В части зала, отгороженной для пассажиров первого класса, было куда просторнее. Эван скользнул взглядом по ожидающим. Молодая пара. Элегантная пожилая леди со смутно знакомым лицом — наверное, сестра Бойда? Стайка банковских служащих, молодая мать с коляской…
И Льялл с чемоданом в руке.
Какого ж чёрта?
Рослый констебль ринулся было наперерез Эвану, но не успел: тот перемахнул через ограждение, чуть не сбив с ног молодую мать. В нос ударил сладковатый тошнотворный запах духов.
— Ублюдок, — прошипел Эван, поравнявшись с Льяллом. — Ты же обещал!
— Ида у него, — прошелестел Льялл, глядя в пол. — У Бойда. Не мешай. Я всё сделаю, и он её отпустит.
Краем глаза Эван заметил, что люди вокруг них начали расступаться. Поверх голов замелькали синие фуражки констеблей.
— Господа, у этого человека взрывчатка! — крикнул он, оборачиваясь. — Нужно осмотреть его багаж. Только не здесь, а подальше от людей.
Как ни странно, в глазах констебля промелькнуло что-то, похожее на сомнение.
— Кто его сюда пустил? — визгливо возмутился Льялл. — Он не в себе!
— Сэр, вы не могли бы предъявить… — начал было констебль.
— Это бред! — неестественно рассмеялся Льялл, одарив Эвана ненавидящим взглядом. — Вы что, верите этому ненормальному? Вот, смотрите!
И — прежде чем Эван успел перехватить его руку — Льялл щёлкнул застёжкой чемодана. Крышка гулко стукнула об пол.
Тишина сменилась негодующими возгласами.
Эван замер, не веря своим глазам: чемодан был пуст!
— Не может быть, — выдохнул он. — Это ошибка…
Что-то взорвалось в голове — и мир пропал.
Эван открыл глаза. Увидел небо.
— Хорошо тебя отделали, — Эми склонилась над ним. — Идти-то сможешь?
— Это не Льялл. У него нет взрывчатки. Ты была права, Ида у Бойда, а я просто идиот…
— Не ной. Жива твоя Ида. Не знаю, как насчёт «здорова», но жива.
— Вот только не надо меня утешать!
— И не думаю, — удивилась паури. — Как бы они заманили Льялла в поезд, не будь он уверен, что Ида пока ещё невредима? Вот сейчас, в этот самый миг — он точно знает, что она ещё на этом свете. А откуда?
— Он её видит?
— Вот и умница. А что он может видеть из окна зала ожидания?
— Склад, — прохрипел Эван, поднимаясь на ноги.
Эван стоял, упёршись лбом в старую кирпичную стену. Очень кстати она была, эта стена — окружающая действительность то и дело норовила пуститься в пляс, а так в пространстве был, по крайней мере, один ориентир. Эми топталась у него на плечах, заглядывая в зарешёченное окошко.
— Да, там она, — наконец проговорила паури. — И мистер Бойд. Один, что отрадно.
У Эвана отлегло от сердца.
Эми ловко и бесшумно спрыгнула на землю. Сбросила шаль. Достала кинжал из ножен, облизнулась.
— Только не мешай мне. И не ходи туда. Незачем тебе такое видеть, хоть ты и врач.
Эвану вдруг стало не по себе: такой он её ещё не видел.
— Ты же не причинишь ей вреда? Эми?
Паури не ответила. И скрылась за углом.
Эван прижался к стене. Закрыл глаза, вслушиваясь в тишину.
— Эй, девочка, ты куда? Сюда не…
Короткий крик. Стук падающего тела. Возня. И истошный женский вопль.
Эван, опомнившись, ринулся ко входу на склад. Вовремя: Ида — с повязкой на глазах, со свежей ссадиной на скуле — упала бы, если бы он её не подхватил.
— Боже, Эван, это ты? Я уже думала… — она уткнулась в плечо мокрым от слёз лицом. — Что там творится?
От неё пахло потом и кровью. Эван рассеянно и неловко гладил её по волосам. И не чувствовал ничего кроме тихой, усталой жалости. Ида всхлипывала, как ребёнок.
Ребёнок?
Эван замер. От воплей Льялла в зале ожидания и мёртвый бы проснулся — а малыш в коляске даже не захныкал. И его мать и не подумала отбежать в сторону, заслонить коляску — словно знала, что в чемодане Льялла ничего не найдётся…
Пальцы Эвана сомкнулись на остроконечной заколке и вытащили её из причёски Иды. Каштановые волосы рассыпались по плечам.
— Ты чего? — прошептала Ида.
Он не ответил. И опрометью бросился к поезду.
Вокзальные часы показывали без четверти полдень.
Молодая мать, вопреки настойчивым предложениям помощи, сама внесла коляску в вагон. Остановилась напротив одной из лакированных дверей, вытирая испарину со лба.
— Извините, леди, здесь душно, — смущённо улыбнулся проводник. — Но в купе окна открыты, должно быть прохладнее.
— Спасибо, — улыбнулась она. — Хочу побыть одна.
Закрыла дверь купе изнутри. Склонилась над коляской. И даже не вздрогнула, почувствовав прикосновение холодного металла к шее.
— Тихо, Карен, — проговорил Эван. — Убери руки от коляски.
— Откуда ты знаешь? — спросила она, не оборачиваясь. Удивительно спокойным, чистым голосом.
— Запах, — коротко ответил Эван. — Я же бывал в хосписах… Его духами не перебьёшь.
— И, наверное, ребёнок? — краешек её губ дрогнул. — Мистер Уильям говорил, что надо бы взять в приюте настоящего — но такое не по мне.
— А в поезде, чтоб ты знала, есть и другие дети. Настоящие.
— Перестань, — бросила она равнодушно. — Ну и что нам с тобой делать? Даже если ты мне горло перережешь, я успею всё взорвать.
— Зачем?
— Мне осталось жить несколько недель. И кто, по-твоему, виноват? Такие вот богатенькие бездельники, как пассажиры этого поезда. Знаешь, сколько стоит билет в такой вагон? Да я за полгода на фабрике меньше зарабатывала! Этот доктор в больнице, сволочь, давай на меня орать, что ж я раньше не пришла. А когда — раньше? Я работаю каждый день по двенадцать часов! Эти гады, — она неопределённо дёрнула плечом, — могут себе позволить по врачам ходить. А такие, как я — чёрта с два.
— Это ведь твоя идея, — догадался Эван. — Ты уговорила Бойда оплатить диспансеризацию.
— Ну да. Такая вот цена. По мне, так справедливо.
В дверь постучали.
— Миссис Гилкрист! — тревожно позвал кто-то. — У вас всё в порядке?
Эван чуть сильнее прижал заколку к тонкой шее. И заговорил — отчаянно, быстро, лишь бы не молчать:
— Справедливо? Карен, да я и представить себе не могу, что тебе пришлось и придётся пережить. И точно знаю: ты этого не заслуживаешь. Такого вообще никто не заслуживает, если честно. А ещё знаю, что не будет никакого праведного возмездия. А будет — знаешь что?
Он потянулся в карман пальто за блокнотом. Откинул обложку. И начал читать:
— Мелоди Дэй, восемнадцать лет. Переломы костей свода и основания черепа, костей носа, верхней и нижней челюсти. Альберт Нильсен, сорок семь лет. Размозжение головного мозга при открытой черепно-мозговой травме, термические ожоги туловища и конечностей…
— Миссис Гилкрист! — этот голос был ниже и уверенней первого. — Откройте, или я буду вынужден взломать дверь!
— …Энни — фамилия неизвестна, семь лет. Поперечный перелом височной кости…
— Чёрт с тобой, — проговорила она наконец, опуская руки. — Я не знаю, как это остановить…
Дверь отъехала в сторону. Эван увидел бледное лицо проводника, дуло револьвера в руке констебля. И успел подумать, что, как бы там ни было, справедливость — это самое бесполезное слово на свете. Всегда не то, что мы за неё принимаем.
Он поставил тяжёлые чемоданы на крыльцо. С наслаждением выпрямился, подставив лицо солнцу и слушая, как в вересковых зарослях стрекочут цикады.
— Вернулся, значит? — раздался знакомый хриплый голос. — А это что за барахло? Умоляю, скажи, что книги.
Он обернулся. Эми стояла у старой осины. И улыбалась.
— Ну что, поговорил со своей ненаглядной?
— Они с Льяллом пообещали назвать сына в мою честь.
— Радость-то какая.
— Ага.
— Ты не бери в голову. Дура она. И ты тоже дурень, но я скучала, — Эми склонила голову набок. — Так что в чемоданах-то?
— Мои пожитки. Надеюсь, ты не против?
Она молча уставилась на него.
— Арендную плату буду вносить книгами, — улыбнулся Эван. — А вообще, я тут подумал — Вольден растёт, как на дрожжах. Скоро здесь всё застроят, и в новые дома въедут новые люди. Не всегда хорошие. А значит, нам с тобой будет чем заняться. Если тебе, конечно, интересно…
— Хватит уже ходить вокруг да около, — паури подбежала к нему и, подпрыгнув, вытащила свежую газету из кармана пальто. — Что случилось-то?
— Вот, смотри, — Эван указал на обведённую карандашом заметку. — Позавчера у речной пристани обнаружили…
Дороги, которые нас выбирают♂ Виктор Точинов
Дражайшим моим соавторам, российскому и североамериканскому, посвящается…
— Ах, мне так страшно! — слегка манерничая, произнесла Соня, самая старшая из сестер Королевых; недавно этой здравомыслящей и рассудительной барышне исполнилось целых одиннадцать лет
— Ты смотри же, не говори маме, — сказала Катя сестре.
Девочки стояли на лестнице, ведущей наверх, к гостевым комнатам. Недавно, буквально только что, они стали обладательницами загадочной и страшной тайны, — подкравшись к двери и подслушав разговор брата Володи — гимназиста-второклассника, приехавшего на рождественские каникулы — с его товарищем и соучеником Чечевицыным, гостящим у Королевых.
О, что они узнали!
Мальчики собирались бежать куда-то в Америку добывать золото; у них для дороги было уже все готово: пистолет, два ножа, сухари, увеличительное стекло для добывания огня, компас и четыре рубля денег. Они узнали, что мальчикам придется пройти пешком несколько тысяч верст, а по дороге сражаться с тиграми и дикарями, потом добывать золото и слоновую кость, убивать врагов, поступать в морские разбойники, пить джин и в конце концов жениться на красавицах и обрабатывать плантации. Володя и Чечевицын говорили и в увлечении перебивали друг друга. Себя Чечевицын называл при этом так: "Монтигомо Ястребиный Коготь", а Володю — "бледнолицый брат мой".