лада.
— Знаешь, Радим, ты удивительный человек, — устроившись на диване сантиметрах в тридцати от него и закинув ногу на ногу, произнесла Ольга. — Я только вошла в ресторан, и угадай, что мне сказала Нина?
— Нина — это хостес?
— Она самая, — подтвердила Бушуева.
— Она сказала, что я послал на хер Борца, мелкого криминального авторитета из соседнего района, наглого, зарвавшегося, охамевшего от безнаказанности.
— Радим, — с укоризной произнесла Ольга его имя, — он опасный человек.
— Ты сейчас серьезно? — с недоумением спросил у нее Вяземский и, видя в ее глазах непонимание, все же объяснил. — Я вчера по твоему приказу прошел через зеркало, убил четырех бывших боевиков РДК, работающих на британскую разведку, пятого взял живым вам для допроса. И ты говоришь мне, что этот мелкий бандюган, застрявший в вольнице конца прошлого века, опасен?
Ольга несколько секунд хлопала глазами, пока до нее доходило сказанное. Странно, что она сама не додумалась до этого.
— М-да, что-то я попутала, как сказал бы этот Борец, — после чего звонко рассмеялась. — Ладно, давай сделаем заказ и обсудим наши дела, а потом просто посидим, пообщаемся.
Вяземский кивнул и открыл меню. Как ни странно, стейка ему совершенно не хотелось, а вот каре ягненка, прямо таки звало, а к нему цезарь с креветками и сырные палочки с брусничным соусом и двести граммов двенадцатилетнего Чиваса. Ольга же заказала себе фруктовый салат и дорада. Пить она решила красное сухое.
Надо сказать, вечер удался, несмотря на его начало, и еда была вкусной, и обсудили все деловые вопросы, касающиеся его работы, еще до такого, как принесли мясо и рыбу. Потом просто сидели, смотрели на ночной город с восьмого этажа торгового центра. Никаких поцелуев, просто Ольга привалилась к нему спиной, скинув туфли на высоком каблуке и забросив ноги на диван, взяла его за руку и не выпускала ее оставшийся вечер. Единственное, о чем жалел Вяземский, это то, что тут нельзя курить.
Домой он явился в начале одиннадцатого, проводив Бушуеву до нового жилого комплекса, где у нее на последнем этаже была квартира. Именно у его подъезда состоялся единственный за вечер страстный, долгий поцелуй, за который Радиму стало немного стыдно. Так вышло, что чувства к Владе у него были, но это не любовь, больше забота, ответственность, отчасти страсть. Он был ей нужен, ее герой, человек, который ее спас, и рядом с которым она могла спать по ночам, не просыпаясь от кошмаров. Он стал заложником ее фобий и грез, и прогнать ее — это обречь на страдания. И тут в его голове щелкнуло, он же зеркальщик, и может избавить ее от проблем, и себя заодно. Это будет трудно сделать, но лучше амнезия, которая уберет у нее все воспоминания, касающиеся туалетного маньяка, следующие полгода кошмаров и отношения с ним, она просто забудет все это.
— А она красивая, — с толикой зависти произнесла Влада, когда он перешагнул порог квартиры.
— Красивая, — легко согласился Вяземский, снимая ботинки. — Ну, что, поговорим? Ты зачем в ресторан пришла? Чего ты хотела этим добиться?
Зотова тут же занервничала, что отразилась на ее лице.
— Радим, прости меня, пожалуйста, — чуть не плача, заявила она. — Не могу я, как ты сказал про этот ужин, ревность просто разъедать начала, места себе весь день не находила. Ты же знаешь, как бывает, гложет и гложет, накрутила себя. Должна была я ее увидеть? Дождалась, пока ты в такси сел, и за тобой на своей жучке. Пошла за тобой в ресторан, у бара села, коктейль безалкогольный взяла. Сижу, жду, понимаю, что дура. Знаю я этот столик уединенный, ужинала как-то там с друзьями. Сначала этот боров поднялся. Я удивилась. Потом он скатился, злющий, шея красная. А вот потом брюнетку увидела, сразу поняла, что это она. У меня пелена на глаза упала. Хотела встать, подойти, но ноги отказали, трясет всю. Она наверх поднялась, и тут ты появился. Как тебя увидела, отпустило. А потом ты меня заметил в глаза пострел, сердце в пятки ухнуло. Ты ее увел, а я на полусогнутых домой. Голова разболелась, руки руль стиснули так, что думала, вырву с корнем, чуть в аварию не попала, вовремя крутанула, к обочине прижалась, аварийку включила. Сидела час, курила, пока не успокоилась. Стыдно стало, хотя не понимаю я, чего стыдилась-то? Мы вроде с тобой, как вместе, а ты с другой ужинаешь. Я схожу с ума, Радим. Я понимаю, как выгляжу в твоих глазах, но ничего поделать не могу с собой. Мне нужен только ты, ты — мое спокойствие, мое счастье. Я без тебя не могу. Вообще не представляю, как прожила полгода. Хотя не жизнь это была, я жить начала только, когда с тобой увиделась.
И тут Вяземский понял, что, если сейчас не прекратить, это будет усугубляться, и чем дальше, тем хуже. Обычно в фильмах из таких людей получаются отличные маньяки, которые режут всех, с кем встречается объект их вождения. И тянуть нельзя. Руна сна, и вот девушка валится прямо ему на руки. Отнеся ее на диван, Радим прошелся по квартире, собрав все ее вещи. В пакет отправилась косметика из ванной, кое-какая одежда. Остановив женскую экспансию на свой дом и убрав следы ее пребывания, Радим открыл проход в квартиру Влады, на это у него ушло меньше трех минут, пригодился якорь на зеркале у нее в прихожей. Уложив девушку в кровать, он несколько минут смотрел на нее, после чего, вздохнув, принялся за дело. Прошерстить компьютер и ноутбук на предмет информации о нем, вычистить соцсети. К счастью, в последнее время он был не слишком активен. Убрав везде себя из друзей, Вяземский взялся за телефон. Тут было и проще, и сложнее. Почистить мессенджеры, где переписывались, удалить контакты и совместные фотки. Очень медленно, но Радим Вяземский исчезал из жизни Влады Зотовой, женщины, которая его любила, но эта любовь оказалась для него слишком сильной и безумной. И решение, которое он нашел в такси, казалось ему самым лучшим. Если она его не вспомнит, значит, и мании не будет.
Пройдясь поиском на предмет упоминания его имени и фамилии во всех чатах, к счастью, редкие, он подчистил пару обсуждений с подругами. Последним он убрал с обоев рабочего экрана их совместное фото.
Посмотрев на спящую девушку, Радим с грустью улыбнулся и, раздев ее, уложил кровать.
— Прощай, милая, с тобой было здорово, особенно секс, но с головой у тебя беда, а мне это не нужно.
Начертив на лбу руну памяти, он вписал в нее число дней, которые Владе Зотовой требовалось забыть. Теперь она больше не вспомнит ни его, ни туалетного убийцу. Плохо, конечно, шрам на шее не убрать, он вызовет вопросы, но они не приведут ни к чему. Жаль, сил у Радима маловато, чтобы создать ложные воспоминания, не идти же на поклон к какой-нибудь из зеркальных ведьм, которые осели в Москве официально. Руна засветилась зеленым, потом сразу золотом.
— Прощай, Влада, — тяжело вздохнув, прошептал Вяземский, провел пальцами по щеке девушки и, развернувшись, шагнул в зеркало.
Пару дней надо будет понаблюдать за ней, издалека, все же провал в памяти сроком в полгода — это сильно. Но он знал, никакой гипноз, никакой мозгоправ не сможет вернуть то, что она забыла.
Рассвет он встретил в стельку пьяным, сидя напротив распахнутого балкона, у его ног валялась пустая бутылка Чиваса.
Два следующих дня он провел перед зеркалом, следя за Владой. Это было не сложно, та заперлась дома, приводя свою голову в порядок, вызвонила каких-то подруг, и они не нашли ничего лучше, чем отпаивать ее шампанским. Радим изумился тому, что его имя ни разу не всплыло в разговоре, похоже, эта парочка была про него не в курсе. Он еще, когда телефон Влады чистил, заметил, что она очень мало про него рассказывала, не было у нее тех, с кем она была бы полностью откровенной. В понедельник после бурных выходных она отправилась на работу, а потом в больницу. С диагнозом доктор мудрить не стал, выдав сакраментальное — амнезия на фоне стресса. Прописал таблетки и отправил домой.
Радим устало вздохнул. С одной стороны он поступил просто мерзко, с другой — обезопасил себя от дальнейших проблем. Пока приглядывал за Владой, он решил еще один вопрос. Иван просил помочь его семье, но тут все было просто, левый акк в одном из мессенджеров, и на телефон его жены улетело короткое сообщение с номером счета и паролем к нему, с небольшим пояснением. Увидев, что сообщение прочтено, Радим удалил контакт. Холодный был довольно богатым человеком, и этот счет держал на всякий случай, на черный день. Теперь он ему, понятное дело, был не нужен, а финансы с него помогут семье решить их проблемы.
Трель служебного телефона, который выдали ему в конторе, не предвещала ничего хорошего, хотя…
— Здравствуйте, Ольга Ивановна. Вы по делу или просто поболтать?
— Привет, Дикий, — раздался в трубке голос куратора, причем не было в нем ни злости, ни напряга. — Мужик в торговом центре с потерей памяти, который пропал несколько месяцев назад, твоя работа?
— Ага, ходил в зазеркалье, прихватил потеряшку. Он назад рвался, а местные не горели желанием его держать рядом, уж больно занудный тип, вот и попросили его закинуть на родину.
— Понятно, тогда сейчас дам команду, чтобы его прекратили допрашивать, где был, что делал, а то тут уже такие теории — от похищения инопланетян до удержания в рабстве.
— У вас все, госпожа подполковник? — немного более игриво, чем следовало бы, поинтересовался Вяземский.
— Не совсем, Радим. — Вот тут ее голос стал, куда как серьезней. — Мы тут, когда с тобой общались, одну девушку обсуждали, что с тобой живет, вернее жила. Ты не слишком вольно стал силу свою использовать? До меня дошла информация, что она память потеряла. Представляешь, не помнит ничего с того самого дня, как на нее напали. Даже маньяка не помнит. Что за дела, Дикий?
— Плохо там все было. Ты знаешь, что она нашу встречу видела, следила за мной, я ее еще там, у бара, срисовал, когда ты пришла. Она тоже поняла, что я ее заметил, и ушла, чуть по дороге не разбилась, так ее трясло.
— Ну понять-то ее можно, — встала на защиту Влады Бушуева. — Память-то за полгода зачем стирать?