Почувствовав что-то неладное, магистр оторвался от разбора бумаг, взглянул на ученицу и оборвался на полуслове: взгляд Лейтис был бешеным, лицо перекосило от ярости.
— Там! На девушке «Ошейник воли»! Он хорошо замаскирован, но я сумела разобраться!
Паук разом побелел, а Ислуин с ленцой, будто находка его ничуть не взволновала, мягко произнёс.
— Вот значит как. Хорошо, давайте взвесим и вместе подумаем, что нам это даёт? — хозяин дома от такой реакции заметно успокоился, ведь и непонятная девчонка после слов командира убрала руку от кинжала… Лейтис заметила, как во взгляде наставника тенью отразились бешенство и ярость. — А даёт нам это то, что придётся вам общество двух гостей потерпеть. До рассвета, чтобы прислуга вошла в дом, обнаружила и вас, привязанным к креслу, девушку наверху и вот эти книги. Нет-нет, мы только убедимся, что развязаться вы не успеете. Кстати, удачное решение вопроса. Я тут думал, как обезопасить нас от вашего дальнейшего внимания. Слишком уж чистый у вас дом, аура убийства не успеет рассеяться до приезда магов из стражи…
— Я заплачу. Назовите цену.
— О! Не сомневаюсь. Сейчас вы искренне готовы отдать всё что угодно. Ведь когда про шалости с «ошейником воли» узнают, вас не будут прятать даже на Бадахосе. Если бы всё ограничивалось «слезой», как я думал — возможно, вам бы удалось договориться перед судом о залоге, а потом сбежать. Но едва всплывёт вот это, — магистр помахал рукой в сторону спальни, — даже пираты сразу же отдадут имперским властям… Хотя, скорее всего, зажарят на медленном огне сами.
— Я могу…
— Не сомневаюсь. И, наверно, даже изредка держите слово, — Ислуин позволил отразиться в тоне и на лице своему гневу, так что Паук задёргался и попытался отодвинуться. — Я не терплю и обычных любителей дурмана. А таких, как вы — нужно убивать сразу. Самый сладкий наркотик, абсолютная власть: жертва в ясном сознании, может сама действовать и думать… И при этом вы можете отдать любой приказ — и она его выполнит в точности, даже если не хочет. Вы законченный наркоман, раз не удержались даже сегодня. И знаете, я, возможно, даже побуду в городе ещё недельку — чтобы посмотреть, как вас пытают на площади. От инквизиции не откупиться ни золотом, ни шантажом…
Мужчина в кресле задёргался, захрипел и повис на верёвках.
— Мёртв, — нормальным голосом подвёл итог магистр. — Так даже лучше, пусть ваш бог спросит с него сам. Думаю, он будет куда изобретательнее земных слуг. А пока давай заглянем в спальню. Посмотрим, что можно сделать с той девушкой, чтобы дожила до визита Сберегающих. Чем больше она расскажет, тем меньше у нас останется врагов, если придётся наведаться в город ещё раз.
Особняк они покинули, едва на востоке появилась первая несмелая полоска света. А уже днём Ислуин договорился с одним из возвращавшихся домой ярлов, и теперь драккар нёс магистра и Лейтис сквозь волны и брызги Холодного моря. Город давно скрылся в серой дымке берега, но девочка продолжала смотреть в его сторону. Сколько она рвалась в дом своего детства, сколько раз мечтала, чтобы родители не уезжали из Ригулди? А теперь даже не чувствует грусти, что опять уехала и вряд ли вернётся снова. Лейтис посмотрела на лоскут синей ткани в руке — только его позволила она себе оставить от купленных платьев — и выпустила проч. Ветер тут же подхватил обрывок, закружил и бросил в воду. У неё теперь другая дорога, и ведёт она на север — а если понадобиться и дальше, вслед за наставником до края мира!
Шаг одиннадцатыйОтражения завтра
Дом был стар. В белёсом полумраке июньской ночи не заметно отметин, которые беспощадное время оставило на гладко ошкуренных брёвнах стен, пристроек и забора — возраст всё равно невидимым давящим ароматом окутывает любого, кто переступает границу ворот. Но усадьба хоть и не молода, крепка, как и много десятков лет назад, когда встала форпостом людей на границе Безумного леса. Пусть химеры и чудища уже давно не решаются покидать сумрачные пределы, а лихие люди не ищут укрытия под сенью вековечных дубов — надёжные стены по прежнему готовы укрыть от любой напасти. Впрочем, мужчина, во главе десятка всадников въехавший на подворье, давящей ауры не чувствует, привык — потому, не раздумывая, бросает повод подбежавшему парню и спешит на верхний этаж. Не то что его спутники, ошарашено сгрудившиеся во дворе и ёжащиеся от ощущения взгляда невидимого наблюдателя.
Хозяин усадьбы, ожидающий гостя в своём кабинете, под стать дому: крепкий старец, уже подобравшийся к закату своей жизни. Но ещё вполне способен в схватке одолеть иного молодого мечника. Старик, не вставая, показывает на второе кресло рядом с камином и ворошит кочергой угли. Ставни закрыты, света от притухшего пламени теперь почти нет, но вошедшего это не смущает. Уверенными движениями он делает нужное число шагов — в темноте кресло скрипит под тяжестью тела.
— Я приехал по твоему зову. Дед. Но, право. К чему такая секретность и спешка? Я всё равно собирался заехать по дороге…
— И заедешь. Через три дня я буду встречать любимого внука, которого не видел два года. Ты уверен в своих людях?
— Как в себе. Для остальных я не покидал лагеря.
— Хорошо. Я тоже уверен в своих… но хочу избежать случайностей. Твоё лицо видел только Киран, мальчишка во дворе. Послезавтра он уходит в свой первый рейд по Лесу, ты сам знаешь, что это такое. В следующую встречу он тебя не узнает, даже если доберутся до его памяти.
— Дед, но зачем?..
— Ты давно был в столице?
— В этой выгребной яме? Что я там забыл?
— Тебе стоит посетить Турнейг… скажем, приехать на Зимнепраздники. И вообще со следующего года бывать в столице почаще. Завести знакомства, присмотреться к обществу. Император не может быть чужаком.
— Император?.. Дед, ты с ума сошёл?!
— Дайв проживет лет пять, может восемь-девять — если перестанет каждую ночь таскать к себе в спальню новую юбку. И детей у него не будет, он бесплоден. Хотя знают пока об этом только главы семей клана. Этой зимой ко мне приехал младший Хаттан с посланием от отца: Малком выдвигает твою кандидатуру. Остальные ветви согласны, даже Эманн. Не знаю уж, чем его смог убедить Малколм, но Лотианы отказались от своего традиционного нейтралитета в вопросах наследования. Я вызвал тебя сразу после письма от Эманна.
— Дед. Вы с ума сошли. Дайв ещё жив.
— Когда он умрёт, будет поздно. Мы уже совершили один раз ошибку, когда избрали его отца. И второй раз позволить, чтобы, воспользовавшись разногласиями, на выбор наследника повлияли со стороны, не можем.
— Но почему именно я? Я терпеть не могу всю эту ерунду, да и не разбираюсь ни в экономике, ни в дипломатии. Меня другому учили.
— Так и слышу в твоих словах: оставьте меня в любимом пятом легионе, — усмехнулся старик. — Ты лучший в нашем клане военный. Два последних правления Империя слишком заплыла жиром. Малколм прав, нас обязательно будут пробовать на прочность — от севера до юга. А за тобой пойдут и легионы, и ополчение…
…Харелт проснулся от шума во дворе: мама затеяла ремонт пристройки, и рабочие начали стучать и пилить прямо с утра. Парень замотал головой, прогоняя остатки ночных видений. Опять! Опять ему снится тот же дом. Ведь и был он в усадьбе всего раз проездом. Что же так привлекло в этом месте, как говорит отец Энгюс, невидимую сторону души, и та раз за разом показывает ему необычные сны? Такие яркие, что впору заподозрить — всё происходит на самом деле. Вот только проверить ничего нельзя. Не поедешь же, в самом деле, на границу удостовериться: Пятым восточным легионом командует тот самый медно-рыжий мужик со сломанным носом и шрамом над левой бровью.
Несколько минут парень валялся в постели, лениво раздумывая, а нет ли всё-таки способа узнать… Как неожиданно в голову пришла мысль, от которой он чуть не свалился на пол: а сколько времени?! Торопливо одевшись, Харелт почти бегом спустился в гостиную, где стояло новомодное изобретение — домашние часы. Семья Хаттан купила их одной из первых в столице, едва научились делать надёжные механизмы размером всего с большой шкаф. Но хотя прошёл уже год, Харелт до сих пор каждый раз при виде этого чуда мысли приходил в восторг. Ведь теперь, чтобы точно узнать время, не обязательно бежать на площадь или ждать, пока отзвонит главный городской колокол. Очень удобно, а в такие дни, как сегодня, ещё и крайне полезно. Стрелки показывали всего половину девятого, значит, до визита тётки у него целых полтора часа. Есть время спокойно поесть и придумать, куда спрятаться до начала занятий в университете.
Тётя перебралась в столицу этой весной, как она рассказывала «присмотреть за учёбой дочери»… Хотя злые языки утверждали, что попросту рассорилась с мужем из-за очередной смазливой служаночки: девушку слишком часто стали видеть недалеко от спальни супруга, и увольнять её хозяин отказался. Впрочем, никакие слухи не помешали тётке быстренько обзавестись приятельницами и заняться «благоустройством детей». То есть искать выгодную партию для дочери и попытаться женить племянника, через день заглядывая к Хаттанам то с одной, то с другой «достойной девицей брачного возраста». И самое печальное, родители дали ей полную свободу, лишь мама после первого визита сказала: «А что ты хочешь от меня? Теперь на тебя будет охотиться каждая, у которой есть подходящая дочь на выданье. Привыкай. И тренируйся на моей сестрице отбиваться, не доводя дело до скандала».
Харелт думал, куда спрятаться, весь завтрак, но идея пришла в голову, только когда он седлал коня.
— Я к Раттреям, — предупредил он мажордома.
И тут же поспешил уехать: часы показывали без пяти десять, так что времени до «родственного визита» оставалось всего ничего. Но отправиться за ним к Раттреям тётя побоится, дом Хранящего покой вызывает у неё панический ужас… и зря. Дана Фиона замечательная женщина, а усадьба Раттреев вообще чудо искусства. Впрочем, последнее как раз не удивительно,