к ты ешть дело до людишек? Што ты пришёл мштить?
— Наверное, ты прав. Наверное, Высокорождённым и правда безразлично творящееся вокруг. Но я — обычный эльф. Меня действительно не интересует такой народ. Вот только мне не всё равно, что творится рядом с моим домом. А ещё я привык убирать мусор. Рассказывай.
Нежить сломался быстро. После чего тепло Жизни погасило тлеющее внутри ледяное пламя небытия, оставив после себя череп и кости, на глазах превратившиеся в горку праха. Ещё несколько минут магистр потратил на то, чтобы убедиться — мальчишка в сохнута не превратиться никогда. Особенно после того, как Ислуин погасил в памяти ощущения боли и пыток, заменив их тягой к наслаждениям. Паренька считают наследником — так пусть, когда начнёт править, вычистит дворец от накопившейся смерти. Пусть сажает сады и парки, пусть наполнит дворец циркачами, наложницами и придворными. Пусть устраивает подданным праздники и представления — это отвадит нечисть куда надёжнее, чем любой маг или охотник.
Из города магистр выбрался, когда начало светать. Чуть задержался, глядя как распадаются остатки чёрной паутины — и заторопился прочь. Надо как можно быстрее найти Лейтис, обойти остальные города и поспешить к океану. На корабль — и прочь из страны, где люди отказались от души, став послушной глиной.
Шаг десятый. Набережные Ригулди
Весь день шёл дождь, а приметы пугали, что к вечеру разыграется шторм. Но ближе к концу дня распогодилось, серые тучи убежали куда-то на юг — и теперь лишь мягкобрюхие облака в панике несутся к горизонту, словно киты, спасающиеся от гарпунера. Но Суугавская бухта их не замечает, томно нежась в лучах предзакатного солнца и несмелого весеннего тепла. Только это ненадолго — скоро высокий Кульдне-холм, который так удобно прячет гавань и город за своими широкими боками от идущих с севера и запада бурь, заберёт всё себе. А причалы накроет холодная тень, сразу станет промозгло и неуютно.
Впрочем, кажется ни людям, ни кричащим сверху чайкам до этого нет дела. Вода кипит от множества рыбацких баркасов и больших кораблей, которые уже смирились с необходимостью пережидать непогоду в открытом море — зато теперь спешат как можно быстрее ухватиться крепкими швартовами за пирс. Где их уже ждут грузчики, покупатели, таможенники, мечтающие поживиться на разгрузке нищие и вездесущие мальчишки. Птицы тоже поглядывают на хаос под собой с интересом: чтобы, едва какая-нибудь корзина с рыбой или ящик с южными фруктами упадут в сутолоке разгрузки, успеть подхватить свою часть — до того как люди успеют собрать товар и отогнать нахальных ворюг.
Лейтис смотрела на суматоху и пыталась понять свои чувства. Сколько она не стояла на этом берегу? Четыре с половиной… нет, наверное, даже пять лет. Всё кажется таким знакомым — и незнакомым. И дело вовсе не в том, что сегодня она стоит на причале, а не среди мальчишек и девчонок на берегу бросает восхищённые и завистливые взгляды на путешественников из далёких земель. И не в том, что давно забыла имена лучших шкиперов Ригулди и не может по парусу и тому, как шхуна заходит в порт, назвать имя судна. Просто… изменилась она сама.
Девочка бросила взгляд на драккар за спиной. Сейчас тот прикидывался обычным торговцем, глубоко просел от наполнивших трюмы товаров — даже на палубе видны тюки и ящики. Но скоро он вернётся в родные фьорды, оставит под защитой надёжных стен южные пряности и вина, ткани и украшения из Империи, хлопок из Шахрисабзса, оденется в чешую щитов и вольным хищником уйдёт в море искать поживы. В грозном набеге и лихом абордаже или службе прибрежному барону, который ищет защиты домена от пиратских налётов. А дальше, у соседнего причала, стоит клипер: стремительные обводы, узкий белый корпус морской чайки. На таких кораблях почти нет воинов, всё равно догнать их могут только шаловливые духи воздуха, обычным творениям человеческих рук такое не под силу. В этом для неё теперь красота океана — а в не пузатых лоханках для перевозки неисчислимых бочек и мешков из одной бухты в другую.
А вот сам порт по-прежнему кажется небольшим чудом: крупнейшая гавань Империи, может, даже, всего побережья, и рядом город. Не самый огромный, торговая столица страны Коастон может похвалиться вдвое от Ригулди числом жителей, а вечно спорящий с ним Ландин насчитывает куда больше купцов "Золотой гильдии". Вот только оба соперника стоят в трёх часах пути от моря, да и порт там как везде — несколько среднего размера бухт. Война с ледяными людьми закончилась давно, королевство Морэй тогда только-только присоединило к себе кусок побережья и ещё не думало, что всего через полвека её правитель провозгласит себя первым императором — но урок помнили до сих пор. Слишком легко колдуны-скальды северян закрывали выход из единственной гавани, после чего на лишённый защиты флота берег обрушивались драккары, от которых не спасали ни умелые воины, ни крепкие высокие стены — когда поднимали тревогу, враг уже успевал ворваться на улицы. Нынче по-крупному войны не ждали, но прежняя опаска действовала: проще нанять рабочих для постройки хорошей дороги и трёх-четырёх магов-геомантов для переделки побережья, чем отстраивать руины или держать разорительные гарнизоны.
А вот Ригулди на кого не похож. Девочке вдруг показалось, что она уехала отсюда только вчера, так ярко нахлынули воспоминания. Как она бегала вместе с соседскими мальчишками, стараясь найти неизвестный уголок — тот, кто приведёт приятелей в никому не знакомое место, по уговору получал от каждого по марципановому прянику из булочной на перекрёстке. Лейтис чуть прикрыла глаза, вспоминая дорогу… Мимо рядов высоких складов и приземистых пакгаузов, оставить за спиной скопище торговых контор и портовых служб — и в город. Рядом с гаванью нет ни злачных мест, ни "весёлых кварталов", как в иных портах — потому сразу попадёшь в сутолоку узеньких улочек Старого города, где мощёные булыжником мостовые извилисто петляют среди трёх-четырёх этажных домов с острыми крышами, заботливо покрытыми красной и рыжей черепицей. Наваждение было таким сильным, что Лейтис вдруг показалось, что прошедшие годы — морок. Сейчас он рассеется, раздадутся голоса приятелей, и они побегут к заброшенной сторожевой башне, глядеть на особняки и роскошные дома Нового города. А потом всех ждёт нагоняй от родителей, и, забившись в уголок, она будет слушать ворчание матери: мол, когда же разберут остатки прежней стены. Ветхие совсем, того гляди обрушаться вместе с очередными шалопаями…
Вместо детских криков раздался противный голос портового чиновника. Лейтис вздрогнула, открыла глаза… и скривилась. Вот ведь принесла нелёгкая! Мелкий чинуша, зато явно из "старых" фамилий. Ригулди отличался от соседей не только самой большой гаванью и тем, что имел статус вольного города и, следовательно, право заменить своими часть законов имперского свода. Суугава осталась, наверное, единственным местом в империи, где можно встретить "коренных обитателей".
Как-то само собой получалось, что все подданные императора могли различаться внешне, но говорили на одном наречии, придерживались одинаковой веры и схожих обычаев. Стоило новой территории стать частью ближайшей провинции, как туда устремлялся поток переселенцев, смешивался с аборигенами — и через поколение-два уже никто не помнил, что когда-то эти края были другой страной. Язык Империи обогащался новыми именами, названиями и словечками, появлялся новый диалект, мудрые учёные в университетах записывали в свои книги "необычные культурные особенности обитателей-очередной-глухомани". Так было везде и всегда — кроме бывшего княжества Кейла.
Выходцев из других частей страны и здесь было немало, да и говорили исключительно на имперском — от старого местного наречия кроме имён и названий не осталось даже следа. Зато всё остальное жители Суугавской бухты и окрестностей сохраняли с фанатизмом, постоянно подчёркивая: именно они здесь хозяева, а остальные живут лишь по их разрешению, только благодаря их стараниями Ригулди стал одним из крупнейших торговых городов. А удобная гавань и кропотливый труд "чужаков" совсем не при чём. Лейтис хорошо помнила, как ругался, приходя с работы, отец — мол, в городской управе в назначениях сплошное кумовство "правильных фамилий". И как дрались мальчишки с их улицы, когда кейланцы в очередной раз хвастались "славным прошлым, где предки отстояли свои права на особый статус города".
Во время учёбы в университете преподаватели объяснили причины такой странности: Империи нужно было место, через которое в страну пойдёт контрабанда, место, куда смогут заходить корабли даже с сомнительным статусом. Искоренить подобное невозможно — так пусть всё по возможности сосредоточится в одном городе. Контролировать же полулегальные промыслы куда проще, если порт расположен в одной бухте, а не десятке маленьких. К тому же кейланцы всегда отличались изрядной трусостью, и после разгрома наёмной армии подписали договор о подданстве сразу — в отличие от соседей, где партизанская война продолжалась несколько лет. Потому-то Фергас Мудрый и выбрал Суугавскую бухту. По его же задумке Ригулди получил особый статус, а местным жителям помогли "сохранить традиции": с одной стороны взаимная неприязнь мешала сращивать организации "приморских" и "береговых" контрабандистов, с другой — помогала свалить все шероховатости при решении разного рода деликатных вопросов на городской совет. Имперские дворяне и купцы всегда "не при чём", ведь в правление магистрата их "не пускают". Вот только объяснения были для ума — а душа, когда пузан со знаками служащего самого мелкого ранга начал раздавать указания и сыпать угрозами "за неисполнение", переполнилась бешенством.
Командовал кейланец недолго. Через несколько минут Ислуин соизволил отвлечься от разговора с кормчим, заметить побагровевшего от столь пренебрежительного отношения чиновника… и несколькими фразами объяснить тому обязанности и права. На память процитировав соответствующие параграфы портовых правил и законов города. После чего громко позвал несколько прохожих стать свидетелями: сейчас все вместе они пройдут к начальству с жалобой "на вот этого господина, который пытался добиться от путешественников взятки незаконными требованиями"… Последние сло