Синдри 1.0 попытался бы найти красоту в увядании и распаде. Синдри 3.0 знает, что всё это чушь собачья. Когда я смотрю на мёртвые цветы, сломанные вещи и имена пропавших девочек в моём блокноте — я злюсь.
Так нельзя поступать. Ни с чем и ни с кем.
Белый внедорожник замедляет ход.
— Садись, подвезу, — приглашает Преподобный. — Или ты кого-то ждёшь?
— Вас, вообще-то.
Я забираюсь на заднее сиденье. В салоне просторно и чисто. А что я, собственно, ожидал увидеть? Салфетку, пропитанную хлороформом? Окровавленные вещи?
— Демон опять тревожит меня, Преподобный.
— Неудивительно, — оборачивается он. Улыбка добрая, но пальцы на руле побелели. — Дьявол питается сомнениями и подозрениями. Смятенную душу легче всего обмануть. А ты сейчас очень уязвим, Синдри.
Я нашариваю что-то маленькое и острое под обивкой сиденья. Крохотная золотая серёжка в форме сердца. Она оставила её для меня, когда поняла, что не сможет выбраться из машины. Умница, Венди.
— Что ты там ёрзаешь? — преподобный оборачивается.
Лучи солнца падают на его щёку. Высвечивают царапину под слоем крема. Золотистый волос на воротнике плаща.
— Ты должен держаться подальше от зла. Ты мог бы проводить время с матерью и братом. Благодарить Бога за спасение. А вместо этого ты мотаешься по городу и смущаешь людей своей игрой в сыщика. Знаешь, как огорчил твой визит мать Венделы? Так не пойдёт, Синдри. Я очень расстроен.
— А можно, я помолюсь вместе с вами? — выпаливаю я. — У вас дома?
— У меня?
— Ну да. Там демон точно меня не достанет. Он ведь боится вас!
Наверняка Синдри 2.0 сейчас бесится.
— Нет, — он притормаживает у полицейского участка. — Дальше ты сам.
Я дурак.
Я нашёл Венди. Я знаю, где она. У меня на ладони лежит её серёжка.
Но я по-прежнему ничего не могу сделать.
Кто поверит, что я нашёл серьгу в машине Преподобного? Кто мне — мне — вообще поверит?
И времени не осталось.
Я унёс свою фотографию из библиотеки. Теперь она лежит на столе передо мной.
Что бы ты сделал, Синдри 1.0?
А ни хрена бы он не сделал, понимаю я. Написал бы грустный стих о несчастной любви и пошёл бы играть в футбол с друзьями.
— Я мог бы помочь, — шепчет со стены Синдри 2.0. Я чувствую вкус крови во рту. — Ты же хочешь знать, где Венди? Знаешь, она очень похорошела. Такая сочная, тёплая… И за эти три года она многому научилась, Синдри, многому!
Я пытаюсь молиться. Но визгливый голос проникает прямо в мозг, не даёт сосредоточиться. А впрочем, я уже привык. В конце концов, он и правда единственный, кто хочет со мной говорить.
Нужны настоящие доказательства. Такие, от которых никто не сможет отвертеться. А значит, мне нужно пробраться в его дом. Завтра, пока все будут на службе.
Уже почти полдень, когда я добираюсь до особняка Преподобного. Рубашка насквозь мокрая, хоть выжимай. Перед глазами красные круги.
— Бедненький малыш Синдри, о, как ему себя жалко, — паясничает Синдри 2.0. — А я мог бы помочь. Ты бы добрался с ветерком, и сейчас у тебя была бы и машина, и девчонка.
Я достаю фотографию из кармана, провожу по ней пальцем крест-накрест.
— Сука! — орёт он, брызжа слюной.
Холёные чёрные собаки за забором начинают оглушительно лаять, учуяв меня. Я правда не знаю, что делать. Единственное, что я знаю наверняка — что мне надо пробраться по ту сторону кирпичных стен.
— Эй, тут что-то не так! — вопит Синдри 2.0. — Стой!
Но я уже дотронулся до забора. И меня накрыло.
Я слышу голос Преподобного — железный, властный, настолько громкий, что в мире ничего не остаётся, кроме него. Но этот голос не снаружи, он в моей голове. Каждое из слов — как удар хлыста, как сгусток боли. Я вою и корчусь в пыли. Колесо внедорожника замирает в полуметре от моего лица, но оно кажется не более реальным, чем стальные крючья, рвущие меня на части.
Ботинок Преподобного впивается мне в бок.
И нет, я не кремень. Я понимаю, что он сейчас сделает — и я целую эти пыльные ботинки, я предлагаю ему всё, что угодно, обещаю забыть обо всём, — но он произносит эти слова, он отлучает меня от церкви, и мир исчезает.
Уже начинает смеркаться. Я лежу на мокрой от дождя траве и таращусь в небо.
— Я обещал, малыш, — ехидно говорит он. — Ты не должен был так со мной поступать. Нет, со мной так нельзя.
Значит, это опять случилось. Погулял — и хватит.
Фотография валяется рядом, придавленная камнем. Синдри 2.0 доволен. Растянулся на кровати во весь рост и скалится в улыбке.
Что со мной? Где я был полдня?
— Мы просто немного погуляли, — отзывается он. — Ну что ты ревёшь, как девчонка?
В голове только одна мысль — блёклая и непонятная: «Это не те вопросы. Не те».
— Почему я здесь? — спрашиваю я наконец. — Я. Синдри 3.0. Почему всё не как раньше? Ты теперь не можешь забрать меня без моей воли?
— Это пока, — кривится он. — Теперь, без защиты этого святого дурака, ты совсем голенький. И уж поверь, я сделаю с тобой всё, что захочу, а планы у меня значительные…
Но он врёт.
Я достаю из кармана вторую фотографию и кладу их в ряд. Малыш Синдри с улыбкой на загорелом лице — прости, что ты всё это видишь. Синдри 2.0, отвернувшийся к стене. У меня насчёт тебя тоже планы. Например, сжечь к чертям.
Но сначала — Венди.
Я подбегаю к её дому. На подъездной дорожке стоит фургон. Из дома грузчики выносят вещи, накрытые чехлами. Эрик, поглаживая бок новенького мотоцикла, лениво покрикивает на рабочих.
На боку грузовика — реклама нового коттеджного посёлка. Аккуратные беленькие домики в ряд, озеро на заднем фоне. И слоган «Отличное место, чтобы начать новую жизнь!»
— Как мило, что ты пришёл, — говорит мать Венди. — Завтра утром поминальная по нашей девочке. Она была бы рада…
— Вы с ума сошли? — ору я. — Зачем хоронить ее заживо, идиоты? Она там, в подвале у этого ублюдка Преподобного, и…
Один из грузчиков смотрит на меня стеклянными глазами. И ставит торшер в кузов. Мать Венди заходится в очередном приступе рыданий.
И я понимаю, что идиот тут только один.
Я сижу на холме, с которого виден дом Преподобного, и смотрю на закат. Здесь хорошо. Синдри 1.0 всегда пролистывал описания природы, не понимая, на кой чёрт они нужны. Синдри 3.0, пожалуй, начал понимать.
Я просто не хочу потерять всё это снова. Жадность остывающей земли, которая пьёт тепло из ладоней. Пряный, свежий, щекочущий ноздри запах травы. Рокот реки в каменистом русле. Самого себя.
— Тебе в одиночку с ним не справиться, — Синдри 2.0 качает головой. — Другое дело — я.
— Что-то в прошлый раз он надрал тебе задницу, а не наоборот.
— Всё из-за тебя! — шипит он. — Если бы ты полностью принял меня, не боролся, всё было бы по-другому. А сейчас — что? Поедешь в Биркетвейн? Ну да, смешно. Если даже кто-то тебе и поверит — как думаешь, доживёт Венди до твоего возвращения?
Мать бежит ко мне через дорогу. Лицо раскраснелось, выпавшие из причёски пряди пристали к потному лицу.
— А ну домой! — она вне себя от гнева.
— Мам, он держит её у себя, а всем плевать… — начинаю я.
— Ну да! — ма непонимающе смотрит на меня. — Так она же гулящая, Синдри! Клейма негде ставить! Зачем она тебе сдалась?
Я не знаю, что тут можно ответить. Вот не знаю, и всё.
Она подходит ко мне. Гладит по волосам — в первый раз за все три недели.
— Где твоя благодарность, Синдри? Ты просто подумай, что Преподобный сделал для тебя, для нас! Раз уж ему это нужно для разрядки, — эти порченые девки, — мы все должны быть мудрыми и терпеливыми. В конце концов, чего стоят их жизни? Да грош им цена — в сравнении с тем добром, что творит Преподобный!
Она выдыхается.
— Хорошо, ма, — говорю я. — Я сейчас пойду с тобой. Пока он будет убивать Венди, мы с тобой и Акселем помолимся, а потом посмотрим воскресное шоу. Ах да, ты же выбросила телевизор. Ну тогда ещё помолимся. Потом я закончу школу. Открою, ну например, адвокатскую контору — нормальное ведь дело? Женюсь на славной девушке, у нас будут дети. И стану хорошим человеком, правда?
— Да, — кивает она, растерянно улыбаясь сквозь слёзы.
— Неправда. Ма, знаешь, в чём проблема? Если я сейчас развернусь и уйду, я стану куском дерьма. И сколько бы молитв я ни прочёл, сколько бы детей ни наплодил, никогда не смогу стать чем-то другим.
Её лицо становится безжизненным, как маска.
— Что ж. Он предупреждал, что такое может быть, — она швыряет что-то мне под ноги. — Это тебе от брата.
Она уходит.
Я поднимаю латунную цифру — подарок от Акселя.
Ноль, конечно.
— Так ты готов, малыш? — спрашивает Синдри 2.0 нетерпеливо. — Я могу забрать тебя? Только скажи это, ты должен сказать это вслух.
— Добро пожаловать, — говорю я. И до боли сжимаю цифру в ладони. И это последнее, что я чувствую.
Я стою посреди гостиной Преподобного. На белоснежном до рези в глазах ковре (Ида не врала) — ворох купюр, увенчанный конвертом из тонкого картона.
— Всё готово, малыш, — его голос отчётлив как никогда — и я понимаю, что слова вырываются из моего рта. — Машина во дворе. Это вот — приданое для твоей красавицы. Ну и фотографии тех девиц, что были до неё. Твой дружок Преподобный, оказывается, ещё и сентиментален, как старая шлюха.
Только сейчас я вижу, что моя правая рука словно в мясорубке побывала. То, что осталось от кисти, болтается бесформенным огрызком. Запястье неуклюже, но надёжно перетянуто бурой от крови тряпкой.
— Ну, надо же было как-то пробраться сюда, — он словно извиняется. Забавно.
— И как ты теперь с ним справишься?
Он — я — фыркает. Ладно.
— Почему мне не больно?
— Тебе, помнится, было интересно, почему я тебя выбрал? — смеётся он. — Другой бы поблагодарил. А ты задаёшь вопросы. Иди уже, спасай свою даму. Она в подвале.