– В кои-то веки, – горестно молвил Хозяйственный, – мне предоставилась настоящая рыцарская возможность сразиться с достойным противником! И вот, не дали. – Боня сердито засопел.
– Если тебе станет легче, то можешь дать мне по шее, – примирительно предложил Тим. Хозяйственный махнул рукой, повернулся к зеркалу; Каник, Тим и Шут стали рядом.
Олаф нагнулся к отверстию в магической пленке.
– Что с Лурдой? Где ее посох? Как ты ее победил?
Тим вкратце рассказал, что с ним случилось – волшебник внимательно слушал, изредка кивая. Узнав, что посох украли Лурдины слуги, пальцы, Олаф застонал и нервно заметался по зеркальной тюрьме. Но, вдруг успокоясь, вернулся к магической границе. Он поманил Каника рукой:
– Дракоша, а где твой молоточек? Тот, драконий, которым ты всегда орехи колешь?
– На месте, – Каник сунул лапу себе в пасть и вынул из-за щеки прозрачный молоток, – вот, прошу.
– Мальчик, будь добр, стукни им по зеркалу, – попросил волшебник и отступил подальше от Тимки.
– Прошу, – повторил дракон, обтер инструмент полой жилетки и торжественно вручил его мальчику. Тим отдал рыцарю Нигу, взял молоток и, не раздумывая, сходу треснул им по зеркалу.
Стекло слабо зазвенело, словно кто-то взял аккорд на арфе; в месте удара молотком колдовская пленка лопнула, по ней расползлись трещины. Через миг зеркало блестело обычным стеклянным светом. Олаф нерешительно шагнул вперед и… прошел сквозь стекло. Он недоверчиво ощупал себя, повернулся и потрогал зеркало.
– Я свободен! – закричал волшебник, потрясая кулаками, – свободен!!!
– Вот видишь, я же говорил – без палки обойдемся, – Каник заулыбался во всю пасть, показав острые зубы. Нига зашмыгала, на обложке у нее выступила роса.
– Пятьсот лет, – ни к кому особо не обращаясь, сказала она, – целых пять веков… – и тихо зарыдала.
– Не сметь! – приказал Олаф и, взяв Нигу из Бониных рук, ласково обтер ее своей бородой. Нига всхлипнула и замолкла.
Волшебник открыл чародейную книгу:
– А дай-ка мне, дорогуша, заклинание чистоты и одежды. Вот так!
Олаф преобразился. Высокий, гладко выбритый и коротко остриженный, в белоснежном элегантном костюме и белых же туфлях, в накрахмаленной сорочке и при алом галстуке, он скорее походил на положительного киногероя, борца с преступностью, чем на мага-волшебника. Шут с обожанием глядел на Олафа.
– Узнаю! – заорал резиновый человечек, возбужденно прыгая на месте, – вот теперь узнаю великого волшебника Олафа! А то я поначалу думал, что вместо него в зеркало трухлявого болотного деда посадили, – простодушно объяснил он.
Олаф раскатисто захохотал:
– О! Ты каким балаболом был, таким и остался. Так что я тебя тоже узнаю, – волшебник стал серьезным. – А теперь нам надо кое-что сделать. Вы должны мне рассказать все-все, ведь с некоторыми из вас я даже не знаком! Но сначала… Сначала обед! Я зверски хочу есть, – Олаф похлопал себя по животу, – пятьсот лет питаться одним солнечным светом, это я вам скажу, испытание еще то! Бегом к столу!
– А как же Лурда? – деловито спросил Тим. – Надо с ведьмой сначала дела закончить.
– Что с ней станется, – отмахнулся волшебник, – постоит, померзнет. Главное, никуда не денется. Без посоха она не опасна.
…Отвалившись от стола, Олаф промакнул губы салфеткой и грустно оглядел выставленные на нем блюда.
– Как мне не хватало всего этого в зазеркалье! Волшебство там почти не действует, вода безвкусная, еда несъедобная; бритвы не бреют, мыло не пенится. Но самое угнетающее – скука! Вечная скука, тоска и бессмысленность существования. – Олаф поежился. – Для волшебника страшнее наказания нет, – он помолчал, после повернулся к дракону.
– Дорогой Каник! Никак не привыкну к твоему новому имени, все хочется обратиться к тебе по-прежнему, по-драконьи. Ты, видимо, и понятия не имел, какую древнюю и ценную вещицу носишь за щекой! Помимо своего основного назначения, молоточек имеет великую силу – разрушать любые волшебные преграды. Любые! Даже наведенные Лурдой.
– Ишь ты, – пробормотал дракон, разглядывая на свет прозрачный молоток, – а я им, понимаешь, орехи колол, в зубах ковырялся…
– А какое его основное назначение? – встрял в разговор Тим. – Что он еще может?
Олаф наклонил голову, лукаво прищурился.
– Не спеши, дружок, всему свое время. Скажу одно: если бы не ты, сидеть бы мне в зеркале вечно! Я перед тобой в неоплатном долгу… Можешь требовать от меня чего хочешь, хотя и так знаю, что тебе надобно. Домой! Можешь не сомневаться, я помогу тебе. Ну а теперь, – Олаф хлопнул в ладоши.
Стол, опасливо обойдя Тимку стороной, шмыгнул к стене, освободив пентаграмму, на которой стоял.
Все расселись вокруг звезды. Туго надутый Шут – Олаф вернул ему украденную Лурдой волшебную таблетку – на всякий случай с трудом заполз под стол и оттуда внимательно следил за действиями волшебника. Олаф, с Нигой в руках, встал возле золотого круга. Он произнес длинное замысловатое заклинание, плавно повел Нигой над пентаграммой – поверх магической звезды раскинулся купол из мелких сияющих точек. Внутри купола, приобретя свой нормальный вид, возникла Лурда.
Ведьма выглядела очень жалко – в мокром рваном платье, растрепанная, с синяками и ссадинами на лице, она больше походила на бродяжку, чем на могущественную колдунью. Обхватив плечи руками, Лурда тряслась от холода и стучала зубами. Она с лютой ненавистью посмотрела на Тима, сплюнула и отвернулась.
– Ну, здравствуй, – с непонятной интонацией в голосе поприветствовал волшебник Лурду, – давно мы с тобой не виделись в нормальной обстановке… Что ты предложишь с ней сделать? – Олаф поглядел на мальчика.
Тим смутился.
– Даже не представляю… наверное, то же самое, что и она с вами сотворила. Надо засадить ее куда-нибудь. В картину, например, – Тимыч показал на стену. Там в тонкой золотой раме висело искусно выполненное полотно: просторный бильярдный зал с игровым столом, обставленный вычурной, по-королевски богатой мебелью.
– Подарок от короля Бегия, – пояснил волшебник и грустно поглядел на Лурду. – Мальчик прав. Оно хоть и жестоко, но справедливо.
Олаф взмахнул рукой – ведьма исчезла из-под купола и оказалась в картине. Судя по ее прыжкам и жестам, колдунья была очень недовольна.
– Мне кажется, ей нужен напарник. – Бонифаций стукнул себя по колену кулаком. – Знаю я одного завзятого бильярдиста, который тоже хорошо смотрелся бы в нарисованном зале.
– Торсун? – понятливо улыбнулся Олаф. – Неплохая мысль. Он заслужил того. Да и Лурде будет веселей.
Волшебник опять взмахнул рукой – рядом с ведьмой возник перепуганный Торсун, в халате и ночном колпаке на лысой голове. Видимо, он собирался ложиться спать.
– Вот не знаю, – покачал головой Тимка, – наказание ли это для Торсуна? Вечный бильярд, и никаких государственных хлопот!
– Посмотрим, – Олаф повернулся к Боне. – Твое желание исполнено. Но королевство осталось без короля и, сам понимаешь, теперь нужен новый… Хочешь стать королем? Король Бонифаций Первый! Звучит?
– Королем? – Боня растерялся, рассеянно вытер нос кулаком. – А что? Могу и королем. Запросто! Давай колдуй, я готов. Подать мне корону и мантию!
– Погоди, – успокоил его Олаф, – сначала решим, как помочь Тиму. А после и тебя на трон определим.
– Чем мы можем ему помочь? – Каник задумчиво почесал затылок хрустальным молотком. – На воздушном шаре домой его не отправишь. А насчет колдовства… Вон Лурда двадцать лет к ним в мир прорывалась! Что же ему, теперь двадцать лет в нашем королевстве сидеть? Да его папа с мамой не узнают, когда он вернется. Сам уже папой будет.
Тим закручинился. Ждать двадцать лет! Нет, такое было немыслимо.
Боня лихо подкрутил усы:
– Пусть остается! Такое мое королевское мнение. Усыновлю, воспитаю, в принцы назначу. Чем не жизнь?
– Да ну тебя, – возмутился Тим, – домой хочу-у! – он заплакал, размазывая слезы по щекам.
– Фу, – скривился Бонифаций, – нехорошо. Победитель скакула, охотник на призраков, борец с колдуньей, освободитель Олафа! И рыдает, как маленький.
– Бедняжка, – надрывно завздыхала Нига, – сиротка. Один, совсем один, – и тихо заплакала, роняя слезинки на пентаграмму и брюки Олафа. Каник тоже всплакнул, гулко уронил одинокую литровую слезу на голову Хозяйственному; Шутик за компанию тоскливо запищал под столом.
– Прекратите сырость разводить! – Олаф нетерпеливо провел рукой по брючине, и мокрые пятна на ней исчезли, как от утюга. – Каник, немедленно перестань рыдать на Бонифация! Он уже насквозь мокрый.
Тим хотел взглянуть на рыцаря, но ненароком посмотрел на зачарованную картину с бильярдным залом и не смог удержаться от улыбки: позабыв о неприятностях, ведьма и низложенный король азартно гоняли шары по зеленому сукну. Лурда, похоже, выиграла – Торсун беззвучно затопал ногами, швырнул в ведьму ночным колпаком. Тимыч вовсю заулыбался, слезы высохли сами собой.
– Вот так лучше, – одобрил волшебник. – Нечего по пустому убиваться! Есть у меня один вариант. Гарантированный, беспроигрышный. Стопроцентный вариант. Для себя берег, на всякий случай. Поехали!
Волшебник обвел вокруг себя Нигой, воздух в кабинете уплотнился и загудел. У Тима потемнело в глазах, почудилось, что он опять падает с крыши замка в пропасть.
– У-ух! – испуганно взревел Каник и смолк. Тимыч запаниковал, но почувствовав под ногами землю, успокоился. Мгла вокруг него постепенно рассеялась, и Тим понял, что стоит в пещере Каника.
– Глянь-ка, – удивился Бонифаций, – откуда начали, туда и вернулись. А зачем? Чай, что ли, прилетели сюда пить?
– Это я мигом, – обрадовался дракон и направился к буфету.
– Перестаньте суетиться, – Олаф с досадой прикусил губу, – неужели у нас сейчас кроме чая других дел нету?!
– Если не чай, тогда не знаю, – недоуменно ответил Каник, – кофе у меня кончился. Нету кофе.
– Идите лучше сюда, – волшебник двинулся в глубину пещеры, освещая дорогу Нигой, Тимка поспешил за ним. Олаф остановился возле золотой двери, повернулся к спутникам: