ны в Бирме мортирами. Все это пропало, и теперь завоевание Рангуна и Пегу становится проблематичным! – Так Регина и сказала: проблематичным! Это было новое модное слово.
– И вы в это верите, миссис Уиттли?
– Сколько раз я тебе говорила: когда мы одни, называй меня Региной. Я не хочу ощущать себя твоей бабушкой. При людях я для тебя – миссис.
– Вы в это верите, Регина?
– Разумеется. Почему они дали себя победить и поставили под угрозу мою и твою жизнь?
Крупные глаза Регины горели, словно она увидела с высоты добычу. Она искренне ненавидела Фицпатрика и его офицеров. И это было чем-то новым.
Впрочем, лейтенант Артур Стюарт объяснил это Дороти в тот же вечер.
Он пригласил ее погулять по набережной. Правда, испросив на это разрешение миссис Уиттли.
– Еще чего не хватало! – делано возмутилась Регина. – А если кто-нибудь увидит, что вы гуляете с прислугой? И напишет вашим родителям?
– Мои родители ответят, – откликнулся Стюарт, – что гордятся мною, потому что все люди равны перед Богом.
– Уж не папист ли вы, лейтенант?
– Да, я католик, миссис Уиттли, но эти проблемы, к счастью, давно улажены в моем отечестве.
– Гуляйте, гуляйте, я пошутила, – смилостивилась Регина.
Они пошли по берегу вверх по реке, подальше от складов и причалов. Там стоял монастырь, от него начиналась тихая деревенская улица – не сообразишь, что ты в двух шагах от шумного рангунского порта.
С утра Стюарт был на «Дредноуте», виделся там со штурманом Фредро. Он сказал тому, что Дороти нашлась, и, видно, Алекс не смог скрыть своей радости, чем вызвал укол ревности в сердце Стюарта, который, впрочем, был настолько самоуверен, что уколы не мешали ему с добродушием относиться к неудачливым соперникам. А все его соперники обязательно попадали в число неудачников.
– Почему моя госпожа радуется тому, что решено судить капитана Фицпатрика и других офицеров? – спросила Дороти.
– Ты хочешь искреннего ответа или дипломатического? – спросил лейтенант.
Они уселись на низкой каменной ограде, окружавшей монастырь. Голый мальчишка подошел к ним и смотрел, разинув рот, на иноземцев. Потом подбежала его мать и, извинившись по-бирмански, унесла малыша. Стюарт рассмеялся.
– Я хочу, чтобы вы рассказали мне всю правду, – попросила Дороти.
– А ты не побежишь с ней к своей госпоже?
– Нет, – просто ответила Дороти.
– Таким глазам нельзя отказать, – вздохнул Стюарт. Впрочем, ему и самому хотелось поделиться с девушкой, которая ему нравилась, основной сплетней Рангуна.
Стюарт не отказал себе в удовольствии дотронуться до обнаженной по локоть руки Дороти и, зная, что она не станет сейчас возражать, рассказал:
– Все просто. Потому что все в жизни просто. Нами правят деньги и страсть к власти. Представь себе картину: фактор Ост-Индской компании, и притом сын самого мистера Уиттли, с помощью своего папы решает прирезать к территории нашей империи еще одно или два графства. Очень мило. Но эта операция тайная и внушительная. Я думаю, что на нее угрохали чуть ли не половину всех компанейских доходов за последние годы. И надо же: славное, отлично вооруженное судно «Глория», которое везло всю артиллерию и на борту которого находилась сама миссис Уиттли, попадает в плен к какому-то пирату! Операция летит ко всем чертям, никаких графств не получается. Завтра в Лондоне начнут разбираться, кто прав, а кто виноват. На совете директоров получит взбучку сам сэр Уиттли, а его сын, вернее всего, лишится поста фактора в Рангуне. Его карьера бесславно завершится, и ему останется лишь разводить цветочки в семейном имении. А какой это удар по его славной супруге! Она-то намеревалась стать губернаторшей и даже ехала специально за этим… И вот – ничего!
Стюарт потешно развел руками и надул щеки, изображая птицу. Помахал крылышками и продолжал:
– К тому же среди офицеров «Глории» ходят слухи, что госпожа Уиттли, столп морали, купила себе свободу, то есть убежала с пиратского корабля, не бесплатно… Было так?
– Не знаю, – быстро ответила Дороти.
– Значит, было. И вся история с твоим исчезновением и затем возвращением мне и другим людям кажется подозрительной. Значит, супругам Уиттли надо искать виноватого.
– И тогда им стал капитан Фицпатрик…
– Капитан Фицпатрик, его помощник, оба штурмана, а также начальник артиллерии – всего пять офицеров, которые вели себя трусливо, плохо организовали оборону и отдали лучший корабль Компании в руки презренного врага.
– Но ведь это неправда!
– Тебе ли, о служанка, судить об этой трагедии! – патетическим тоном воскликнул лейтенант. И тут же продолжил: – На руку Регине и ее мужу сыграло то, что на «Глории» угодил в плен полковник Блекберри, начальник службы безопасности Компании и старший по чину офицер на «Глории». Он тоже боится скандала и разжалования. Поэтому с самого начала он объединился с семейкой Уиттли. Понимаешь?
– Может даже, он все придумал?
– Не исключено. В любом случае завтра состоится военный суд над пятью офицерами, и я заранее могу тебе сказать, что вердикт суда будет суров. Возможно, с первым же кораблем они, разжалованные и приговоренные к тюремному заключению, будут отправлены в Англию… Если Уиттли и Блекберри не придумают способа, как расправиться с опасными свидетелями здесь.
– Но это же ужасно!
– И подло.
– Но пускай они спросят меня. Я расскажу всю правду.
– А вот этого никто от тебя не ждет. Как только ты откроешь свой красивый ротик, то его закроют палкой или пулей.
– Не говорите так, мистер Стюарт!
– Если тебе не сказать правды, ты и в самом деле решишься вылезти на суде, где все предопределено заранее.
– А кто будет их судить?
– Фактор Уиттли будет председателем суда, а членами его станут высшие офицеры: полковник Блекберри и коммодор Стоун, капитан «Дредноута».
– Но как же Блекберри…
– Он не боевой офицер, и никто не требовал от него, чтобы он организовывал оборону «Глории».
– Но что-то надо делать!
– К сожалению, я могу дать тебе только один совет: молчи и еще раз молчи! Лишь в этом твое спасение. Своему штурману ты не поможешь. Я знаю, о чем говорю.
– Но я не могу все так оставить!
– Тогда выходи за меня замуж, мы с тобой выкрадем твоего Алекса и купим ему проезд на какой-нибудь китайской джонке до Кейптауна.
– А без замужества его выкрасть нельзя?
– Почему же нельзя? – смилостивился лейтенант. – Только потом ты все равно должна будешь выйти за меня замуж.
– Спасибо, – рассмеялась Дороти, – вы польстили бедной девушке. А теперь проводите меня обратно в факторию, а то уже темнеет и тут могут оказаться бандиты.
– Тем лучше, – заявил игривый лейтенант. – Вы сможете испытать, каков я на деле.
Они не спеша прошли берегом до фактории. Солнце уже село, и начало быстро темнеть, хотя западная половина неба еще пылала разноцветными облаками, лиловеющими ближе к горизонту, а река, сохранявшая цвет зенита, казалась огненной полосой между синей землей и лиловыми облаками. «Дредноут» был нарисован черным пером на фоне реки, и каждая мачта, рея, сплетение вант выделялись четко и ясно.
Индийские сипаи у ворот разожгли костер – им было холодно, хотя вечер был парным, влажным от прошедшего и завтрашнего дождей.
Лейтенант остановился посреди двора.
– Вы к себе? – спросил он Дороти. И она поняла, что ему хочется в гостиную большого дома, где пьют и играют в карты. Юноша нагулялся.
– Идите, – сказала Дороти, – мой мальчик.
Лейтенант удивленно посмотрел на нее.
– Какую роль вы играете?
– Роль герцогини.
Стюарт церемонно поклонился. Его башмаки отстучали энергичную дробь по лестнице.
Двор был освещен несколькими лампами, висящими на столбах. Служители как раз кончили их зажигать, и лампы пока еще светили неуверенно, уступая небу в яркости света.
Дороти подошла к навесу. Под ним были сложены рядами большие крепкие колеса с железными ободами. В брусках и коротких бликах лишь осведомленный человек мог разглядеть заготовки для тяжелых лафетов.
Дороти была осведомленным человеком, потому что знала, что искать. Мистер Уиттли не смел отказаться от похода на Пегу – отказавшись, он терял надежду стать великим человеком. Дороти и ее дядя угадали правильно – вон там, дальше, толстыми свиньями, укутанными в брезент, лежат тяжелые стволы корабельных орудий, которые свозят с «Дредноута». Главное – не упустить момента. Завтра надо будет сообщить сайя У Дхаммападе об увиденных пушках. Еще неделя, и число их перевалит за полсотню. Такая громовая мощь может сокрушить любую армию.
– Вы чем-то заинтересовались? – Дороти вздрогнула от ненавистного голоса полковника Блекберри. И надо же, он застал ее в тот момент, когда она, задумавшись, приподняла угол брезента и смотрела на пушечный ствол.
– Добрый вечер, – сказала Дороти. – А я думала, что это здесь лежит.
– Конечно, моя маленькая девочка и не подозревает, какими бывают пушки.
– Ах, это пушки, – догадалась Дороти. – Вот спасибо, что вы мне это сказали.
– Была бы моя воля…
– Полковник, вы опять беретесь за старые песни, – огрызнулась Дороти. – Я вам не подчиняюсь…
– Я заставлю тебя подчиняться… Ты вернешься в Англию в клетке.
– Вы знаете о клетке? – проговорилась Дороти.
– Что? Что я должен знать?
Конечно же, полковник приплыл сюда на «Дредноуте», но он мог иметь доверительные беседы с Региной или другими осведомителями.
– Спокойной ночи! – Дороти побежала к дому фактора.
Ей показалось, что полковник заскрипел зубами.
Наверное, лишь показалось.
Суд был назначен на четыре часа, когда начнет спадать жара.
Миссис Уиттли была весь день взволнована, то кидалась на Дороти с кулаками, то навязывала ей в подарок недорогое ожерелье. Но о суде не сказала ни слова. Тогда Дороти сама решилась и спросила госпожу:
– А можно будет сидеть на суде посторонним?