Талахасси сжала кулаки. Многое хотелось бы ей узнать. Но обо всем этом она могла только догадываться.
В дальнем конце комнаты раздался резкий звук. Здесь не было занавесок, как на вилле, но была дверь, такая же, как в ее мире. Касти, сменивший свою серую мантию на белую безрукавку до колен, важно прошел между двумя столами с оборудованием.
Он сразу заметил обгоревший край головной повязки, которую она сбросила на пол, и улыбнулся.
— Ты уже поняла безумие всякой попытки сбежать? Ты очень проворна, — начал он. — Теперь ты знаешь, какая опасность окружает тебя в этих стенах?
— Знаю, — ответила она. — И знаю также, — почему-то добавила она, — что мы здесь не одни.
Он быстро оглянулся с некоторым беспокойством, которого Талахасси не ожидала увидеть, и отметила как трещину в фасаде его безоговорочного авторитета.
Он засмеялся.
— Духи витают в воздухе, Великая Леди? Или призрак святого Апедемека, набирающего силу для освобождения избранной?
— Здесь, варвар, — она намеренно придала этому слову оскорбительный оттенок, — не Апедемек и не кто-либо из Пути, а твое изделие. Оно висит теперь над Вещами Власти. — Она указала на плененные жезл и ключ, как будто она действительно видела там какую-то тень. — Ты послал его, и оно вернулось к тебе.
Он повернул голову, взглянул в указанном направлении и снова засмеялся.
— Не думаешь ли ты запугать меня своими вечными глупостями? Я знаю обо всем на свете лучше тебя и в сказки не верю.
Талахасси пожала плечами.
— Веришь или нет, но Акини здесь.
Откуда это имя? Она не знала, но назвала его вслух, как будто в этот момент кто-то шепнул его на ухо или отчаянно крикнул издалека.
Он повернулся к ней.
— Ты многое знаешь, Великая Леди, но, называя имя мертвого, не спасешь себя. Я все равно не поверю в вашу «Власть». Это имя могло быть известно тем, кто служил вашему делу. Я считаю, что дело это умерло, как умрешь и ты, когда я захочу и если я захочу. Ты веришь мне? Да, в глубине души веришь. Хорошо. Значит, мы понимаем друг друга. А я еще не встречал человека — мужчину или женщину, — который не торговался бы за свою жизнь. Если ты расскажешь мне, например, как ты сожгла этого дурака Узеркофа, не прикасаясь к нему, энергией, содержащейся в этой штуке, — он показал на клетку с жезлом, — тогда мы сможем сотрудничать. Надеюсь, ты не думаешь, что я заключу какой-то постоянный договор с Узеркофом и этой тигрицей, которая вертит им, как хочет? Они были мне полезны, но теперь больше не нужны. Их можно стряхнуть, как пыль с рук.
— Ты хочешь иметь древнее Знание, хотя только что сказал, что оно ничего не стоит, — ответила Талахасси. — Ты сам себе противоречишь.
— Я? Нет, Великая Леди. Я допускаю, что в вашем знании есть кое-что необъяснимое и, возможно, полезное. Амон образовался давно, задолго до Мерсе и даже до Египта. То, чем ты теперь обладаешь, вероятно, только жалкие крохи обширной древней науки. И есть другие Пути, чтобы вернуть те времена, — более короткие, чем те, которые остались за спиной человечества, и знающие Пути, более действенные, чем ваш. Научи меня секрету вашей Власти, чтобы управлять этим, — он снова указал на маленькую клетку, — и тогда не будет ничего, чего бы я не смог добиться! Ты же хочешь побывать на других планетах, Великая Леди? Кто знает, что можно будет сделать, если мы соединим свои усилия.
Хотя его голос был бодрым, она чувствовала фальшь. Вот так он уговаривал и тех, кого не удовлетворяло прошлое, присоединиться к его мечтам о будущем. Неужели он думал, что человек с Талантом не видит его насквозь, не понимает, что это человек, желающий править миром, взять в руки власть?
Девушка не ответила ему, а отвела глаза. Что-то говорило ей, что тот, кто парил над пленным талисманом, теперь подобрался к Касти.
— Не собирается ли Акини шепнуть тебе что-то, Касти. Он стоит теперь настолько близко, что может дотронуться до твоего плеча.
— Значит, ты применила свое колдовство? Ладно, будь уверена, что оно обернется против тебя! Я умею читать чужую тайну, Великая Леди. Не думай, что я позволю тебе совершать здесь то, что умею делать сам.
Он подошел к щелкающему ящику и прижал палец к какому-то месту на нем. Талахасси вздрогнула. Голову стянуло, как ремнем, вдавило внутрь, сжало. От страха во рту стало кисло.
Затем на помощь пришла память Ашок. Она включилась сама без каких-либо усилий со стороны Талахасси. Именно этого он и желал, этого и добивался. Вся жизнь есть состояние мозга, им можно пользоваться, как оружием…
Талахасси словно бы видела себя со стороны, словно бы быстро пробегала по хорошо знакомым тропинкам к тому месту, где не достанут ни боль, ни страх, в замок, где ядро ее сущности может оборонять стены от любого штурма.
Она была уверена, что не найдет в памяти Ашок подробностей, касающихся Власти, однако это оружие само пришло ей на помощь. Кое-что она все же нащупала. Возможно, страх повернул ручку двери и впустил Талахасси в неприступную крепость.
Она видела тени, клетка, окружавшая ее, стала тонкой, как паутина, ее можно было разрушить, если бы она захотела. И Касти превратился из человека в пучок света, пульсирующий мрачным пурпуром, цветом высокомерия и самоуверенности. Знания идут из источника жизни, а такие, как Касти, отрицают этот источник и считают его за ничто.
Щелчок, резкий поворот к нормальному фокусу. Касти снова стал самим собой и, нахмурившись, изучал Талахасси. Затем он медленно улыбнулся той же сладкой улыбкой, что и Айдис.
— Ты, оказывается, сильнее, чем я думал, — сказал он. — Однако, в конце концов мы договоримся. Ты примешь мои условия. Между прочим, из-за твоего упрямства эти условия будут становиться все более жесткими. Чем дольше ты будешь упорствовать.
Он повернулся и пошел, словно начисто выкинул ее из своих мыслей. Талахасси глубоко вздохнула, но все ее внимание было приковано к спине Касти. Хотя освещение было прямым, никаких теней не было, за ним тянулось тонкое, разреженное НЕЧТО, которое висело раньше над жезлом и теперь, слегка материализовавшись, тянулось за Касти, как изорванный плащ.
Касти остановился на другом конце комнаты и нагнулся над столом. Талахасси показалось, что она видит бумаги, на которые он внимательно смотрит. Дух висел рядом с ним, он — так показалось Талахасси — толкнул локтем сначала одно незащищенное плечо Касти, затем другое, стараясь привлечь к себе его внимание. Однако Касти не подавал вида, что знает о его присутствии. И девушка подумала, что, наверное, он и в самом деле не знает этого.
Она ожидала, что призрак вернется к клетке с жезлом, когда Касти отложил бумаги, сел за стол и занялся стоящим там аппаратом. Но призрак взмыл вверх и исчез, так что Талахасси больше не ощущала его ПРИСУТСТВИЯ. Но она знала его имя — Акини, а в этом случае, по очень древнему закону, она имеет над ним хоть и очень небольшую, но власть, или будет иметь ее, если вспомнит надлежащий ритуал.
Теперь ей оставалось подумать, что произошло за то время, когда Касти взял ее под опеку своей машины. Он не получил того, чего желал. Но она все еще была пленницей, и жезл и ключ тоже. Талахасси не надеялась на помощь извне, хотя и продолжала сомневаться, что у Касти все под контролем, как он уверял.
В одном он признался, что больше не собирается (даже если и хотел раньше) сажать Узеркофа на трон Императора. Талахасси не знала, как настроен народ, — примет ли правителя не из Рода? По-видимому, люди приняли закрытие Храма, которое было сделано вопреки всем законам и правилам. А одно это богохульство могло бы заставить толпу подняться на борьбу.
Касти предложил ей торг, однако, правильнее было бы сказать, что он собирался торговаться с Императрицей Налдамак. Женщина, носящая тройную корону, совсем не то, что девушка Ашок, которую Императрица называла сестрой.
Печаль и потери иссушили в Налдамак все женские чувства. Теперь ее интересовало только правление, и она так отдалилась от обычной жизни, что производила впечатление человека, который мыслит абстракциями и только в последнюю очередь вспоминает о человеческих чувствах — любви, ненависти, страхе.
Может ли Касти использовать против Налдамак свое оружие гипнотизма, ведь крутящийся диск явно служил для этого, и сделать ее своей игрушкой? Тогда внешний их мир будет выглядеть прежним, но изнутри, овладев древней жизнью, Касти создаст совсем другую жизнь.
Налдамак, вероятно, будет отстранена. Память Ашок могла предложить только догадки. Такое вполне могло случиться, это было бы логично. Но тогда зачем Касти намекал на торг, упирал на то, что Ашок наследница?
А она действительно была ею!
Налдамак принесла торжественную клятву не выходить больше замуж, да она и не могла выйти, коль скоро официально признана бесплодной. А ее наследница…
Талахасси кивнула. Даже в своем теперешнем положении она все-таки не могла не улыбнуться тому, что надежды Айдис рухнули. Вместо того, чтобы помочь своему делу, она сыграла на руку Касти, захватив наследницу. Интересно, поняла ли это сама Айдис? Она не так глупа, чтобы поверить, что сможет когда-нибудь командовать своим бывшим союзником.
Касти налил зеленоватую жидкость из одной мензурки в другую, а затем стал осторожно капать ее в чашу, стоящую на столе позади клетки с жезлом. Из чащи пошел отвратительный запах, такой едкий, что Талахасси закашлялась, несмотря на все свои старания удержаться от этого.
Закончив свое дело, Касти поднял голову и посмотрел на Талахасси. Он поднял чашу так, чтобы Талахасси видела ее.
— Возможно, есть шанс предупредить неминуемую смерть нашего доброго принца. Правда, слабый шанс. Но так как меня призывают творить чудеса, я сделаю все, что могу. Принцесса Айдис… — Он насмешливо покачал головой. — Увы, Великая Леди, поскольку она не может открыто требовать твоей крови, я думаю, она попытается получить ее другими, тайными способами. Не потому, что так уж любит своего драгоценного лорда, а потому, что она твердо рассчитывала надеть на себя корону, хоть и невидимую. А теперь корона разбилась.