— И что, уйдешь так просто? — озадачился Говоров.
— Если честно, я на днях собирался заявление писать, мне на время уехать надо будет. Так что, Петя без мордобоя мог бы обойтись, если бы язык за зубами держал.
— Вот только место твое ему бы в этом случае не светило, ну да ладно, я этого Гнуса через мясяцок уберу, не нужно мне такое гнилье. Запись уже подменили, никакой документалки по драке нет, у меня в сейфе единственный вариант. Побои он снимать не пойдет, это автоматически поставит крест на его плане, заинтересуются менты, поднимется волна, а он не уверен в своей победе. Так что, так и решим, я тебя задним числом минусую, кресло твое ему, никаких денег.
— По рукам, — произнес Радим.
— По рукам, — согласился генеральный. — Мне жаль терять такого работника, и уж точно не устраивает Гнус на твоем месте, но с этим я разберусь. Пиши заяву, уволю тебя вчерашним днем.
Вяземский кивнул и, достав из кармана перьевую ручку, быстро набросал по собственному желанию. Егор Олегович прочел и заверил.
— Мне жаль, что так вышло, Радим, — вставая и провожая Вяземского, произнес генеральный.
— А мне нет, Егор Олегович. Он мразь, и руки у меня давно чесались, просто сегодня его подъ…ка легла на благодатную почву. Все, пошел я. вещи собирать, хотя чего там вещей-то… Ксан, — подойдя к столу секретарши, позвал он, — сообщи нашим, что у меня сегодня отвальная, я тут больше не работаю. Давай всех в тот кабак, где Лидкину днюху справляли, пою и кормлю я. Думаю, часиков полшестого все желающие могут подходить.
— Что, неужели уволили? — опечалилась девушка.
— Зачем? — удивился Вяземский. — Сам ушел. Все равно собирался, только чуть позже, но это от обстоятельств зависело. Так что, поднимать народ на бунт не нужно, а вот погулять сегодня вечерком можно.
— Все, поняла, будет выполнено, — заверила его Оксана.
Радим махнул рукой и отправился собирать вещи, много времени это не заняло, все уместилось в одну небольшую коробку для документов. Дольше возился с чисткой компа. Нет, ничего он не удалял, и вредить родной конторе не собирался, но подчистил историю браузера, отправил в невозврат специальной прогой парочку личных файлов. После чего, окинув взглядом осиротевший кабинет, вышел в коридор.
— Прощай, сука, — прошипел попавшийся навстречу Петя. Он выходил от генерального, но особо довольным не выглядел, видимо, его расстроило то, что денег ему не видать, но утешало, что место Радима перешло к нему.
— Прощай, Гнус, — весело ответил Радим. — Знаешь, а ты редкостный дебил. Как ты будешь работать с людьми, которые тебя ненавидят? Ну да ладно, это не мои проблемы, бывай, гнида.
Закинув коробку на заднее сиденье Ленд Ровера, он уселся за руль, бросив взгляд на часы, время всего половина двенадцатого. Надо бы заехать куда-нибудь поесть, потом домой, Платов сказал, что ему сегодня не до Радима, так что, вечером пьянка, а завтра надо напроситься к ним на охоту.
— Ах, да, ножи, — хлопнул себя по лбу Вяземский и вытащил из-под сиденья сумку с семью ножами. — Вот и отлично, там, в пиццерии, и пожуем, пока мастер будет знаки гравировать.
Все вышло так, как надо. Оставив граверу изображения с инструкциями, Радим поднялся на лифте под самую крышу, где была отличная пиццерия.
— Приятного аппетита, — раздался за спиной знакомый голос, и тут же двое комитетчиков без спроса уселись напротив.
— Спасибо, — поблагодарил Вяземский. — Угощайтесь, — кивнув на пиццу, предложил он.
— Не откажемся, — ответил Платов и, оторвав кусок с горячим тянущимся сыром, свернул его вдоль и откусил сразу половину. — Хорошая пицца, — прожевав, похвалил он, — действительно хорошая.
Левашов согласно кивнул.
— Вы, Радим Миронович, что на работе учудили? — с усмешкой поинтересовался подпол. — Рожу Гнусу начистили, уволились.
— Спал плохо, — огрызнулся Вяземский, отрывая себе кусок, радуясь тому, что догадался большую заказать. — Гость у меня был вчера в зеркале. Скрюченная фигура с длинными когтями в истлевших обносках в каком-то подземелье с лампой, очень неприятного холодного света. Потом всю ночь казалось, что она из зеркала лезет.
— Дикий, а ты популярен, — неожиданно соскакивая с уже привычного «вы», произнес Платов, отрывая себе очередной кусок. — Черного ходока повстречал, теперь вот Стрижига.
— Кто? — поинтересовался Радим.
— Стрижига, — повторил подпол, — один из жителей зеркального мира, предпочитает руины, подземелья, может ходить сюда через зеркало, считается демоническим созданием, здесь похищает детей до пяти лет, обожает младенцев. Но любому взрослому, вставшему на пути, покажет короткую тропку на тот свет.
— А я ему зачем? — удивился Вяземский. — Я вроде как уже как давно вышел из старшей детсадовской группы.
— А вот это хороший вопрос, — задумчиво произнес Платов. — Радим, закажи еще одну такую пиццу, реально вкусная. А то на троих мужиков то, что осталось, даже не серьезно, за вторую мы заплатим.
Вяземский кивнул и, подняв руку, подозвал официантку. Та заверила, что через десять минут все будет, и убежала на кухню. Стоило ей исчезнуть, как Платов, достав бутылку минералки из портфеля, сделал пару глотков. Потом подумав, посмотрел на Левашова.
— Старлей, давай до стойки, три больших капучино.
— Есть, Георгий Александрович, это я мигом.
— Вот что, Дикий, данная руна, — он достал листок бумаги и начертил еще один сложный символ, — не даст Стрижиге к тебе через зеркало войти. А так вообще это руна прохода, давай, вырезай ее на всех окнах и дверях. Кровью не забудь смазать. Нужно прикрыть тебя. Начертанная на двери, она не даст незваному войти в твой дом, а вот если ты ее вырежешь на запертой двери, только вот без этих двух черт, она тебе наоборот проход откроет. Как ты вообще эту ночь пережил? Давил он на тебя смачно, но не сунулся. Почему?
— А мне откуда знать? — озадачился Вяземский. — Тот, что в зеркале был, проскрипел — «чую тебя, ищу тебя, и когда найду, выпью». Я чуть не обделался. Зеркало бить не стал, но подумал, что если эта штука вылезет, мне плохо будет. Пораскинул мозгами, как прикрыться, и вот что выдумал. Притащил пищевую пленку, смазал клеем, на него соль крупную, потом дал высохнуть и приляпал пленку к стеклу.
Платов несколько секунд смотрел на него во все глаза, затем хихикнул, потом еще раз, после чего, не сдержавшись, рассмеялся в голос.
— Шеф, что вас так развеселило? — ставя на стол три больших стакана, поинтересовался Левашов. — Я с вами полгода работаю, но за это время вы лишь улыбались, ни разу не видел вас смеющимся.
— Креативность нашего рекрута, — пояснил, он, но высмеивать Радима не стал, за что Вяземский был ему очень благодарен. — Дикий, то, что ты сделал, нестандартно, и, как я сказал, креативно, но совершенно бессмысленно, эта защита не смогла бы никого остановить. Соль — это сказка, миф из древних времен, чихать на нее гости из зазеркалья хотели. Зря ты ее с собой в пакетике таскаешь, не поможет она тебе. Так что, твое счастье, что ты пережил эту ночь.
Радим кивнул и говорить, что у него есть волшебный камешек, превращающий соль в оружие, подполковнику не стал, во всяком случае, пока что. Не знает он про него, и не надо.
В этот момент официантка принесла пиццу, и мужчины начали ее рвать на куски. Съев первый, Платов продолжил:
— Есть во всей этой истории нечто странное, обычно стрижига прекрасно чуют цель, а ты цель.
— И зачем я ему? — удивился Радим. — Я еще никому не успел мозоль отдавить. Чуть больше недели, как у меня это зеркальце, и я соприкоснулся с этой мистикой.
— Но ты привлек чье-то внимание, — покачал головой Платов, — и он отправил к тебе стрижига. У меня есть только одна версия — это подарок от черного ходока. Может, он решил, что ты взялся за него всерьез. А ему сейчас ну никак нельзя убивать кого-то постороннего, только женщины, которые должны умереть с его знаком. Поэтому он тебя не добил. Но ты его разозлил, лишив жертвы.
— Логично, — поддакнул Левашов, расправляясь с третьим куском. — Про нас он еще не знает.
Вяземский решил не отставать от старлея, а то снова ни черта не достанется, и быстро прихватизировал треугольник, где было побольше маслин и лучка.
— Кстати, вы вычислили место? — спросил Радим Платова.
— Вечером, — нехотя ответил подпол, — когда ты будешь своих бывших сослуживцев поить, займемся, мы отсеяли большую часть города, так что, часам к восьми управимся, артефакту надо перезарядиться.
— Меня завтра с собой возьмете?
— Шутишь? — изогнув бровь, выражая так крайнее недоумение, спросил Платов. — Во-первых, если ты окажешься рядом, он тебя почует. Во-вторых, на кой ты там нужен со своими железками? Опять полетать захотелось? Нет, Радим. Я не возьму тебя с собой. — Он посмотрел на Левашова. — Лёша со мной пару месяцев, до этого работал с другим сотрудником, помимо полугодового обучения у него семь месяцев в поле, шесть выполненных заданий, но я все равно думаю, что он зелень, которому еще учиться и учиться.
— Осознал, — подняв руки с раскрытыми ладонями, улыбнулся Вяземский, — дурь сморозил.
— Хорошо, если понимаешь, — кивнул Платов. — Ладно, пора нам, несмотря на то, что я сказал, работы еще много. — Он кинул на стол тысячу и прихватил предпоследний треугольник пиццы и, махнув рукой, пошел к выходу. — Звони, если что, Лешин номер у тебя есть.
Левашов кивнул на прощание и пошел догонять командира.
— Удачи, — бросил Вяземский и сграбастал последний кусок, странно, сожрал прилично, а есть все равно хотелось, но последний треугольник как раз сделал его совершенно сытым. Оставалось забрать ножи, и на сегодня дела закончены.
Глава 8
Глава 8
— Почему у тебя зеркало занавешено? — пробился сквозь похмелье женский голос.
Радим приподнялся на локте и с трудом сфокусировал мутный взгляд на собеседнице, небольшая грудь, короткие каштановые волосы…
— Надо так, — ответил он. — Оксан, а что было-то? Я конец вечера плохо помню.