Следующие четырнадцать дней стали для Харелта невероятно тяжёлыми. Если бы не практика помощником следователя, когда на опросе свидетелей часто приходилось играть какую-нибудь роль и лицедействовать, он бы не справился даже с помощью наставников из числа «хранящих покой». Зато потом, когда старшие возчики каравана знакомились с новичками, в смуглом черноволосом парне наследника одной из знатнейших семей Империи не признал никто. Впрочем, через несколько дней и происхождение, и причина, почему в караване оказался тот или иной конюх или писарь, всем стали безразличны — лишь бы работал. Лошади морское путешествие переносили плохо, да и груз требовал изрядной заботы. А когда за день до отъезда из Куолио «заболели» несколько возчиков и писцов, среди которых прятались Сберегающие, стало ещё тяжелее. Управитель каравана боялся потерять от задержки выгоду, потому ждать выздоровления не стал. Приказал отправить больных обратно в Империю вместе с кораблями, на которых везли купленные на ярмарке товары… Работы в дороге меньше не стало, и легла она на остальных. В десять лет Харелт мечтал отправиться путешествовать, посмотреть другие города и страны. Даже хотел сбежать юнгой на корабле. Сейчас можно было гордо сказать: «Моя мечта исполнилась как я и загадывал». Только вот кроме очередного сугроба, из которого надо выволакивать телегу, или очередного склада, где хмурый таможенник или покупатель требует срочно выгрузить или загрузить тюки с товарами, ничего не видишь и не помнишь. Если и выдаётся свободная минутка, её лучше потратить на сон или лишний раз наесться впрок. Хорошо хоть Оуэн ехал как «частное лицо» и вернулся домой вместе с инквизиторами — старика дорога точно бы убила.
Зимногорье все ждали словно рая для праведников, про который часто рассказывали священники. И самое крупное королевство Виумского нагорья путников не обмануло: хорошие дороги в подражание имперским, как и на родине — каждый дневной переход гостиные дворы для караванов. И главное, с Империей здесь был торговый договор, потому, если товар не предназначался для продажи в стране, на таможне для проверки мешки и ящики не распаковывали, а ставили поверх каждого тюка пломбу — её проверят и снимут на границе. До этого знай только спокойно езжай себе да следи, чтобы телега не угодила в какую-нибудь яму. Льда в здешних краях намерзало изрядно, так что даже на самой лучшей дороге выбоины зимой были не редкостью.
Спрос на виумские самоцветы дома увеличивался год от года, и ничего иного из Зимногорья в Империю давно уже не вывозили. Вот только цены в королевстве менялись постоянно, если подгадаешь, то прибыль за рейс может вырасти раза в полтора. Едва караван добрался до столичного гостиного двора, а неразгруженные телеги встали под замком, управитель и купцы поспешили в факторию имперского казначейства: узнавать что нынче почём. Харелту и остальным торговля самоцветами принесла неожиданный отдых, ведь к дорогому товару простых возчиков и писцов не подпускали. Кто-то побежал по питейным заведениям и борделям, семейные отправились на рынок и по лавкам, купить подарков или чего по хозяйству. А Харелт решил погулять по городу: если уж исполнять детскую мечту — то до конца.
Гостиный двор расположился неподалёку от порта, потому местом оказался тихим: река укрылась под одеялом льда и снега, корабли уснули до лета в крытых сухих доках, громадами темневших на противоположном берегу. Зато огромный рынок, который раскинулся в десяти минутах ходьбы, кипел жизнью. На открытых прилавках и спрятавшись под крышей лавок лежали груды самого разного товара. Изделия медников и кузнецов, ткачей и шорников — но больше ювелиров и тех, кто торговал необработанными камнями. Между рядами сновали лоточники с пирогами, горячим травяным настоем, мелкими поделками. Встречным потоком шли покупатели, от светлобородых северян в шубах и высоких шапках до смуглолицых южан, в меховых халатах и шерстяных тюрбанах. Сновала, путаясь под ногами, вездесущая детвора… Среди которой немало карманников. Один даже направился было к Харелту — но едва мальчишка понял, что его заметили, и хозяин кошелька уже положил руку на нож, карманник предпочёл скрыться.
После рынка улицы казались тихими и пустыми. И одинаковыми: везде двух- или трёхэтажные каменные дома со скошенными во дворы крышами, вычищенные от снега плиты мостовых. Чувствовалось, что Зимногорье очень старается походить на Империю. Если отбросить возникшие из-за местного климата архитектурные особенности, столица королевства напоминала Турнейг как младшая сестра. Харелт бродил по городу несколько часов, успел пообедать. С удивлением обнаружив даже в трактире немало блюд имперской кухни, и, слегка разочарованный, отправился на центральную площадь. Там напротив ратуши стоял знаменитый фонтан «Морская нимфа». По мнению знатоков — лучшая работа творившего столетие назад скульптора Валлгрена. И каждый ценитель прекрасного, если поедет в Зимногорье, обязан увидеть эту выходящую из моря молодую женщину — иначе пропустит самое завораживающее зрелище в своей жизни.
Скульптура Харелта разочаровала. Наверное летом, когда вокруг девушки безумствуют струи воды, стекают по каменному основанию, превращая его в бешеное подобие штормовой волны, а сама обнажённая фигура рождается из пены и брызг — это очень красиво. Но зимой фонтан напоминал сугроб, в который по пояс спряталась озябшая нимфа. Зато гранитный бортик огромной чаши, куда стекала вода, был расчищен. Горожане даже прикрыли его досками — и целее будет, и сидеть удобнее. Ратуша в городе небольшая, а посетителей в те дни, когда магистрат разбирал жалобы, много. По слухам приходилось по нескольку часов ждать на улице. Но сегодня площадь была пуста. Только с другой стороны фонтана кто-то сидел и кормил птиц крошками.
Присмотревшись внимательней, Харелт разобрал, что это девушка. И тоже приезжая: если в архитектуре зимногорцы Империю копировали с удовольствием, то в одежде блюли свою традицию очень строго. Заставить кого-то из них вместо платка надеть шапку, а вместо валенок сапоги или ботинки не смог бы, наверное, никто. Интересно, откуда она? Ботинки на ногах из Куолио, так из кожи морских рыб шьют только там. Полушубок явно покупали уже где-то на Виумском нагорье. Зато шапка с севера, вся расшита бусинами. Часто подобные украшения не только узор, но и знак клана — парень попытался разобрать орнамент, подошёл чуть ближе и едва сдержался: девушка была очень похожа на Лейтис! Впрочем, стоило ей повернуться и заговорить, наваждение рассеялось. Похожа, конечно, так это неудивительно. Ивар и Лейтис тоже родом откуда-то из северных стран. Но если притвориться, что не знаешь языка, ещё можно, да и волосы из русых в льняные перекрасить нетрудно, то сделать щёки и губы пухлыми, лицо чуть круглее, нос курносым — невозможно. Да и руки за год такими стать не могли, мозоли на них весьма своеобразные и старые. Всяких мелочей немало… всё равно очень похожа.
Ошеломлённая напором и навязчивым знакомством, девушка рассердилась, но вскоре оттаяла, и через какое-то время оба уже весело болтали. Тарья, как её звали, действительно оказалась приезжей, потому на языке зимногорцев понимала едва ли с десяток самых нужных фраз. Зато она хорошо говорила на имперском, хотя акцент Харелта и смешил. Тарья оказалась ученицей алхимика, и, хотя жили они далеко на севере, наставник довольно часто ездил в Империю. Всегда брал одного-двух учеников с собой. В этом году выпала очередь Тарьи, и девушка обрадовалась возможности потренироваться в языке после долгого перерыва. Харелт же был рад не просто услышать родню речь, а пообщаться с кем-то кроме грубых возчиков и заносчивых писарей. Потому и согласился говорить на любую тему — тем более с такой замечательной девушкой, с каждой минутой Тарья нравилась ему всё больше и больше.
Когда их незаметно окутали вечерние сумерки, а на западе из-под туч зимнего неба город осветила полоса заката, оба с сожалением признали, что пора расставаться. Тарье завтра уезжать, они отправятся в Салайн, там работают лучшие алхимики Империи. Харелт рассказал, что их караван после Зимногорья закончит дорогу недалеко от столицы. А сам он постарается устроиться где-нибудь в центральных провинциях, год вышел удачный, и денег всем обещали много. Девушка посетовала: страна велика, сведут ли их тропы судьбы ещё раз?
— Там, где я жил, — подумав, ответил на её вопрос Харелт, — был один священник. Он как-то сказал: прошлое — это страницы книги жизни, в которых мы пишем настоящим, чтобы появилось будущее. Так пусть наш сегодняшний день станет страницей, в которой мы запишем нашу новую встречу. Обещаешь?
— Обещаю.
Площадь Харелт покидал в уверенности, что они больше никогда не увидятся: Империя велика. И даже родственник императора не сможет найти в ней девочку-алхимика из далёкой чужой страны… А жаль.
Лейтис задержалась возле фонтана чуть дольше, вечерние сумерки почти успели превратиться в раннюю зимнюю ночь. На душе было тоскливо — хотя вообще-то стоило гордиться. Конечно, внешность на время путешествия через Зимнгорье она меняла с помощью наставника, ей до такого магического искусства расти лет десять-пятнадцать, а может и больше. Зато образ ученицы алхимика выбирала и «лепила» полностью сама, от жестов и манер до одежды. Получилось отлично, если даже имперский шпион не догадался. А то, что парень не такой уж «простой возчик», она поняла быстро. Молодой ещё, да и тайными делами занимался, судя по всему, не в Зимногорье, а далеко отсюда. Потому-то в конце пути, да на территории союзной страны дал слабину. Мастер Ислуин, который пока жил среди ханжаров, часто ездил точно так же, прикидываясь купцом или слугой. И на собственном опыте ученицу наставлял: ошибка, сделанная за мгновение до того как старая маска летит в огонь забвения, может погубить годы труда. Потому, хотя девушка-алхимик Тарья исчезнет уже послезавтра, Лейтис до самого последнего мгновения сыграет роль безупречно… Душу почему-то заливала грусть. Ведь даже если случайно встретятся снова — то она его не узнает, они не вспомнят, как сидели вместе рядом с холодной каменной нимфой и держали горячие руки друг друга.