х окружающих, творили полную дичь. Редко но объект погибал, правда, в этом случае погибала и сущность, его захватившая, поскольку не успевала уйти, но чаще всего разрушалась репутация «костюма». Но иногда сущности захватывали тела для другого, они уничтожали прежнюю личность и оставались жить тут. Радим вспомнил информацию в интернете про девку со старым зеркалом, которая сильно изменилась, сменила имя на Ядвигу и исчезла, Платов полностью подтвердил его догадку. Только это была не дикая сущность, а застрявшая в зеркале душа, которая оказалась достаточно сильна, чтобы подавить личность и занять тело. Старлей Левашов еще заметил, что именно поэтому предки на похоронах занавешивали зеркала, чтобы не случилось подобного. Радим поинтересовался, что сталось с этой женщиной, подцепившей чужую душу. Подполковник пожал плечами и ответил, что ничего не стало, прежняя личность полностью разрушена, уничтожение призрака — это, автоматически, гибель тела, смысла нет. Она никому не вредит, живет, ходит на работу, у нее даже муж есть и ребенок. Так, просто, под наблюдением, где-то раз в несколько месяцев к ней заходят, посмотреть и поговорить.
Еще одной головной болью отдела были потеряшки, как тот, исчезнувший работник магазина, где продавали зеркала. Дела их висели мертвым грузом, поскольку у конторы не было ресурсов на поиски ушедших в зеркало людей. Только два раза за последние несколько лет за потеряшками отправлялся ходок, поскольку исчезли серьезные люди, которых нужно было вернуть любой ценой. Первый раз все вышло, и человека вернули, второй раз — ходок погиб. Насчет зазеркалья подполковник сказал просто — «на обучении узнаешь». В принципе, Радим уже принял решение по поводу предложения Платова насчет обучения. Связываться с зеркальными ведьмами он не хотел, слишком рискованно. На ту сторону идти — верный путь сгинуть. Оставалось примкнуть к конторе, получить знания и стать вольным зеркальщиком, но под крышей отдела. В Энской области у них никого не было, так что, им выгодно, чтобы он сюда вернулся. Подпол планировал в среду закрыть дело ходока, он был уверен, что они его либо возьмут, либо ликвидируют. Радим, конечно, понимал, что у них в загашнике есть свои приемы для поиска и уничтожение таких кадров, он-то случайно наткнулся, а они целенаправленно искать встречи, но вот противник не простой. Ладно, это их дело, послезавтра будет видно, что из их задумки получится.
Радим затушил очередную сигарету и посмотрел на темнеющее небо, до сумерек еще далеко, но на Энск наползала серьезна туча. Закрыв окно, он вернулся в дом. Посмотрев на комп, Вяземский решил сегодня не заниматься поиском, нужда отпала, те крохи, что он сможет обнаружить в интернете, ему расскажут на первом же занятии. А поскольку он определился с дальнейшим планом, и получит доступ к знаниям комитетчиков, то чего время тратить?
Проходя мимо занавешенного зеркала, Радим услышал под простыней какой-то звук, словно кто-то легонько постукивает по стеклу.
Вяземский сунул руку в карман и вытащил складень с рунами. Вообще, надо взять завтра ножей пять-шесть самых разных и нанести руны, чтобы всегда иметь запас, а то сглупил, не позаботившись о замене, вот не вернул бы Агапов нож, пришлось бы новый делать. Рывком он сорвал простыню и взглянул в зеркало. Это было что угодно, только не его спальня, сырые каменные стены, облицованные грубой серой шубой, светильник на столе с холодным белым светом, куда более противным, чем ЛДС, и скрюченная фигура в какой-то истлевшей ткани. Она среагировала почти мгновенно, вытянув руку, прошлась длинными грязными когтями по стеклу с другой стороны.
— Зеркальщик, — раздался из зеркала скрип, мало похожий на голос, — я чую тебя, я ищу тебя, и когда найду, выпью.
Фигура в истлевших лохмотьях сделала шаг вперед, это произошло так резко, что Радим отпрянул, и уже не первый раз, получив спинкой кровати под колени, опрокинулся навзничь.
Когда он вскочил на ноги, занося складень для броска, то перед ним было обычное честное зеркало, в котором отражался испуганный мужчина, двадцати пяти лет, с испариной на лбу, дергающимся веком, дрожащей рукой, с зажатым в кулаке ножом.
— Это было жестко, — выдохнув и усевшись на кровать, произнес Вяземский.
Дикий протянул руку и, схватив валяющуюся на кровати майку, вытер лицо. Он снова бросил взгляд на зеркало, все было по-прежнему в порядке — спальня, кровать, приходящий в себя мужчина. Радим поднялся и подошел поближе, всматриваясь в свое изображение, поднял руку и выдернул седой волос. Он мог поспорить на что угодно, утром, когда он брился в ванной, его не было. Кинув белый волос на пол, он еще раз вздохнул и отправился к бару в виде глобуса, который ему год назад подарили на днюху друзья. Налив себе полтинник Чиваса, залпом его выпил, потом сразу же еще один, сердце перестало колотиться, уняв свой безумный бег. Вернувшись в спальню, он снова укрыл зеркало простыней. Вообще это было очень странно, все, что он читал в интернете, говорило о том, что чудят старые зеркала, или зеркала с историей, которые впитали в себя множество эмоций, а тут обычное, которому едва ли больше трех лет, во всяком случае, шкафу именно столько. Но вспомнив разговор с Платовым и Левашовым, он понял, почему так происходит, они запомнили его, они чувствуют его присутствие, и это не остановить. Просто придется привыкнуть. Хотя…
Радим открыл ящик стола и достал два тюбика с суперклеем. Соль гостям не нравится, замечательно. Он прошел на кухню и приволок обычную пищевую упаковочную пленку. Расстелив ее на полу, он извозил центр в клею, затем распотрошил механическую мельницу с крупной солью гималайской пищевой солью. Серьезные такие кристаллы, некоторые с пару миллиметров размером. Подержал соль в руке вместе с амариилом, заряжая энергией разрушения, надеясь, что защита исчезнет не сразу. Как только клей начал подсыхать, он рассыпал соль по клею, и уже через пару минут тот схватился. Дальше все было просто, взять самодельный солевой экран и приляпать плёнку к зеркалу солью внутрь, и зеркало цело, вдруг через него ходить можно будет, если оно так хорошо на Радима реагирует, и соль прямо по центру, авось не даст злобной Буратине прямо к нему в спальню вылезть. Осмотрев работу, он удовлетворенно кивнул и снова накинул простыню.
Спал он плохо, постоянно просыпался, таращился на простыню. Та притягивала взгляд, а еще из-под нее слышался скрип, словно когтями по стеклу. Раз пять он вставал и шел курить, ночная свежесть ненадолго успокаивала Радима, но стоило вернуться в комнату, как все начиналось заново. В итоге он не выдержал и ушел спать на диван, и только там после еще двух стопок Чиваса он, наконец, вырубился.
Проснулся Вяземский за двадцать минут до будильника с больной башкой, но вискарь был совершенно не причем, череп ломило просто страшно, он не мог вспомнить сон, но он точно был плохим. Когда он добрался до работы, начался дождь, и это не прибавило ему настроения. Наверное, поэтому он и сорвался, спусковым крючком послужил комментарий Пети Гнуса, который наткнулся на него возле лифта. Ехидный и не слишком умный менеджер опасности не почуял и не догадался, промолчав, пройти мимо. Видимо, в данный момент соединение мозга и языка было разорвано.
— Что, Радик, всю ночь не спал, маньячил потихоньку? — в своей издевательской манере выдал Гнус.
Удар в челюсть прилетел ему спустя секунду. Тощего, хилого манагера снесло, приложив спиной о стену. Радиму, конечно, было далеко до Володеньки, который отправил его в отруб в женском туалете ресторана, но рожи он бить умел, специфика копа такова, что без этого навыка лучше в поле не соваться. Сам Дикий был крепким, да и рост приличный — метр семьдесят восемь, в тренажорку Вяземский ходил, не отлынивая, не сказать, что фанат железо тягать, но все же физическая форма была на уровне.
По коридору разлетелись бумаги, которые Гнус держал в папке подмышкой, растворимый кофе залил рубашку и пиджак. Взгляд у Пети оказался затравленным, похоже, его били в первый раз, хотя это странно, обычно людей с таким характером метелят регулярно. Радим оскалился и, шагнув вперед, сгреб его левой рукой за грудки, и, вернув на ноги, двинул ему еще разок и занес кулак для новой зуботычины.
Кто-то завизжал, но Вяземский даже не обернулся, он на мгновение замер, глядя в глаза трясущегося от страха Гнуса.
— Радим, стой, — раздался из-за спины голос генерального.
Вяземский повернулся, посмотрел на шефа, стоящего возле своего кабинета, потом нехотя разжал левую руку, и Петя повалился на ковровое покрытие. Он, резко перебирая всеми четырьмя конечностями, отполз метра на три и с ненавистью прошипел:
— Тебе конец, Радик. Все, сука, мне отдашь.
Вяземский сплюнул на пол и, развернувшись, пошел к своему кабинету.
До полиции дело не дошло, вместо нее на пороге появилась Ксанка с горящими глазами.
— Поднимайся, Радим, шеф к себе зовет, злой, как черт. Только что от него Петя вывалился, довольный, сука, похоже, плохи твои дела.
Вяземский быстро запаролил комп и отправился на ковер к шефу.
— Звали, Егор Олегович? — в наглую, проходя к столу и занимая гостевой стул, спросил Радим.
Тот сверкнул глазами, но промолчал. С минуту они смотрели друг на друга, потом генеральный махнул рукой.
— В общем, плохо все для тебя, Радим. Петя, сука та еще, но умная. Заяву он согласился не писать, но у него есть три условия. Первое — я тебя увольняю по статье, второе — он занимает твое место, ну и, третье — ты ему триста штук отдаешь за моральный ущерб.
— Пусть на хер идет, — развеселился Вяземский. — Я сейчас до него схожу, и его рожу в кровавый фарш превращу, что хирурги пластические будут ее неделю собирать, и сомневаюсь, что у них выйдет, потом ментов вызову и поеду в обезьянник. Получу пятерку за тяжкие телесные, выйду через три.
Генеральный озадаченно крякнул, не зная, что ответить.
— Давайте так, Егор Олегович, вы меня увольняете задним числом по собственному. Место мое, хрен с ним, пусть забирает, если мне оно уже без надобности, только как эта сука будет дела вести, я не знаю, но это уже ваша головная боль, но денег ему не будет, я уже сказал, что случится, если он надумает меня трясти.