е хватит!
Варвару же Алексеевну терзал совсем иной вопрос. Барышня задумчиво потеребила рукав платья, неловко кашлянула, переступила с ножки на ножку, собираясь, да так и не осмеливаясь спросить.
- Да спрашивайте, чего уж там, - махнул рукой Всеволод Алёнович, - у Зеркальщика от своего Отражения тайн нет и быть не может.
- Что Вы сделаете с тем, кто убил купца Пряникова? – выпалила Варенька и покраснела так, что даже уши и шея запылали. – Конечно, я понимаю, что он либо она убивец, а закон един для всех, но…
Барышня смешалась и замолкла, ожидая смешка за девичью мягкотелость, а то и строгого окрика за служебное несоответствие. Однако Всеволод Алёнович девушку удивил безмерно.
- Многое будет зависеть от того, почему преступник решился на подобное душегубство. Какой у него мотив был.
Варвара Алексеевна с нескрываемым изумлением посмотрела на дознавателя. Зеркальщик её взгляд поймал и невесело усмехнулся уголком рта:
- Что, не ожидали подобных речей от дознавателя, чьим девизом должно быть: «Закон суров и беспощаден к любому, преступившему грань»? Только вот жизнь, Варенька, цветная и очень уважает всевозможные оттенки. В том же деле нашем, к примеру. Взять вот хотя бы студента этого, Ивана Аркадьевича. Желал он смерти дядюшке? Ещё как, жаждал страстно! Преступление сие? Без сомнения, особенно если судить с духовной точки зрения, а не мирской. Стало быть, за свой проступок Иван Аркадьевич наказан должен быть.
- Так ведь его и наказали, - всплеснула руками Варенька, - сами говорили, так люто с ним обошлись, даже доктор потребовался, ой…
Девушка конфузливо прикрыла рот ладошкой, сообразив, что ругать околоточного в доме, где совершено преступление, – значит ронять авторитет всего Сыскного Управления, в том числе и Всеволода Алёновича.
К счастью, гневаться Зеркальщик, равно как и пенять помощнице за излишнюю наивность и неосмотрительность, не стал, лишь кивнул одобрительно:
- Совершенно верно. С точки зрения религиозной, проступок искуплён испытанными страданиями телесными и душевными, а потому студент наш очистился и стал невинен. А если со стороны закона взглянуть, то Иван Аркадьевич у нас по-прежнему первый подозреваемый.
- Почему?! – воскликнула Варвара Алексеевна. – У Дуни, между прочим, тоже и мотив был, и возможность.
- Если бы служанка возжаждала убить барина, она сделала бы это, - Всеволод загнул один палец, - во-первых, раньше, а во-вторых, - дознаватель загнул ещё один палец, - изящнее. Насколько я успел сию девицу понять, она весьма ловка в составлении всевозможных зелий и декоктов. Да и к купцу покойному была вхожа в любое время.
- А студенту каков резон дядюшку убивать?
- О, Варвара Алексеевна, - Всеволод Алёнович усмехнулся, покачал головой, - тут мотивов даже несколько. Первый – деньги. Иван Аркадьевич тайно венчан с приёмной дочерью купца Пряникова, мы с Вами с сией барышней обязательно пообщаемся, слуги говорят, особа презанятная. Так вот, если приёмный папаша умрёт, всё в равной доле унаследует супруга и дочь, а это по самым приблизительным меркам составит около пяти тысяч рублей на каждую даму. Согласитесь, весьма заманчиво одним ударом из грязи да в князи попасть?
- Супруга покойного могла рассуждать точно так же, - рассудительно заметила Варенька, которой было непонятно, почему Зеркальщик, точно зная, что человек неповинен, продолжает возводить на него обвинение в убийстве.
- Совершенно верно, - Всеволод криво улыбнулся. – А ещё безутешная вдова могла, зная о тайном браке своей падчерицы, разыграть галантную комбинацию и выставить душегубом Ивана Аркадьевича.
- Так нужно немедленно поговорить с этой женщиной, - вскинулась Варвара Алексеевна, - пока она в бега не пустилась!
- Господь с вами, Варенька, - Всеволод укоризненно покачал головой, - ни один разумный человек в подобной ситуации в бега не пустится, потому как тем самым моментально себя разоблачит.
Девушка досадливо прикусила губку. Ну вот, опять, как матушка говорит, побежало сердце впереди разума. Оконфузилась, да ещё и в первый же день службы!
- Не корите себя, - Зеркальщик мягко коснулся руки барышни и тут же отдёрнул руку, словно обжёгся. – Идёмте, нам ещё с вдовой и приёмной дочерью покойного побеседовать следует.
Осколок шестой. Кривое зеркало
Вдова убитого купца Пряникова относилась к тем особам, коих и в краткую пору детства величают не иначе, как дамами. Высокая, статная, с гордо поднятой головой, белоснежной кожей, готовой поспорить своим великолепием с самым дорогим мрамором, и скульптурными чертами лица, красавица была подобна ожившей статуе.
«И жизни в ней столько же, сколько в камне холодном», - невольно подумала Варенька и тут же укорила себя за завистливость и злоязычие.
К слову сказать, при появлении Всеволода Алёновича красавица несколько оттаяла, даже одарила Зеркальщика улыбкой и мелодично предложила присесть. Варвару же Алексеевну, хоть она и стояла рядом с дознавателем, не удостоила даже взглядом, даже взмахом ресниц.
«Ледышка бесчувственная, - сердито подумала Варенька, чувствуя, как внутри неё словно бы вулкан пробуждается. – Хоть бы траур по мужу надела, стыдодейка!»
- Присаживайтесь, Варвара Алексеевна, - Всеволод Алёнович мягко взял девушку за руку, подвёл к глубокому креслу и почтительно усадил.
- О, - красавица вдова чуть приподняла тонкие брови, - какая трепетная забота.
- Варвара Алексеевна моя помощница, - голос Зеркальщика напомнил Вареньке порыв студёного, убивающего всё живое, ветра.
- Вот как, - вдова впервые посмотрела на девушку, передёрнула холёными плечами, - никогда бы не подумала.
«Полагаю, думать для вас вообще не свойственно», - молча огрызнулась Варенька и зарделась от собственной дерзости. Да что это с ней, право слово, кидается, словно собачонка комнатная при виде цепного пса?!
- Елена Андреевна, - начал было Зеркальщик, но красавица плавно взмахнула рукой, словно лебедь крылом, и с мягкой улыбкой произнесла:
- Прошу Вас, зовите меня просто Еленой. Да, не спросила: может, Вы чаю желаете али кофею? Могу и вина приказать принести, супруг мой покойный оченно уважал, как его, кониак, каждый день перед обедом бокальчик пропускал.
- Благодарю Вас, не стоит, - Всеволод Алёнович с трудом, но сдержал раздражение, лишь на миг прикрыл глаза, пряча сердитые искры. – Елена Андреевна, что Вы можете рассказать нам о своём супруге? Каким он был?
Вдова капризно надула губки, но под суровым взглядом дознавателя смешалась, нервно взбила кружева, прикрывая грудь, и передёрнула плечами:
- Каким может быть супруг в глазах жены? Скупым, скучным, похотливым, но при этом ревнивым до умопомрачения. Вряд ли хоть одна жена скажет что-то иное, все мужчины после венчания становятся такими!
Женщина с вызовом посмотрела в глаза Всеволоду Алёновичу, но вместо смятения или раздражения (а то и тайной похоти, которую так жаждала заприметить) узрела в серебряных, словно лесные озёра, очах саму себя: жалкую и испуганную провинциалку, решившую любым путём пробраться в манящий блеском вседозволенности мир изысканности и богатства. Елена Андреевна опустила голову и сникла, как кувшинка, ради прихоти вырванная из пруда и безжалостно брошенная на берегу.
- После смерти Василия Афоновича вы получаете очень приятное наследство, - небрежно заметил Зеркальщик, даже не глядя на вдову.
Женщина устало махнула рукой:
- Ой, я вас умоляю, какое наследство? Мой муженёк, упокой Господь его душу, хотя лично мне кажется, что именно души у него никогда и не было, хоть и грех так говорить о покойнике… Кхм, так вот, мой Васенька панически боялся, что я попытаюсь ускорить его кончину, а потому в завещании всё своё состояние отписал приёмной доченьке.
Варвара Алексеевна негромко охнула, метнула на дознавателя быстрый взгляд. Всеволод Алёнович успокаивающе положил руку на плечо барышни, призывая её к молчанию, и всё тем же чуть скучающим тоном спросил:
- А вам откуда про сие завещание известно? Неужели покойный супруг показать изволил?
- Как же, дождёшься от него, - рассерженной кошкой фыркнула Елена. – С душеприказчиком знакомство свести пришлось, - женщина томно улыбнулась, выразительно провела пальчиком по глубокому вырезу платья, - близкое. Он мне и показал всё, святая простота. Я даже грешным делом подумывала уничтожить завещание, да не успела. Всё так завертелось, знаете ли. Студентик этот появился, и все девки словно с ума посходили, последний разум потеряли, словно бес в них вселился, право слово!
Елена Андреевна гневно передёрнулась, словно бы случайно обнажив белоснежное плечико. Но уловка вдовы опять не сработала, Зеркальщик на открывшуюся прелесть не обратил ровным счётом никакого внимания.
«Правду говорят, у всех магов мозги набекрень от чародейства, - с досадой подумала женщина и затосковала. – А ведь этот клещ, пока душегуба не сыщет, не отвяжется. Как бы лишнего чего не проведал, Зеркальщик проклятый».
- Надеюсь, Елена Андреевна, вы никуда не собираетесь уезжать из города, - подтвердил самые худшие опасения вдовы Всеволод Андреевич. – Также вы, без сомнения, помните, что вдове подобает скорбеть дома, никуда не выезжая и никого у себя не принимая.
- Да помню я, - огрызнулась Елена Андреевна и не без ехидства добавила. – В вашем управлении сие затворничество, кажется, домашним арестом прозывается?
- Ну что вы, Елена Андреевна, - хладнокровно парировал Всеволод Алёнович, - домашний арест не более чем на месяц накладывается, а вдова запирается в доме на шесть месяцев. Да и потом выезжать может лишь на могилу к супругу либо с визитом к его родне… коей у Василия Афоновича вне этого дома нет.
Скульптурные черты вдовы исказила такая лютая ненависть, что Варенька невольно вскочила с кресла и встала так, чтобы заслонить Зеркальщика от возможного и весьма вероятного нападения. Всеволод мягко задвинул барышню себе за спину, коротко поклонился, звучно щёлкнув каблуками: