— Рассказывай дальше!
— Иной раз случается, что человек обращает взор к своему небесному родителю. Тогда Бог словно видит себя самого в зеркале.
Сесилия сделала выдох и воскликнула:
— О Господи!
— Да, Господи.
— И что?
— Небо отражается в море. Так же и Бог отражается в паре человеческих глаз. Потому что глаза — это зеркало души, а Бог может отражаться в человеческой душе.
На Сесилию это произвело сильное впечатление.
— Из тебя получился бы хороший священник, если, конечно, это всё не ересь.
Он весело улыбнулся:
— Мы на небесах не очень щепетильно относимся к таким вещам. Ведь мы всегда знали, что мироздание — это огромная загадка, а когда перед нами загадка, то у нас есть право немного её поотгадывать.
Девочка пожала плечами:
— Когда ты говоришь так торжественно, у меня по спине мурашки бегут. Хотя, может быть, у меня поднялась температура. Скажи, обязательно и дальше говорить обо всех чувствах?
— Осталось всего два. Тебе нравятся песни и музыка?
— Сейчас мне больше всего нравится слушать рождественские песни, которые поёт Сиссель Киркебё. До того как я встретила тебя, мне всегда казалось, что она похожа на ангела. Но теперь я понимаю, что её «ангельские» волосы всего лишь доказывают, что и она произошла от обезьяны. Кстати, некоторые считают, что я на неё похожа.
— Ах вот как.
— А ты как думаешь?
— Я вижу сходство.
— Ты её-то видел?
— Этого мне было не избежать.
— Так о каком чувстве мы говорим?
Ариэль засмеялся:
— С тобой безумно интересно разговаривать, Сесилия. Я спросил тебя, любишь ли ты музыку, чтобы ты рассказала, что такое слышать. Потому что ангелам небесным совершенно неясно, как это плоть и кровь обрела такую способность.
— Это что, так странно?
— Ты не думаешь, что это маленькая мистерия — птицы могут громко щебетать, чтобы слышать голоса друг друга на расстоянии многих километров? Эти маленькие клубочки похожи на живые флейты, которые без конца играют и играют на себе самих. Не менее удивительно и то, что все слова, которые я произношу, достигают твоих ушей.
— Я думаю, ты снова преувеличиваешь разницу между вами и нами. Ты ведь тоже можешь слышать, что я говорю.
Ариэль громко вздохнул:
— Если ты хотя бы ещё один раз сравнишь нас только для того, чтобы облегчить себе жизнь, я отправлюсь к другому пациенту. На свете множество больных людей, к которым ни разу не заходили ангелы.
Она спешно заговорила:
— Ты, конечно, имеешь в виду, что ты не слышишь живыми ушами, как я, а мы просто обмениваемся мыслями…
— Да, что-то в этом духе. Кстати, прости, что я упомянул о другом пациенте. Не твоя вина, что ты понимаешь только часть целого. Ты видишь всё как сквозь тусклое зеркало, гадательно.
— «Сквозь тусклое зеркало, гадательно…»
— Теперь ты дразнишься, — сказал он.
— Я просто пробую слова на вкус!
— Когда-то Земля была пустынной и безжизненной, — рассуждал Ариэль. — А потом у неё появилась способность слышать собственные звуки. Много миллионов лет на ней сверкали молнии и грохотали грозы, море накатывалось на скалы, вулканы с неистовой силой выбрасывали наружу потоки лавы. Но никто ничего не слышал. Сейчас земной шар может слышать свои собственные звуки. Венера или Марс не могут. А если станет слишком тихо, надо только включить органный концерт Иогана Себастьяна Баха. Больше всего мне нравятся концерты под открытым небом. Тогда самые красивые звуки этой планеты уносятся в космос. Не говоря уже о концертах по радио. Земной шар музицирует. Вокруг раскалённого Солнца на Млечном пути вращается маленькая музыкальная шкатулка — земной шар.
— Может, тебе лучше было бы стать поэтом, — предложила Сесилия. — Только желательно не очень несовременным.
— Я бы предпочел стать исследователем природы. Потому что я на самом деле не понимаю, что происходит, когда вы разговариваете друг с другом и невидимые слова как будто выползают изо рта и забираются в узкое ухо, а потом склеиваются с желеобразным комком под названием мозг.
Как раз то, о чём говорил ангел, и происходило сейчас. Странные слова, произнесённые им, растворились в мозгу Сесилии и превратились в её собственные мысли. Она так долго лежала и размышляла, что Ариэль снова взял слово:
— И не менее удивительно, как вам удаётся формировать слова во рту. Иногда это происходит молниеносно. Тогда кажется, что слова текут сами по себе. А бывает так, что вы сами не знаете точно, что говорите, пока не скажете?
Она опустила взгляд.
— Мы не всегда обдумываем всё, что делаем. Когда мне надо бежать в школу, я просто бегу. У меня нет времени задумываться над тем, как я переставляю ноги. Иначе я бы просто споткнулась. Точно так же случается, когда мы разговариваем. Иногда мы спотыкаемся о слова.
— И ещё вам всё время надо втягивать воздух для вдоха — и снова выпускать его. Это происходит само по себе?
— Думаю, да.
— Звучит немного пугающе. Потому что если вы один-единственный раз забудете сделать вдох, то сердце перестанет биться. А если сердце перестанет биться…
— Хватит! — прервала его Сесилия. — К счастью, нам не обо всём надо думать.
Он прикрыл рот рукой:
— Ой, извини! Мы говорили о том, как вы формируете во рту невидимые слова, прежде чем они начинают порхать между ртами и ушами. Это правда, что у всех людей разные голоса?
Сесилия кивнула:
— Когда мама спрашивает: «Ты хорошо спала?», это звучит совсем по-другому, чем когда то же самое спрашивают папа или бабушка. Я могу забраться с головой под одеяло, и всё равно пойму, кто со мной разговаривает. Каждое словечко разными людьми произносится по-разному. У музыкальных инструментов, кстати, то же самое.
Когда кларнет берёт «до» первой октавы, это звучит совершенно иначе, чем когда ту же ноту играет скрипка. Кстати, я читала, что у двух скрипок не бывает совершенно одинакового звука. То же самое и с нашими голосами.
— Это доказывает, какие замечательные инструменты — голос и ухо.
— Даже когда окно закрыто, я могу слышать, как ветер воет снаружи, или как почтальон едет по дороге на велосипеде. Видел бы ты, как он уронил свой велосипед…
— Я, как и ты, сидел на подоконнике.
— Да ты, похоже, повсюду… Когда в доме полная тишина, я иногда слышу звук падающего снега.
Она взмахнула рукой:
— А ещё я могу видеть ушами!
— Глупости! — На лице ангела Ариэля появилось строгое выражение: — Несмотря на то что мы разговариваем об удивительных вещах, не надо делать из меня дурака.
— Но это же правда. Когда я лежу в своей комнате и слушаю звуки, доносящиеся снизу, я как будто вижу, чем они занимаются и что происходит там, внизу.
— Тогда ты чуть-чуть представляешь, что такое ангельское зрение.
Сесилия приподнялась на диване.
— Я всё время думала, что ты преувеличиваешь разницу между ангелами и людьми.
— Это тем более удивительно, у нас ведь совершенно разное прошлое. Вы слеплены из нескольких миллионов молекул на случайной планете в космическом пространстве. И вы здесь всего лишь на краткий миг. Но вы семените по мирозданию лёгкими шагами. Вы болтаете, смеётесь, задумываетесь над интересными вещами, совсем как ангелы на небесах.
— А тебе не кажется, что ангелом быть не менее удивительно?
— Мы уже говорили об этом. Разница в том, что мы были здесь всегда. Кроме того, мы знаем, что никогда не низвергнемся в пустынное ничто, как лопнувший мыльный пузырь. Мы просто есть, Сесилия. Мы — это то, что всегда было и всегда будет. Вы же приходите и уходите…
Она тяжело вздохнула.
— Жаль, что я чаще не задумывалась над тем, что такое жить.
— Никогда не поздно начать.
— Точно не знаю почему, но мне вдруг стало так грустно…
Он попытался остановить девочку:
— Не грусти! Тогда мне останется только начать утешать тебя и ныть самому. Иногда у меня создаётся впечатление, что вы только и можете, что жаловаться и хныкать.
— Легко тебе говорить!
— Осталось обсудить всего одно чувство. Оно более неопределённое, но от этого не менее загадочное.
Сесилия смахнула слезинку:
— Не могу вспомнить, как называется пятое чувство. Осязание?
Он кивнул.
— Мы уже говорили о тонкой кожной оболочке и волосах, которыми с головы до пят покрыты плоть и кровь. Вкус того, что вы едите, вы ощущаете с помощью языка. Но вы каким-то образом можете чувствовать всем телом. Вы чувствуете холодное и горячее, мокрое и сухое, гладкое и шершавое…
— Не думаю, что это так уж удивительно.
— Для ангела это, возможно, самое удивительное. Камни у кромки моря не могут чувствовать, как они трутся друг о друга, когда на берег накатывает волна. Камень не чувствует, как ты к нему прикасаешься. А вот ты можешь почувствовать камень.
— Кстати, а ты видел мою коллекцию камней? Некоторые я купила, другие мне подарили, но больше всего камней я нашла на пляже. На «неизвестном пляже».
— Ты имеешь в виду — на Крите.
Она почувствовала себя обманутой.
— Это ты тоже знал?
Ариэль кивнул:
— Я стоял и разглядывал твои камни много раз, пока ты спала. Но мне никогда не понять, что такое чувствовать их поверхность.
— Тогда ты многое теряешь. Некоторые из них настолько гладкие и круглые, что мне хочется рассмеяться.
Ариэль поднялся с зелёного кресла и начал подниматься к потолку. Он сказал, паря в воздухе:
— Ну вот мы и поговорили обо всех пяти чувствах…
Сесилия прервала его:
— Но существует еще и шестое.
— Да ты что?
— Некоторые люди утверждают, будто обладают способностью испытывать что-то, что невозможно почувствовать с помощью пяти обычных чувств. Например, они могут угадать, что произойдёт в будущем. Или узнать, где находится какая-нибудь потерянная вещь. Другие считают, что это предрассудки.
Он таинственно кивнул:
— Может быть, именно это чувство поможет нам однажды найти ёлочную звезду.