Призрак среди бесконечного холода чувствовал себя наоборот, гораздо лучше и сильнее, чем в мире реальном. Меня от его первого удара спас мой браслет. Пусть делал я его в расчете на темного мага, но сила жизни помогла не окоченеть в первую же секунду.
Мне этого хватило, чтобы ответить взбешенному созданию.
Я бы даже сказал сумасшедшему, столько необузданной ярости витало вокруг меня, эмоции духа переполняли все пространство, искажая восприятие.
Ох, зря он затащил к себе универсала с полными карманами накопителей...
Первым делом я выкачал эфирный сосуд и врезал напрямую, выдав наподобие хука справа. Призрак отлетел от магического удара и ослаб на какое-то время.
Я воспользовался передышкой, чтобы выпустить огненную стихию — замерзнуть насмерть мне не прельщало. Пограничный мир от такой наглости застонал, лед начал таять и под ногами быстро образовалась лужа.
Поддав жару, я с удовольствием потер согретые руки.
— Остановись! — завопил дух. — Ты меня убьешь!
Не такой уж и невменяемый. Возможно, вразумляюще подействовал мой удар.
— Не хочу разочаровывать, но ты давно уже мертв, — улыбнулся я, чуть присмирив стихию.
Дух, конечно же, сделал ещё одну попытку меня выморозить и обессилить. Но, после профилактического удара поддых и эфирных веревок, накрепко его связавших, совсем приуныл.
— За что... — жалобно произнес он.
Я присмотрелся — с виду молодой совсем, едва совершеннолетние справил при жизни. Призраки конечно умели принимать любой вид, но не здесь. В своем мире они всегда представали именно такими, какими оказались в последний миг перед смертью.
Тощий, патлатый и в большом кожаном фартуке вроде тех, в которых работали и алхимики. Плечи его поникли и вид стал совсем жалкий. Вот только жалеть того, кто желал меня убить, я не собирался.
— За что? А на кой черт ты меня сюда притащил? — я обвел широким жестом таявшую белую пустыню. — Уж явно не чаем горячим угостить. Какой прием, такой и ответ.
— Ты же артефактор! — вдруг оживился дух и в глазах его снова появился злобный блеск. — Сам пришел меня убить! Мне что, безропотно сдаться прикажешь. Во! — парень сложил призрачную фигу и решительно продемонстрировал ее мне.
Меня это, мягко говоря, удивило. Ладно Видящие, но при чем тут артефактор? Никогда не слышал, чтобы артефакторы умели избавляться от призраков. Ерунда какая-то получалась.
Но минуты утекали, как и моя жизненная сила вместе с огнем, которые удерживали меня тут в здоровом состоянии.
— Так, ты чувствуешь правду, поэтому говорю — убивать я тебя не собираюсь. Мало того, я не подозревал о твоем существовании. Предлагаю все спокойно обсудить, но не здесь.
Дух обреченно кивнул и мы оказались в мире реальном. И первое, что я увидел — бледное лицо Тимофея, горящее от проступивших веснушек. Парень стоял на изготовку возле зеркала, выставив перед собой кинжал.
Я мягко отвел лезвие, оказавшееся возле моей груди.
— Ваше сиятельство! — рыжий отпрянул. — Вы бах! И исчезли! Как же это...
— Обычный рабочий момент, — туманно ответил я и указал на дверь. — Оставь меня, пожалуйста, на несколько минут. И не пускай сюда никого. Скажи... идет сложный магический процесс. Может рвануть.
Тимофей не сразу отреагировал, всё же у парня были не такие крепкие нервы. Ну ничего, со мной рядом скоро станут железными. Он постоял несколько секунд, ошарашенно глядя на меня, а затем молча выполнил мою просьбу.
Когда дверь закрылась, я обернулся к духу, притихшему в углу. Эфирные путы я не снимал, так что тот покорно ожидал своей участи.
— Ну и кто ты? — спросил я.
— Дима я, — дух смотрел на зеркало с ненавистью. — Дима Соколов.
Вот и нашелся пропащий... Что-то такое я и предполагал. Точнее, я был уверен что парень погиб. Но уж точно не то, что он стал призраком, привязанным к артефакту.
— Ну, рассказывай.
История была очень печальной и неожиданной для меня. Причиной гибели и последующей незавидной судьбы Соколова была его недюжинная вера в доброе, справедливое и светлое.
Артефакт получился с интересным побочным эффектом.
Судя по всему, благодаря как раз Дмитрию. Ведь он делился напрямую своей силой и, мало того, тоже умудрился оставить отпечаток души. Видимо, поэтому так и вышло — зеркало показывало дар и и ранг лишь тогда, когда этого желал испытуемый.
Вот только второго артефактора, Пантелея Изотова, это категорически не устраивало. Он хотел, чтобы артефакт работал без «дефекта», как он это называл.
Соколов праведно воспылал и сообщил, что это нечестно и решать не им, а моему предку, как главному разработчику схемы.
Но до Вознесенского дойти не успел. Получил удар в удар в спину.
Стечением невероятных обстоятельств, а именно что молодой Видящий поделился частичкой источника, он остался привязан к артефакту. Кроме того, этот факт и убрал побочный эффект.
То есть присутствие духа не давало никому возможности скрыть свой дар при проверке.
Что было дальше, Соколов не знал. Как Изотов объяснил его исчезновение моему предку. Что придумал причиной устранения побочного эффекта.
Собственно, его предположение обо мне строилось на незнании сил артефакторов. Парень искренне верил, что Изотов всё это провернул специально. Но этой сволочи просто повезло. И он использовал ситуацию, усилив артефакт.
Бедняга Дмитрий не мог взаимодействовать ни с кем и ни с чем, кроме зеркала. Ни один из будущих Видящих не ощущал его, слишком много сил было намешано в артефакте. Парень только потихоньку сходил с ума, чувствуя дар всех, кто когда-либо проходил проверку, и собственное бессилие.
Только жажда мести и вера, что она когда-нибудь обязательно свершится, удерживало его разум. Сильный разум, надо сказать. За столько времени суметь не свихнуться окончательно — сила воли должна быть стальная.
Но дух не мог накапливать силу, он не догадывался о подобном, увлеченный мечтами о расплате. Поэтому я справился с ним относительно легко. Увы, полтора века заточения прошли впустую. Воля не помогла стать умнее. Он не извлек из этого пользы, вымотал себя и сразу же сдался перед моей силой.
Я смотрел на него с жалостью. Но исправить уже ничего не мог.
— И что теперь будет? — с надеждой спросил меня дух.
— Я думаю, что тебе пора уходить.
— И что там меня ждет? — он испуганно поежился.
— Свобода, — я пожал плечами. — Полагаю, что свобода.
Парень вздрогнул, словно позабыл что это вообще такое. Теперь его взгляд на зеркало стал обеспокоенным. То, что было клеткой, сейчас казалось хотя бы известным. Что его ожидало в эфире, никто не знал точно.
Я развеял эфирные веревки, больше в них не было надобности. Дух окончательно растерял весь запал и не представлял совершенно никакой угрозы.
— И ты вот так просто меня отпустишь? — недоверчиво уточнил Соколов. — А как же артефакт?
— Я считаю, что это правильно. Если одаренный сам не хочет, чтобы знали его способности, то никто не должен вынуждать его.
Призрака мой ответ более чем удовлетворил. По сути, этим я исполнил его последнее желание. И теперь он точно был свободен.
Академии придется пересмотреть правила приема, но всё же так лучше. Надо будет доработать кое-какие моменты, чтобы потенциал проверяемого был ясен для приемной комиссии. Тем более вряд ли многие захотят скрываться. Уж скорее наоборот.
Я уже задумался о том, как преобразовать артефакт и дух напомнил о себе деликатным покашливанием.
— Ну... Я пойду? — как-то очень по-детски произнес Соколов.
— Счастливого пути, — я не знал, что ещё сказать.
Но ободряюще ему улыбнулся. Как уходят призраки, я никогда не видел. Это происходило вполне обыденно: фигура становилась всё прозрачнее, медленно растворяясь в воздухе.
— Ой, — внезапно удивился он, прежде чем совсем пропасть.
И это было приятным удивлением, я заметил слабую улыбку на тающем молодом лице. Возможно, всё же в эфире призраков ждало что-то хорошее.
А ещё на долю секунды я ощутил какую-то неизвестную мне магию. Словно заглянул в огромную бездонную пропасть.
От этого по спине пробежались мурашки.
Я повел плечами, отгоняя странное чувство — одновременно тяга и страх перед чем-то неизведанным и мощным. Нет уж, на ту сторону я пока не собирался, у меня тут было полно дел.
Например, всё таки наконец починить зеркало!
Я ещё раз мысленно пожелал удачи Соколову и вышел наружу.
Возле двери меня дожидалась целая делегация. Непривычно встревоженный Ряпушкин, два гвардейца и красный, словно вареный рак, жандарм в слегка помятой форме. Тимофей стоял в сторонке и демонстративно делал вид, что он случайный прохожий.
— Господа, — я приветственно кивнул сразу всем.
— Протокол подпишите, ваше сиятельство, будьте любезны, — жандарм тут же сунул мне в руки лист бумаги.
Я пробежался по тексту. Ректор всё же решил сдать Аверина властям.
Право его, а мой лимит спасения молодых дураков в этом месяце уже был исчерпан. Тем более как бы не обманулся студент, но его действия могли нанести серьёзный вред. И, в отличие от сына Драговита, с повинной он идти не собирался.
Получив мою подпись, представитель власти быстро удалился. Вышли и гвардейцы, следуя жесту ректора. Ряпушкин с подозрением взглянул на рыжего, но я кивнул в знак того, что парню можно доверять.
— За Матвея я замолвлю слово, — сказал мужчина. — Я поговорил с ним, наказания ему не избежать, но отвечать за своего отца ему не придется. Я убедил его, что граф заслуживает сурового приговора. Поэтому защищать и отмалчиваться Матвей не станет. И уж я прослежу, чтобы оно так и было.
— Благодарю, Драговит Ижеславович, — я довольно улыбнулся и, предвидя следующий вопрос, сообщил: — С артефактом всё в порядке. Я сейчас же займусь им, чтобы завершить работу как можно скорее.
— Вам разве не нужен для этого Тихослав? — удивился ректор.
Как бы мне ни хотелось оправдать вызволение парня из военного лагеря, но искушать судьбу и снова привлекать малознакомых юнцов я больше не хотел. Рыжий был связан со мной клятвой, так что не его счет я был спокоен.