Конечно, она могла прийти и вместе с мужем, главе канцелярии внутренних дел именные золочёные картонки присылали регулярно — хотя и знали, что на подобные мероприятия «хранящий покой» никогда не ходит. Вот только пыткой это наверняка будет куда большей, чем всё пропустить. В присутствии Кайра Раттрея люди становились нервными и замкнутыми, а разговоры сразу же умолкали. Слишком хорошо все помнили о провалившемся покушении на Дайва Первого восемь лет назад. И о том, чьими стараниями многие из Старших семей больше на столичных балах не появились никогда.
На «недостойное поведение лорда Кингасси» негодовали все, а «бедняжку Фиону» жалели. Она очень любила и старалась не пропускать большие праздники. И всегда считалась главной гостьей и украшением любого приёма: когда-то первая красавица столицы, даже сейчас — после тринадцати лет замужества и трёх родов — Фиона оставалась очень эффектной женщиной. А главное, душой любого общества, умной, обаятельной… И восхитительно информированной. Тайны мужа, конечно, из неё вытащить никогда не удавалось, хотя пробовать пытались регулярно. Очередных охотников не останавливало даже то, что за любую попытку выведать что-то опасное для Кайра мстила Фиона не хуже «бдящих в ночи», сполна пользуясь связями и знакомствами. Несколько раз добивалась для особо наглых ссылки на границу. Но и без лишней болтовни она всегда знала и могла сказать много больше, чем даже большинство лордов и императорских советников.
Кайр поспешил в поместье, едва получил списки приглашённых. А когда мажордом сообщил, что «леди изволит быть на зимней веранде», тяжко вздохнул: именно там Фиона любила беседовать о «мелких неприятностях». Значит, уже знает… Но рассказать сам он всё же должен. Тяжело вздохнув ещё раз, Кайр отправился извиняться.
Дверь чуть скрипнула, и виконт Раттрей поморщился — в силу профессии он не любил совсем бесшумных дверей, особенно в своём доме… Как сегодня это оказалось не к месту. Комната была пуста, только на центральном диванчике спиной к входу сидела женщина, что-то рассматривая в заснеженном саду с другой стороны стёкол. Волосы Фиона собирать не стала, они широкой чёрной волной стекали по плечам и падали на спинку дивана, словно специально подчёркивая контраст настроения хозяйки со светлым платьем и обивкой. Несколько секунд казалось, что вошедшего не заметили — но потом женщина повернулась и приглашающе показала на кресло рядом с собой. Кайр в ответ только пожал плечами и виновато поплёлся на указанное место. Мысленно укоряя себя за то, что опять от него Фионе неприятности и погубленные праздники.
— Ну что, котик. Будешь каяться? — в последний момент Фиона пересадила мужа рядом с собой, положила его голову к себе на колени и насмешливо посмотрела сверху. — Признавайся, шутка над этим напыщенным индюком — твоих рук дело?
— Нет… То есть не совсем, — смешался Кайр пор пристальным взором жены. — Начало и в самом деле заварилось случайно, а дальше просто грех было не воспользоваться ситуацией…
— Рассказывай, — вкрадчиво прозвучало в ответ. — Рассказывай и зарабатывай себе прощение. Секретные подробности можешь опустить, моей головке они не к чему. Но остальное целиком. И начни с этого дуэлянта, с мастера Ивара. Предупреждаю — мне известно не больше, чем остальным в столице. Только то, что он приехал откуда-то из северных королевств и принадлежит к одной из Старых семей.
— Стыдно сказать, оказалось, я и сам знаю не намного больше. Я вызвал его в столицу, когда мне понадобился знаток эрда. Не тех упрощённых диалектов, которым модно учить отпрысков, а старого написания. Трактат эпохи первого южного нашествия. Где-то через месяц про Ивара услышал лорд Хаттан, который пригласил северянина преподавать эрд для своего сына. Сейчас я почти уверен, что услышал Малколм про столь редкого в столице специалиста не случайно. Как уверен и в том, что меня обвели вокруг пальца: прикинуться ничего не смыслящим в фехтовании книгочеем я потребовал от Ивара сам. Дальше я даже не знаю, на кого именно был нацелен удар. В Саунаварской резне десять лет назад отметились обе жертвы. Без поддержки Шолто узурпатор трона Зимногорья не смог бы раздавить несогласных, а Франган там же как раз начинал свою карьеру исполнителя «деликатных» дел при западных лордах, особенно при клане Кингасси. Дальше… Жалко было упускать случай протолкнуть эту злосчастную петицию. Бехан просит с ней помочь уже больше года, не желает лишний раз пользоваться канцлерскими полномочиями в обход Совета.
— Хорошо котик. Считаем, первую половину прощения ты заработал. Теперь насчёт второй…
Увидев, что Кайр напрягся, Фиона усмехнулась — ох уж эти мужчины! Иногда до безобразия умные, а иногда — сущие дети. Особенно рядом с любимой женщиной. Ну да, ей нравятся все эти праздники. И до сих пор она поддерживает на людях часть образа той наивной самовлюблённой девочки, какой была до замужества — девочки, для которой смыслом жизни было удивить свет новым платьем на очередном императорском приёме. Пусть даже не задумываются, что она давно уже вышла из детства и поняла: куда важнее и интереснее быть опорой своего мужа. Не безмолвной забитой тенью — а равной, и потому способной принимать не только не только его любовь и заботу, но и его трудности, его дело.
— Ну их, эти императорские приёмы… Если ты все Зимнепрадники проведёшь с нами. Это не обсуждается, а то с твоей работой дети скоро забудут, как выглядит их отец.
И, не давая опомниться, подхватила мужа за руку и потащила в сторону детской половины особняка.
Шаг шестойЛица и маски
Утро вышло отвратительным. Мало того что Харелт проспал… Вот не надо было вчера так отмечать поступление приятеля в Турнейгскую военную академию! И «дядька»[3] разбудил его словно десятилетнего пацана. То есть ведром воды и толчком с кровати на пол. После чего в полуголом и мокром виде отправил во двор делать утренний комплекс упражнений. Хорошо начало июля на дворе, со старого легионера сталось бы погнать заниматься и зимой. Едва Харелт успел переодеться и сесть завтракать, изволила нанести визит двоюродная сестра, дура набитая. И самым кошмарным оказалось, что Уна зашла обрадовать — теперь собирается бывать у Хаттанов гораздо чаще. Её мама решила «дать дочке подобающее образование» и запихнула девушку в какой-то столичный пансион. От мысленного зрелища, как пухлая и глупая как пробка клуша будет дважды в неделю донимать его разговорами о нарядах, женихах и пересказом дурацких сплетен, Харелту стало нехорошо. И захотелось вслед за Булли записаться в Академию, в Легион, ещё хоть куда-нибудь — лишь бы найти повод появляться в городе раз в месяц и в тот день, когда никого постороннего дома точно нет.
Дальше неприятности продолжились. Нет, Харелт уже смирился, что из-за обнаруженных при поступлении способностей к магии он имеет право учиться только на спецфакультете. С шестнадцатилетними недорослями, в то время как остальные друзья и приятели поступили на куда более интересные и полезные специальности вроде химии, алхимии или, скажем, инженерного дела. В конце концов, можно спокойно отучиться на магическом минимально положенные три года и, сдав разницу в предметах, закончить что-то стоящее. Смирился Харелт и с тем, что каждый второй сокурсник сразу узнаёт в нём дальнюю родню императора. и потому через одного пытается набиться в знакомые, а то и в приятели. И кого волнует, что в списке наследников Харелт сорок какой-то. Смирился со всем… Но какого ночного демона им заменили первые две лекции занятиями по медитации!
Теоретически подобные упражнения «развивали концентрацию и умение воспринимать энергию окружающего мира». На практике все маги давно признали, что накопление этой самой энергии сверх внутреннего резерва вещь достаточно индивидуальная, слабо поддающаяся тренировке «снаружи». Но освящённые поколениями традиции нерушимы. Потому как дурак раз в неделю сидишь и молча пялишься в одну точку, «дабы не нарушить сосредоточенности себя и товарищей». Выдержать подобную пытку целых два часа подряд, пусть даже и с перерывом… Ладно Харелт, его учили сохранять неподвижность лучшие егеря отцовских лесов. А каково остальным?
После медитаций догнало ещё одно несчастье. И ладно бы какой-нибудь дурацкий розыгрыш от лучшего друга Дугала, на него обижаться не получается никогда. Даже если вся куртка в муке, а на занятия через пять минут. Но сегодня гадостную весть принесла Марион. Давняя подруга частенько щеголяла тем, что узнавала университетские новости и сплетни много раньше остальных приятелей — её тётка была одним из проректоров. Вот и сейчас, начав разговор с пустяков, девушка как бы между делом бросила:
— А знаешь, у тебя новый сокурсник.
— Семестр начался два месяца назад, — буркнул Харелт.
— Между прочим уже было, и совсем недавно. Помнишь?
Харелт скривился, словно разом проглотил лимон. Помнит он, очень даже хорошо — и каждый день. Дан Химиш, недавно признанный бастард Кингасси. Наглое хамьё, хороший пример, что благородное рождение и «благородная кровь» не обязательно совпадают. Взять, к примеру, их общего приятеля Эханна с инженерного — даром, что сын простого, даже без полного гражданства, чиновника из городского магистрата. В университет попал, выиграв стипендию, зато в нём чувствуется порода времён Йена Сурового или Ниана Святого. И никто не удивится, если парень заработает дворянство не только себе, но и потомкам. А вот Химиш… папаша пристроил сыночка спустя целый месяц после начала занятий. Ведь «мальчик и так перерос, нечего терять ещё год». И Химиш, в очередной раз убедившись, что власть и влияние его отца границ и правил не имеют, тут же начал задирать тех «кто пониже». При этом всё время лебезил и набивался в приятели к Харелту. Каждый раз при встрече хотелось врезать от души по начавшей заплывать жиром морде — и каждый раз остана