Все выше и выше. И вот перед ней проход между высокими и темными стенами гор. Когда она вошла в этот проход, сила, которая несла ее, вдруг исчезла. Внизу клубился туман, закрывая нижние склоны. Затем туман вдруг разошелся, словно занавес, который сдвинули в сторону. Элосса смотрела вниз, в такую глубину, что у нее закружилась голова, и она не могла двинуться ни вперед, ни назад.
Внизу сияли блестки света, словно там бросили горсть драгоценных камней. Они сверкали на башнях, на стенах высоких домов. Там был город, такой большой и величественный, какого она никогда не видела. Башни взметнулись так высоко, что с земли, подумала Элосса, они, наверное, кажутся упирающимися в небо.
Там была жизнь, но город был таким далеким, и в каком-то смысле призрачным, словно между ним и Элоссой легла граница другого измерения. А затем…
Она не услышала ничего, но видела, как вдруг вспыхнуло пламя взрыва, яркое, как солнце. Оно накрыло край города. Вспышка дошла до городской стены, разлилась по ней и стала лизать ближайшие здания.
Над этим пламенем что-то висело. Какой-то огромный шар, из которого хлестал огонь. Шар опустился вниз. Между ним и землей металось пламя, расползавшееся все шире и дальше.
Элосса была слишком далеко, чтобы видеть, что случилось с жителями города. Все горело. Рухнули три башни, когда изрыгавший огонь шар опустился, накрыв собой часть города. Башни, стены, здания — все было раздавлено им.
Пламя поднялось выше, катилось все дальше по городу. Элосса покачнулась, борясь с принуждением, державшим ее здесь, ей хотелось уйти. Она чувствовала острое горе, сердце ее разрывалось. Это была катастрофа, а не преднамеренное действие, однако из нее пришло чувство вины, заставившее Элоссу опустить голову…
Элосса открыла глаза. Не было никакой дороги, не было никакого города, однако она не сразу пришла в себя и вернулась к реальности. Ее сон принес ей чувство вины, сходное с тем, какое она испытала, когда поняла, что невольно заставила смерть в виде саргона подкрасться к человеку.
Первая из двух лун стояла высоко в небе, а ее сестра показалась на горизонте. Лунный свет посеребрил воду в ручье, птица, питающаяся падалью, закричала, медленно поднимаясь с места своего пиршества.
Элосса села в позе для ровного дыхания, чтобы успокоить нервы. Она не сомневалась, что этот ее сон имел важное значение. Он не потускнел, не ушел из ее мозга, как большинство снов. Она была свидетельницей разрушения окраины древнего города. Но почему ей дано было такое видение, она не знала.
Элосса взяла в руки диск и послала, поиск. Существовал ли когда-нибудь этот город? Не по дороге ли, ведущей когда-то к нему, а теперь уже почти разрушенной, она недавно шла? Элосса жаждала узнать это, но осторожность не советовала ей снова пользоваться своим даром, пока она не будет уверена, что обрела полный запас энергии.
Девушка медленно откинулась назад, скрестив руки на груди под плащом и зажав в правой руке диск. Однако она больше не заснула. Воспоминание о сне походило на тупую зыбкую боль, проникало в мысли, в воображение.
Зачем, где, когда и как? Об этом ничего не говорилось в обучении, в которое она была погружена с раннего детства, не было никакого намека на существование подобного города в прошлом или настоящем. Юрты не жили в городах. Их жизнь, с точки зрения других, была груба и примитивна, но зато их внутренняя жизнь была совсем иной. А Раски жили в городах, но город Короля-Вождя ничуть не походил на тот, который она видела во сне.
Да, тут была тайна, а тайны возбуждали и одновременно отталкивали Элоссу. В горах было что-то важное — сам обычай Паломничества подтверждал это. Что она найдет там? Элосса смотрела на восходящую луну и старалась, чтобы мысли ее опять стали ясными и точными, как было принято в ее роду.
Утром Элосса немного поела, наполнила водой фляжку и снова стала подниматься вверх. Свежий горный воздух прогнал мрачные мысли, овладевшие ею накануне. Осталась только тревожащая мысль о человеке внизу. Но Элосса сделала для него все, что могла, остальное зависело от его собственных сил. Попытка контакта с ним теперь могла повредить, как ей самой, так и ее Паломничеству.
Вверх и вверх. Подъем был тяжелым. Но Элосса не торопилась и выбирала тропинки, по которым было легче идти. Дул холодный ветер. По вершинам уже протянулись снежные шарфы. Ранняя осень равнин стала здесь зимой.
Однажды, когда Элосса остановилась отдохнуть и с любопытством оглядывалась вокруг, неподалеку она заметила каменную гряду. И вспомнила, что уже где-то видела ее. Чуть согнувшись, она пошла по этому узкому каменному гребню — по нему было очень удобно подниматься. И хотя он был явно естественного происхождения, казалось, его вырубили для этой цели специально. А дальше появились следы разрушенной дороги, которую сделали люди или какие-то другие разумные существа, Она, вероятно, была продолжением той, по которой Элосса шла у подножия горы. Но перед этой дорогой был тот самый проход, который Элосса видела во сне.
Девушка остановилась в сомнении: а вдруг сон вещий и показывает ей, куда она должна идти? Но может, напротив, предупреждает, что сюда ходить нельзя? Элосса стала вспоминать, что ей снилось.
На той дороге, что привиделась ей во сне, не было разбитых камней, она была крепкой и прочной и вела Элоссу, хотя девушка почти не ступала по ней. И хотя зрелище гибнущего города опечалило Элоссу, ей не было страшно. Она убедилась в том, что сон ей был послан. Правда, не ее народом — это она почувствовала сразу же. Но тогда кем? А, может, чем? Может… призраком будущего или прошлого. По размышлении ей все стало понятно. Она знала механику подобных снов, она была ей известна, как собственное имя. Действия, вызванные сильными чувствами, отпечатываются на окружающих предметах, словно рисунок на полотне. И спустя долгое время эти чувства могут быть восприняты человеком, чья природа открыта подобному восприятию. Так, когда-то она видела во сне тени трех людей из Армии Великого Правителя, которых растерзал рог. А ведь это произошло за много поколений до нее. И ужасная смерть огромного города вполне могла запечатлеться на этом месте со всеми подробностями его агонии.
Элосса опустила голову на руки, отгоняя воспоминания о сне, и потянулась мыслью к принуждению, которое повело ее в Паломничество. Оно было тут, оно указывало ей горное ущелье. Девушка подняла котомку, спустилась по древней дороге и пошла по проходу. Но едва пройдя несколько шагов, она покачнулась и закусила губу.
Хотя Элосса и поставила мысленный барьер, но он все-таки был ненадежным убежищем от бурливших здесь чувств. На нее словно посыпались невидимые удары, заставлявшие ее повернуть назад. То, что собралось здесь, не было материальным, но приблизиться к нему было все равно, что ступить в бурный поток и пойти против сбивающего с ног течения.
В этом проходе был не только ветер, дувший в узкую горловину, как в трубу. Здесь сгустилась злоба — глубокая и яростная, словно бессмысленная ярость рога и саргона. Здесь металось яростное желание мести. Элосса не сознавала, что шаг ее стал неровным, что она шатается из стороны в сторону. Ее толкало то вперед, то назад, словно здесь противоборствовали две почти равные силы, и в их волнах она стала игрушкой. Элосса все-таки продвигалась вперед — хоть на шаг, хоть на полшага, но вперед. Дышать было трудно. Она думала только о разбитой дороге, только о том, чтобы идти во что бы то ни стало.
Элосса боролась. Она так увязла в этих силах, что и подумать не смела, чтобы освободиться. Нет, она должна выстоять, должна пройти этот путь до конца. Вперед. Девушка слышала свое тяжелое дыхание. Боль петлей стягивала ей грудь. Она втыкала посох в каждую щель перед собой и потом с усилием подтягивала к нему свое непослушное тело, чтобы тут же найти новую щелку.
Время для нее остановилось. То ли это было еще утро, то ли вечер, а может уже наступило завтра. Жизнь и время остались позади. Каждый шаг приближал ее к полному истощению.
Наконец она вдруг оказалась в зоне абсолютного покоя. Две силы, пользовавшиеся ею, как ареной, так неожиданно прекратили свои действия, что она в изнеможении прислонилась к скале, почти не держась на ногах. Сердце ее сильно билось, дыхание вырывалось со свистом. Она чувствовала себя опустошенной, обессиленной, какой была после того, как потратила свой талант на помощь Раски-охотнику.
Элосса подняла голову и задохнулась: она была не одна!
Оказывается, она дошла до конца прохода. Как во сне, по склону клубился туман и не давал ей видеть что-либо внизу и вдали. Но из тумана выделялся… Несмотря на все свое самообладание, Элосса вскрикнула от ужаса и крепче стиснула посох — единственное свое оружие. Но против… против чего?
По вид) это был человек. По крайней мере, он стоял на двух конечностях, вытянув две другие перед собой. Одна рука наполовину скрывалась за овальным щитом, закрывавшим тело почти от горла до бедер. Другая, высохшая, но с достаточно крепкими костями пальцев держала рукоять меча. Почерневший от огня череп с уцелевшими кое-где прядями обгоревших волос был прикрыт шлемом.
Глаз у него не было… но он видел! Голова в шлеме повернулась к Элоссе. Никто, обгорев таким образом, не мог оставаться в живых! Однако, это существо стояло прямо, зубы страшного черепа насмешливо скалились, как показалось Элоссе в ее страхе и отвращении.
Такого не может быть! Элосса сделала несколько коротких вздохов, чтобы успокоиться. А если оно не может жить — сказал ей вернувшийся разум — значит это мысленная форма…
Существо двинулось. Оно имело три измерения, оно было столь же крепким, как ее рука, которую она подняла, как бы отказываясь верить своим глазам. Мысленная форма… Но от кого и зачем? Щит поднялся в положение защиты, так что только глазные впадины были видны над его закопченным краем. Меч был наготове. Существо приближалось к ней…
Мысленная форма… если она сделана по обычному образцу, то ее питает и укрепляет страх и отвращение самой Элоссы. Это создание не было живым, его жизнь строилась из ее эмоций.