти.
Белоснежка отпрянула от тёти, отползая назад на четвереньках, словно паучок. Лицо девочки выражало неподдельный страх. Чего это она ужаснулась? Слова «смерть»? Глупый ребёнок, её так легко напугать.
– Белоснежка, вернись сюда, – велела ей Ингрид, в голосе женщины слышалось растущее раздражение. – Ты меня недослушала. – Она похлопала себя по коленям, на которых племянница всего несколько секунд назад сидела, уютно свернувшись калачиком.
– Нет! – вновь разразившись слезами, Белоснежка попятилась к двери и отперла её. – Ты не моя мама, и никогда ей не будешь! – Она выскользнула из комнаты, хлопнув дверью так сильно, что стоявшая на столе ваза упала на пол и вдребезги разбилась.
Ингрид почувствовала, как ярость растекается по её телу. Женщина закрыла глаза, ощутив, что теперь у неё и в самом деле начала болеть голова, а когда она их открыла, то увидела Кэтрин и своего учителя. Посмотрев на королеву пустыми взглядами, они прошли по комнате к выходу, через который только что сбежала Белоснежка. Затем оба покинули помещение, пройдя через дверь.
– Лохмотьям не спрятать такой красоты, и девушка эта прекрасней, чем ты, – повторило зеркало, и ей почти показалось, будто оно намеренно потешается над ней. – Алеют цветами у девы уста, и косы чернее смолы у чела, белее снегов её нежная кожа, на Кэтрин она, несомненно, похожа.
Белоснежка
Сон, посетивший Белоснежку этой ночью в доме отца, был тревожен.
Обычно девушка благодарно погружалась в царство грёз. Сны были для неё не только отдушиной на фоне тоскливого существования, которое она вынуждена была вести, но к тому же предоставляли ей возможность повидать мать. Эти встречи были настолько яркими, что иногда их было не отличить от реальности. Однако сегодняшний сон походил скорее на кошмар.
Она была с мамой, но в этот раз атмосфера их встречи не была непринуждённой. В воздухе чувствовалось напряжение и беспокойство, словно времени у них оставалось всё меньше, но Белоснежка никак не могла понять почему. Обычно в снах принцессы дворец выглядел так же, как в её детских воспоминаниях, – оживлённым, наполненным цветами и радостью. Но картина, которую она видела теперь, была совсем иной. Её мама шла впереди по тёмному коридору замка, который наполнялся густым туманом.
– Следуй за мной, – всё повторяла мама, освещая путь перед ними свечой.
Белоснежке не хотелось идти за ней. Коридор, по которому вела принцессу мать, был ей незнаком. Она сомневалась, что когда-нибудь бывала в этой части замка раньше. Это место казалось ей зловещим. Ноги девушки не слушались – их оплетал плющ, который в одночасье разросся вокруг них. Она пыталась высвободиться из его цепких витков.
– Следуй за мной, – вновь поторопила Белоснежку мать, не обращая внимания на ползучие растения. – Быстрее! Это важно.
Плющ исчез, и Белоснежке ничего не оставалось, кроме как последовать за ней. Она продолжила идти и вдруг поняла, что находится в том крыле замка, которое занимала тётя Ингрид.
– Нам не следует здесь находиться, – осторожно заметила девушка. – Что, если мы ей попадёмся?
Кэтрин обернулась и, печально улыбнувшись, ответила:
– Мы уже попались. Идём, и ты сама всё увидишь. Это важно.
Она провела Белоснежку через покои её тёти к стене гардеробной. Когда Кэтрин нажала на деревянное сердце, вырезанное в раме двери, в стене раздался звук щелчка, и перед ними открылся потайной проход. Мама девушки жестом приказала дочери следовать за ней. Сделав, как ей было велено, принцесса очутилась в тёмной комнате, стены которой напоминали темницу.
– Смотри, – сказала ей мать, указывая рукой в темноту.
Белоснежка зажмурилась, не желая смотреть, но мать всё продолжала её звать, пока девушка не открыла глаза.
На стене над платформой висело большое зеркало.
В его отражении она увидела отвратительное лицо-маску, которое почти походило на человеческое, но всё же человеку явно не принадлежало. Казалось, из глубин комнаты раздавались раскаты грома, а туман в воздухе сгустился.
С изумлением разглядывая зеркало, Белоснежка ощутила острое желание дотронуться до него. Оно выглядело знакомым. Она уже бывала в этой комнате раньше? Почему ей казалось, будто зеркало её звало?
– Твоя мачеха знает, что выжила ты, и готовится сжечь за собой все мосты. А всех близких твоих перебить без расчёта – это всё для того, чтоб свести с тобой счёты, – сообщила ей маска в отражении.
Белоснежка проснулась, задыхаясь от ужаса.
– Белоснежка! – Генри вскочил со своего спального места на полу у камина и начал тормошить девушку, пытаясь помочь ей прийти в себя. Позади него стоял её отец. – Ты в порядке?