Империя имела высокий уровень правосудия: это Блейк знал из инструкции. В далеком прошлом суды были неподкупны: сколько-нибудь пристрастный судья карался смертью. Но Блейк не понимал, как будут судить его. Обычно в таких случаях человек объявлялся шпионом и выдавался армии для скорого суда, иногда со „слушанием“, что, по существу, являлось допросом, во время которого пленник мог и умереть, Избавив своих стражей от хлопот. А Блейк, судя по всему, направлялся в законный суд. Но почему?
Предупредить инцидент, могущий вызвать неприятности с Нью-Британией? Сомнительно. Обе стороны много лет вели торговлю через границу на свой страх и риск, и никто не мог надеяться на помощь, если этот риск заводил его в ловушку.
Кар завернул за угол и остановился. Задняя дверь открылась. Блейк сощурился от яркого света. Он стоял у величественной лестницы, ведущей тремя пролетами в здание с пирамидальным основанием. Величественные руины, найденные в джунглях мира Блейка и внушавшие ученым и путешественникам благоговейный трепет даже спустя много столетий после того, как в этих городах отшумела жизнь, были предшественниками этого гражданского здания. Крылатые змеи, ягуары и маски богов, в изобилии украшавшие когда-то такие строения, со временем превратились в неясные символы. Но изящная обработка камня сохранилась.
Блейк смотрел на здание, а ярко одетая толпа разглядывала его. На стражников посыпался град приказов очистить проход к лестнице. Можно было подумать, что Блейк принадлежит к штату Императора — так быстро выполнили эти приказы. Даже знатные попятились и освободили дорогу.
Ступени лестницы были очень узкими. Стражники шли рядом с Блейком, как для поддержки, так и для предупреждения каких-либо попыток к освобождению. Так они и вошли внутрь здания.
В зале тоже толпился народ. В Империи не было суда присяжных: вердикт выносила судебная комиссия. Сейчас она сидела на платформе на циновках, по-старинному скрестив ноги. За нею был еще помост для верховной власти. В центре его находилось резное кресло с ножками в виде лап ягуара. Подлокотники его были украшены резьбой в виде оскаленных морд животных, на сиденье лежали подушки из орлиных перьев. Кресло ожидало, когда Император пожелает посетить суд.
Опять стали торопливо расчищать дорогу к судейским местам. Вдоль нее выстроились служители в униформах. Блейка провели и поставили прямо перед платформой. Стражники отступили на несколько шагов, оставив его одного на виду у всех. Судейский чиновник начал монотонную речь, время от времени сверяясь со свитком. Во время пауз кто-нибудь из судей кивал головой. Когда речь подошла к концу, все посмотрели на Блейка, как бы ожидая что-нибудь услышать от него. Ну что ж, он мог, по крайней мере, просить объяснений. Кто-то из них, надо полагать, понимает по-английски, хоть и не показывает этого.
— С разрешения суда, я не знаю, какое обвинение лежит на мне. Могу ли я узнать, за какое преступление меня судят?
После некоторого общего молчания один судья заговорил по-английски почти без акцента:
— Ты призван на суд Великого. Он ребро Весов. — Судья наклонил голову. — Ты обвиняешься перед этим судом и Троном Великого… Его прервало движение в зале позади Блейка.
— Перемена! — сказало патрульному предчувствие. Он пытался понять значение этого предупреждения и не оглядывался. Слева от него люди еще более подались назад. В строю прибавилось солдат. Они были в алых плащах с масками ягуаров на форменных шлемах элитарного корпуса. Офицер с перьями на шлеме шагнул на верхнюю платформу и разложил на подушках трона черный с белым плащ. Это был знак Соякоатля — вице-императора. Во всей Империи Тол пека выше его был только сам мальчик-Император. На помост неторопливой походкой вышел мужчина. Ему, вероятно, было около сорока, и он не был воином, как те, кто оказывал ему почтение. Он шел, припадая на укороченную левую ногу, а левая рука пряталась в складках плаща. Его лицо очень напоминало хрустальные черепа, какие ювелиры Империи вырезали с большой тщательностью.
Это был Соякоатль, старший брат Императора, не получивший трон из-за своих физических недостатков. Однако его умственные способности были настолько признаны в кругу ближайших советников, что они, скрепя сердце, даровали ему вице-правление.
Усевшись на трон, он резко кивнул своему офицеру, который громко ударил церемониальным копьем о каменные плиты.
Блейк заметил, как вздрогнули сгорбленные плечи судьи, сидящего прямо перед особой этого искалеченного королевского сокола. Он снова начал свое обвинение.
— Ты приведен сюда, чужеземец, по обвинению в разведывании секретов императорского дома с намерением причинить неприятности…
Соякоатль смотрел вниз на Блейка. Когда судья сделал паузу, он резко спросил:
— Какую историю рассказал этот заречник в свое оправдание?
Судьи зашевелились: такое вмешательство в установленную процедуру суда запрещалось.
Тлакаклиль снова сделал жест, и копье еще раз стукнуло, призывая к тишине и вниманию. Вице-Император указал пальцем с длинным ногтем на Блейка.
— Говори. Каков твой рассказ?
Правда, насколько она допустима, — быстро решил Блейк. Он очень доверял своему новому предупреждению-сигналу: надежда на перемену, на нечто не столь опасное.
— Я из группы Дозволенных Купцов, плывших в Ксоматль, согласно закону. Великий… — начал он и коротко рассказал обо всем. Свое падение с борта он выдал за несчастный случай, но во всем остальном твердо придерживался фактов. Поняли его или нет, он не знал, но вообще-то большинство знати и купеческий класс понимали по-английски.
Пока Блейк рассказывал, ему пришел на ум один из многих фактов, которые он изучал на Бруме и которым сейчас решил воспользоваться. Закончив свое повествование, он коснулся пальцами пола, а затем поднес их к губам, прежде чем снова взглянул на Вице-Императора.
— Я клянусь в этом именем Хитцилопотли!
Пятьсот лет назад человека, сказавшего так, более не допрашивали, так как это означало, что он говорит правду. Тлакаклиль некоторое время молчал, глядя на Блейка.
— Поскольку Великая Набочка перестала даровать жизнь и смерть в этой стране, ты произнес поистине необычную клятву, иноземец. Но я все-таки думаю, что твои слова следует проверить. Есть ли здесь кто-нибудь, кто мог бы говорить за тебя, подтвердить, что ты тот, кем себя называешь, что не собирался принести зло этой земле или ее жителям? Кто из слушающих суд скажет так?
Соякоатль больше не смотрел на Блейка. Его взгляд выискивал в толпе, стоявшей плотной стеной позади стражей и справа от пленника, того, кто выскажется.
— Есть, кто скажет?
Из толпы вышел офицер. Он не был носителем знака ягуара, его униформа была обычного цвета. И Блейк не понял символа на груди его куртки.
— Пусть будет записано, что достойный квокехетке с границы Тотцин говорит за пленника, зная, что клятва этого чужеземца правдива и что вина или невинность его равны! — медленно произнес Соякоатль. Судьи снова зашевелились, но никто открыто не возражал. Делая официальное заявление, Тотцин стоял на нижней платформе. Затем он прямо подошел к Блейку. Стражники с явной неохотой посторонились.
— Уходи быстрей!
Блейка не надо было подгонять. Он не понимал, в чем дело, но его судьба явно изменилась к лучшему, и он был намерен этим воспользоваться. Во всяком случае, он свободно выходит оттуда, куда вошел со стражей.
Пока они ехали в гавань (Блейк понял, что они направляются к реке), Тотцин ничего не объяснял, а патрульный считал разумным не задавать вопросов. Кар вел солдат в простой униформе, а на заднем сиденье были еще двое.
В гавани швартовался маленький крейсер. У его штурвала стоял человек, другой ждал, чтобы выбрать причальные канаты. Тотцин вторично приказал:
— Иди быстрее!
Он толкнул Блейка перед собой на судно и оглянулся назад, на причал, словно опасаясь преследования. Только после того, как они вошли в фарватер реки со скоростью, какой Блейк никогда не знал на водном транспорте, офицер облегченно вздохнул. Он коснулся плеча Блейка и повел его к штурвальной рубке, где сменил рулевого. Когда они остались одни, он слегка улыбнулся патрульному.
— Ты, как видно, отправился в путешествие на Великом Змее, или родился под счастливым знаком, Тейялуаними! Мы еще в пределах досягаемости стрел тех, кто хотел бы твоей встречи с Ксили или Хитуилопотли по древнему обычаю. Только Великий мог так не посчитаться с их волей. Но, во имя Девяти, каким злым ветром занесло тебя сюда?
— Будь осторожен, — предупредил себя Блейк. Совершенно ясно, что его приняли за кого-то, кто имел основание требовать помощи приближенных Императора. Был ли это подлинный Руфус Трелейл?
— Все было так, как я рассказывал судьям, — ответил он. — Падение с судна…
— Которое оставило на тебе лучевой след? — Тотцин испытующе взглянул на него.
— Это случилось, когда я уже был в воде, — сказал Блейк. — Я не знаю, кто в меня стрелял и почему.
Видимо, ответ был удачным, потому что офицер кивнул.
— Да, так могло быть. Увидев тебя в воде, стражники обязаны были выполнить данные им приказы. Ах Кукум же не решился противодействовать, чтобы не навлечь подозрения на нас. Глаза и уши Пактитля работают на этих кораблях как открыто, так и тайно. Скажи, как идет торговля? У тебя есть хорошие новости?
Блейк смотрел на бурлящую воду, разрезаемую носом крейсера.
— Последнее, что я слышал, — все идет гладко. Мой… мой начальник должен знать больше.
Такой неопределенный ответ, по-видимому, тоже удовлетворил спрашивающего.
— Настанет день… — Тотцин поднял руку над штурвалом и опустил ее, сжав в кулак. — Да, настанет день, когда мы снова поднимем знамена, услышим звуки труб! — Он сделал паузу и бросил на Блейка несколько смущенный взгляд. — Так говорили в старину… Мы не воюем, как наши предки.
— Доблесть Империи хорошо известна, так же как отвага и умение ее солдат, — ответил Блейк.
— Скоро это будет продемонстрировано! Новые законы, которые нас давят, не защищают, а ослабляют границы. Торговля — всегда только торговля…